Наталья Соломко - Белая лошадь - горе не мое
- Под какой такой арест?! - гневно загрохотал поборник спартанской педагогики. - Вам здесь что, а?! Кадетский корпус?!
- Я... - с новой силой залилась Бедная Лиза слезами. - Я хотела, как Макаренко!.. Чтоб потом по душам, а он... Он всегда все назло!.. Макаренко сажал... А он из окна...
- Какой этаж? - остолбенело спросил Аристотель.
- Второ-ой... И висит...
- Почему - висит?
- Зацепился-а-а...
- Ах ты! - топнул Аристотель, и они побежали на второй этаж, туда, где висел второгодник Хрюшкин...
- Ой, мамочки! - на бегу причитала Бедная Лиза. - Ой, мамочки!..
За спиной у нее зловеще пыхтел Аристотель.
В пятом "Д" окна были настежь. Под одним из них, зацепившись курточкой за стальную скобу, висел, слегка качаясь на ветру, упрямый второгодник с равнодушным, весь мир презирающим лицом, а внизу стояли его одноклассники и от души веселились.
- Как тебе там, Хрюк? Далеко видно?
- Созрел, падай!
Вахрушев будто не слышал, он вообще не обращал ни на кого внимания. Висел и смотрел вдаль.
Аристотель решительно влез на подоконник.
- Позвольте мне, - сказал Саня, запрыгивая. - Вдвоем будет тесно. И, высунувшись из окна, хмуро посоветовал веселящимся пятиклассникам: Шли бы вы домой...
Пятиклассники не послушались, стояли и наблюдали, что будет дальше. Возглас Аристотеля: "Держись, друг!" - был воспринят ими с недоумением: они полагали, что сейчас ужасному Хрюшкину попадет. И притом - сильно. Еще больше удивились они, услышав жалобный, просящий голос Бедной Лизы:
- Митенька, только, пожалуйста, не падай!..
Кроме того, они впервые слышали имя второгодника.
Александр Арсеньевич свесился вниз, но до Вахрушева не дотянулся. Он сказал:
- Матвей Иванович, будьте так добры, слезьте с подоконника и подержите меня за ноги...
Пятиклассники стояли раскрыв рты, было захватывающе интересно.
Учитель географии завис вниз головой над раскачивающимся Вахрушевым и скомандовал:
- Руку давай!
- Не дам! - буркнул отвратительный Хрюшкин.
Внизу возмущенно зашумели:
- Совсем с ума сошел этот Хрюк, сейчас из-за него и Александр Арсеньевич грохнется...
- Так и будешь висеть? - растерянно поинтересовался Александр Арсеньевич.
Вахрушев молчал.
- Мить...
- Отвяжитесь вы все от меня! - закричал Вахрушев с отчаянием. Отстаньте!..
- Ясно... - сказал Саня. - Будем, значит, висеть вместе...
Вахрушев взглянул на него исподлобья, отозвался с сердитым недоумением:
- Я вас не звал...
- Мало ли кто меня не звал, - строго ответил Саня. - Это ведь я виноват, верно? Тем более, что мы с тобой единомышленники, мне сочинение твое нравится...
Вахрушев скривился.
- Санька, вы скоро? - натужно спросил Аристотель. - Держать-то тебя сколько еще?..
- У него руки устанут, он вас не вытащит... - не глядя на Саню, пробурчал Вахрушев. - А я туда все равно не пойду...
- Почему?
- Не пойду, и все!
- Сан Сенич, у вас лицо сильно красное стало... - предупредили пятиклассники.
Саня и сам чувствовал, что в голове у него шумит, и видел он все будто сквозь розовый туман.
- Митенька, ну прости меня! - закричала из окна Бедная Лиза. - Я больше так не буду!
- Будете... - не поверил Вахрушев.
- Ну вот честное слово, не буду!
Толпа внизу оцепенела: такое она слышала впервые.
- У меня ремень есть, - сказал Сане Вахрушев. - Я его вам дам, вы подержите... А я по нему...
- Расшибешься.
- Да там невысоко будет.
- А если сорвешься?
- Что я - дурак? - резонно ответил Вахрушев. - Вы только с крюка этого меня снимите...
Он благополучно съехал вниз и разжал пальцы. До земли было метра полтора, но на ногах Вахрушев не удержался, упал ничком и остался лежать...
Саня вцепился в крюк, на котором мгновение назад висел упрямый второгодник, рванулся (Аристотель охнул, разжал руки) и прыгнул вниз.
- Митька! - позвал он, поднимаясь. - Ты живой?..
Пятиклассники стояли вокруг, молчали и смотрели круглыми испуганными глазами.
- Вроде бы... - просипел Вахрушев.
- Больно? Где, скажи...
- Не больно... - сказал упрямый Вахрушев и перевернулся на спину. Лежал и смотрел на Саню растерянно. - А это вы... из-за меня прыгнули?
А на втором этаже, в классе, сидела за партой Бедная Лиза и хлюпала носом. Аристотель, злой, не отошедший от испуга, попытался втиснуться рядом, но не влез.
- Учителя! - уничтожающе произнес он. - Нервотрепы вы, а не учителя! Вас бы к врагам забросить под видом простых граждан... Вы бы там живо до основания разрушили психику противника...
- Макаренко ведь... - огрызнулась Бедная Лиза, - ...сажал под арест...
Аристотель махнул рукой и пошел к двери.
- Да, - произнес он, оттаскивая от двери огромный школьный фикус, гордость юннатов-младшеклассников. - Но он не подпирал при этом дверь школьным фикусом! Вы, Елизавета Георгиевна, не обратили внимания?.. Насколько мне известно, - непримиримо пророкотал он, - Макаренко Антон Семенович в таких случаях дверь вообще не запирал...
Вечером в гости пришел Кукарека, и Саня вдруг заметил, как он похож на сестру, а заметив, затосковал... Кукарека тоже был невесел, глядел на Саню искоса.
- А чего Лешка не пришел? - спросил Боря.
- Да ну его! - отвечал Кукарека, надувшись. - Психованный он какой-то! Я за ним зашел, а он выскочил в подъезд, стоит, злой такой, говорит: "Никуда я не пойду, чего приперся, отстань!" А я и не приставал, больно надо!
- У него начался переходный возраст, - авторитетно разъяснил Боря и уткнулся в учебник.
Саня и Кукарека стали играть в шахматы. Проиграв несколько раз, Кукарека собрался с духом и спросил:
- А вы что, с Юлинской поссорились?..
- Ни с кем я не ссорился! - решительно и угрюмо отвечал учитель географии. - Не говори глупости!
- А чего она ревет тогда?
Боря, будучи юношей воспитанным, как бы между прочим поднялся и ушел в большую комнату смотреть телевизор.
Учитель же географии на вопрос, отчего Юля ревет, ответить затруднился и молчал, пытаясь осознать этот странный факт. Наконец он сосредоточенно спросил:
- Как - ревет?..
- Обыкновенно, - уточнил Кукарека, - слезами.
- Из-за меня?.. - растерянно спросил Александр Арсеньевич.
- А из-за кого же еще? Если не из-за вас, то чего она тогда говорит: "Дурак твой Сан Сенич"?..
Лицо Александра Арсеньевича в эту минуту действительно стало немножко глупым, и он переспросил радостно:
- Как она говорит?..
Но Кукарека смутился и повторить крамольную фразу сестры отказался наотрез...
А на следующий день Саня вдруг решил немедленно начать готовиться в аспирантуру. Потому что утром, когда он подошел к Юле и сказал: "Здравствуйте, Юля!" - она кивнула ему так вежливо и равнодушно, будто и знать его не знала... "Ну все! - подумал Александр Арсеньевич, смертельно обидевшись. - Ну и ладно, ну и не надо! Подумаешь... Поступлю в аспирантуру, уйду из школы..."
А тут еще Лешу Исупова застигли в туалете на месте преступления: он курил.
- Если ты уже сейчас куришь, то чего же можно ожидать от тебя в будущем? - допытывалась у Исупова Лола Игнатьевна.
- Ничего хорошего! - дерзко соглашался Леша.
- Вот видишь!
- Вижу.
- Исупов, ты добьешься! - вздохнула Лола Игнатьевна. - Ты очень плохо кончишь, Исупов! - и она высказала свою заветную мысль: - Делай что хочешь, хоть на голове стой! Но не раньше, чем кончишь школу. А в школе тебе никто делать что хочешь не позволит, потому что ты пока никто...
Александр Арсеньевич при этой беседе, естественно, присутствовал, тосковал, злился на Лешу, злился на завуча и думал: "Кой черт понес меня в школу?! Все, сегодня же сажусь за реферат, хватит, надоело все!" - но Лешу по привычке спас.
- Сашенька, отнеси домой тетради, - попросила Елена Николаевна, когда он собрался домой.
Александр Арсеньевич взял под мышку кипу общих тетрадей и отправился домой - готовиться в аспирантуру.
Выйдя из школы с благими намерениями, будущий аспирант вдруг увидел Юлю. Она шла чуть впереди. И как-то так вышло, что он пошел за ней. Поступок этот был нелеп и Александра Арсеньевича не украшал ни в малейшей степени. Он и сам это понимал, но идти продолжал. "На перекрестке сверну, - подумал он, прижимая покрепче тетради. - Зачем я иду за ней? Мальчик ли я?.." Но перекресток миновал за перекрестком, а Александр Арсеньевич все шел как привязанный. Наконец, в сотый раз спросив себя: "Мальчик ли я?" - и в сотый раз ответив решительно: "Нет!" - он догнал ученицу и молча, с независимым выражением лица зашагал рядом. Молчали довольно долго. Потом Александр Арсеньевич сказал:
- Юля...
А Юля ответила:
- Я с вами не разговариваю!
После этого содержательного диалога снова пошли молча, потому что Александр Арсеньевич был гордый, и раз с ним не желали разговаривать, то тоже показывал характер. Это скорбное шествие было прервано жизнерадостным криком:
- Сандро!
Кричали с той стороны улицы.
Учитель и ученица остановились. Через дорогу, не обращая внимания на красный свет, бежали к ним люди, впереди всех - огромный усатый молодой человек, он смеялся и простирал к Сане свои пугающе мощные объятия.
