Эрих Кестнер - Эмиль и трое близнецов
В среду рано утром капитан Шмаух вернулся в Корлсбюттель. Грузчики уже ждали на причале, а капитан показывал свой груз таможенникам. Когда все формальности были выполнены, капитан сошел на берег. Было прохладно, и он направился в гостиницу, чтобы выпить горячего кофе.
— Вы случайно не знаете, куда делся ваш племянник? — спросил, едва завидев капитана, хозяин гостиницы.
Капитан от души рассмеялся:
— Как всегда, шутит. Пришлите-ка мне сюда мальчишку, я хоть погляжу на него.
— Да его здесь нет! У него вчера был выходной день, он ушел и не вернулся. Со вчерашнего вечера исчезли также мистер Байрон и меньший из близнецов.
Капитан вскочил.
— Кофе не надо! — крикнул он на ходу и помчался, насколько ему позволяли его старые ноги, в гавань, где стояли яхты.
Его лодки там не было! У него прямо ноги подкосились. Он растерянно оглянулся по сторонам. И тогда он заметил записку на столбике, к которому привязывают лодки.
Он нагнулся, достал записку и прочел ее.
Капитан с трудом выпрямился и, тяжело дыша, побежал назад, в город. Наконец он достиг виллы «Морская». Он распахнул садовую калитку и позвонил в дверь. Она была заперта. Тогда он обежал вокруг дома и заглянул на террасу.
У стола сидел Эмиль Тышбайн. Он спал, опустив голову на руки.
На диванчике у стены лежал Вторник и тоже спал. Он был с головой накрыт шерстяным одеялом, торчал только его чуб.
Дверь террасы тоже оказалась запертой. Капитан постучал пальцами по стеклу. Сперва тихонько. Но мальчики не просыпались. Тогда он стал барабанить все громче и громче.
В конце концов Эмиль поднял голову. Он был совсем сонный. Но вдруг глаза его сделались осмысленными, он с удивлением обвел взглядом террасу видно, что-то вспомнил, — пригладил рукой взъерошенные волосы, вскочил с места и отпер двери.
— Где Ганс? — крикнул с порога капитан. Эмиль быстро рассказал все, что знал.
— Из Варнемюнде мы вернулись среди ночи. Вторник никак не мог проснуться. Я снял его с телеги, кое-как дотащил сюда и уложил на диванчик. Сам я сел за стол и решил не спать до утра, чтобы как можно раньше сообщить портовой полиции, что лодка не вернулась. Кроме того, мне надо было как-то подготовить Джекки к тому, что случилось, и дать ему в утешение эти пятьдесят марок. И еще я собирался, если сразу не найду яхту, дать телеграмму в Копенгаген, в гостиницу «Англетер». — Эмиль пожал плечами. Все это я хотел сделать на рассвете, но, видно, сам не заметил, как заснул. Извините меня, капитан. Что вы теперь будете делать?
— Найму все лодки, какие только найду в гавани, — сказал капитан, стоя уже в дверях. — Они начнут поиски. Разбуди своего друга, и приходите в гавань.
И он убежал.
Эмиль подошел к диванчику и тряс Вторника до тех пор, пока не разбудил его. Они быстро почистили зубы, развязали пакет с бутербродами, который Вторник таскал с собой накануне весь день, и выбежали из дому, жуя на ходу.
На перекрестке Эмиль остановился:
— Малыш, беги в гавань. Может, ты будешь нужен капитану. А я разбужу Джекки и приведу его с собой. И Эмиль побежал в гостиницу.
Спустя полчаса двадцать два рыбачьих катера, пять парусных яхт и семь моторок вышли из гавани Корлсбюттеля в открытое море. За молом они веером разошлись в разные стороны. Договорились, что лодки не будут терять друг друга из виду.
Капитан Шмаух сидел у руля в моторной лодке «Аргус». Владелец лодки, какой-то фабрикант, предоставил ее в распоряжение капитана. Эмиль, Вторник и Джекки стояли на коленях у борта и не спускали глаз с воды. Море было неспокойное, и лодка порой так накренялась, что ребят с головой обдавало соленой водой.
— Кажется, я вас еще не поблагодарил, — сказал Джекки. — Это потому, что я испугался. Особенно в первую минуту. Короче, большое вам спасибо. И за деньги тоже. — Он пожал ребятам руки. — Ну, а теперь мне надо успокоить капитана. Ему небось еще страшнее, чем мне. — Он пересел поближе к капитану и ободряюще ему кивнул. — Вы только не волнуйтесь. Я уверен, что ничего плохого не случилось. Это я всегда наперед знаю. У меня есть шестое чувство.
Капитан напряженно смотрел в одну точку прямо перед собой.
Джекки оглянулся. Слева вдалеке вырисовывался темный силуэт рыбачьего катера, справа белела яхта.
— Один вопрос, капитан. Здесь есть песчаные косы? Мели? Маленькие острова? Короче, что-то в этом роде?
Старый моряк на секунду выпустил из рук руль. Лодку мгновенно подхватили волны, и она закружилась волчком. Но капитан тут же снова схватил штурвал, и моторка послушно запрыгала по волнам.
— Парень, — крикнул он в волнении, — это мысль! Если бы ты оказался прав!
Больше он ничего не сказал. Но изменил курс.
Наши робинзоны проснулись очень-очень рано. Они жутко замерзли, вылезли из каюты и стали делать гимнастику, чтобы немножко согреться.
Потом каждый выпил несколько глотков воды и съел немного консервов. Это был их завтрак. Пустые консервные банки стояли на песке в ожидании дождя. Но дождем и не пахло. Напротив, впервые за много дней небо было ослепительно синее, без единого облачка.
— Я и не знал, что прекрасная погода может так огорчать, — сказал Густав. — Век живи, век учись!
Но Профессор злился:
— Если бы у нас не было пустых консервных банок, дождь лил бы как из ведра. Так всегда бывает.
— Но во всем есть всегда и хорошее, — возразил Густав. — Подумай, как было бы глупо, если бы ты уже написал сочинение про интересное летнее приключение! Теперь ничего не придется выдумывать. А то тебе пришлось бы сжечь сочинение.
— Я что-то не уверен, придется ли нам еще когда-либо писать сочинения, — буркнул Профессор.
— Это бы я уж как-нибудь пережил, — сказал Густав. — Но как подумаю, что больше не увижу своей мотоциклетки, прямо выть готов.
И он стал что-то насвистывать.
Ганс снял свою белую рубашку и повесил ее на мачту вместо флага.
— Может, так нас легче найдут!
Потом они еще раз навалились на «Кунигунду» и попытались ее сдвинуть. Она по-прежнему не шелохнулась.
— За ночь она, видно, пустила корни. Нет смысла зря тратить силы.
Они легли на песок, и тогда Ганс сказал:
— Послушайте! Я виноват в том, что случилось. Воды у нас хватит до завтрашнего утра. Если нас за день не подберут, я надену спасательный круг и попытаюсь доплыть до берега. Может, где увижу катер или пароход.
— Ни за что! — крикнул Густав. — Если кому-нибудь из нас пускаться вплавь, то уж, конечно, мне!
— Я эту кашу заварил, — сказал Ганс, — мне ее и расхлебывать.
— Так нельзя рассуждать. Поплывет тот, кто лучше плавает, — сказал Густав. — Ясно?..
— Значит, я, — сказал Ганс.
— Нет, я.
— Я поплыву.
— Нет, я!
Оба вскочили: они готовы были растерзать друг друга. Но Профессор кинул обоим по горсти песка в лицо. Они стали отплевываться и тереть глаза.
— Вы что, совсем рехнулись? — спокойно осведомился Профессор. Ложитесь-ка лучше и поспите несколько часов. Во время сна не хочется ни есть, ни пить, хоть запасы сэкономим.
Они послушно растянулись на песке и закрыли глаза. Профессор сел в лодку, прислонился к мачте и стал глядеть вдаль.
Моторка «Аргус» неслась по волнам. Когда ребята, забывшись на секунду, переставали держаться за борт, они тут же слетали со скамейки. У Вторника на лбу уже была большая шишка. А капитан сидел у руля неподвижно, как монумент.
— Вон там! — крикнул он вдруг и показал куда-то вперед. Но они ничего не увидели.
— Белый флаг! — крикнул он в восторге. — Это они! — Он кивнул Джекки. Твой вопрос стоил дорого, мой мальчик.
— Какой вопрос, капитан?
— Есть ли здесь остров. Ребята попали на остров с пальмой и сели на мель. Ну, уж я им задам перцу!
— Я знал, что ничего плохого не случилось, — сказал Джекки.
У капитана уже отлегло от сердца, он хохотал:
— Ну да, верно, у тебя ведь есть шестое чувство!
— Я тоже вижу что-то белое! — воскликнул Эмиль. — И мачту.
— И я! — крикнул Джекки.
А Вторник все еще ничего не видел. Эмиль попытался ему объяснить, куда смотреть, и тут он заметил, что Вторник плачет. Слезы градом катились по его загорелым щекам.
— Что с тобой, малыш?
— Я так рад, так рад… — прошептал Вторник. — Но Густаву и Профессору лучше не рассказывай, что я ревел. Не то еще воображать начнут, погремушки!
И он засмеялся сквозь слезы.
— Я уже вижу три силуэта! — крикнул капитан. — И мою «Кунигунду» тоже. Ну, подождите, детки! Сейчас мы до вас доберемся!
Густав и Ганс прыгали и скакали по островку, как негры во время танца. Они махали руками и орали не своим голосом.
Профессор не сдвинулся с места; он чертил что-то пальцем по песку. Потом он все же встал, собрал пустые консервные банки и задумчиво стал швырять их одну за другой в воду.
