Затмение сердца - Елена Васильевна Габова
Возвращаюсь домой всегда одна. Иногда с Аней Водонаевой стыкуюсь. С одноклассницами взаимно не желаю. С ними я сосуществую на грани «привет-пока-кто последний» (в столовой). Ни малейшего желания эту грань переходить.
Но мечта о дружбе у меня была. Я мечтала, чтобы подружились парни. Лёва и Захар. Чтобы болтали на переменках, обсуждали фильмы Захара, чтобы Лёва его просвещал. Капитонов знал кучу всего! Например, рассказал мне вчера, что жизнь на Земле началась с комет. Кометы, падая на Землю миллионы лет назад, занесли в безжизненный земной океан микроорганизмы. Какой-то микробчик с хвоста кометы свалился в океан: «Ой, тут тепло, хорошо» и давай плодиться! А с другой кометы – другой микроб: «Ой, мне тут тоже понравилось! Давай дружить!» Вот так мы и зародились… И что от тех же комет Земля может погибнуть. А щитом от комет нашей планете служит Юпитер.
Безумно интересно было с Лёвой общаться. Иногда я слушала его, раскрыв рот. Кислицину тоже полезно было бы послушать. Но увы… Если с другими одноклассниками Лёва более-менее разговаривал, даже с Тимкой, то с Захаром и двух слов с начала учебного года не вымолвил. Я однажды спросила, почему он Кислицина игнорирует. А Лёва спросил:
– А кто это?
И мне показалось, что он притворяется. Слишком сильно он прищурил голубые глаза. И лицо при этом стало недоброе. Что ему Захар сделал – не понимаю.
За два месяца рутины мне запомнился лишь один эпизод. Нет, вру. Два. Один связан с Лёвой, второй – с учительницей биологии. Сначала про училку, потому что хорошее следует оставлять на потом.
Мы с Лёвой остались на перемене в кабинете биологии. Дежурные открыли форточки, но мы не вышли в рекреацию, а остановились у стенного шкафа. Там с краю полки за стеклом лежали плоские морские раковины, и Лёва показывал на ту, которая была похожа на раскрытую ладонь.
– Знаешь, в тундре я нашёл камень вот с таким отпечатком. Точно таким.
– Значит, в тундре раньше бушевало море? – догадалась я. – И твой предок плавал рядом с морскими коровами?
Лёвка засмеялся.
– Вряд ли. Мой предок – если о недалёких предках говорить, приехал в Воркуту не по своей воле.
– Он был репрессирован?
– Да.
– А чего же потом не уехал?
– Это длинная и запутанная история. Потом как-нибудь расскажу.
– Хорошо. Не забудь, ага? Мне интересно узнавать про тебя.
– Это чем же я такую честь заслужил, сударыня?
– Ты же новенький! – я хлопнула его по плечу. – А биография новеньких всем интересна. Так уж в жизни повелось, Лёва. Терпи.
Мы уже хотели выйти из класса. Дверь открывала я. И тут я почувствовала, что я этой дверью кого-то пришибла. Опля! Там за дверью совсем-совсем близко, а может быть, даже прислонившись к ней, стояла учительница биологии Зоя Васильевна.
Я не удержалась.
– И совсем не обязательно шпионить, – прошипела я в лицо Зое Васильевне.
– Что? Что ты сказала, Покровская?
– Что слышали.
– Да как ты смеешь?
– А как вы смеете? Вы просто типичная шпионка!
Лёвка дёрнул меня за руку, укрощая мою несдержанность, и мы отправились прочь.
Биологичка осталась у класса булькать что-то возмущённым голосом. А мы уже шли по коридору, рассуждая о том, что некоторые учителя бывают любопытные, как бабки на скамейке в нашем дворе.
– Но вообще-то ты нагрубила напрасно, – сказал Лёва. – Можно было сдержаться.
– Чтоб она в другой раз снова подслушивала, да? Ничего, перебьётся.
– Ладно, может, забудет, – Лёва усмехнулся. – Всё-таки в следующий раз считай до десяти прежде, чем учить старших. О’кей?
– Ладно, подумаю, – буркнула я.
На уроке истории, начавшимся после этой перемены, в класс вошёл историк Порфирий Петрович и сообщил, что меня ждёт директор.
– Ты прямо сейчас можешь пойти в его кабинет, Виолетта.
Я пожала плечами и вышла. Шла и гадала, зачем я понадобилась директору. У меня и в мыслях не было, что Зоя Васильевна доложит директору о таком ничтожнейшем пустяке. В первый день учёбы я тоже что-то не очень лестное сказала училке первоклашек. Она же не пожаловалась!
Директор Игорь Павлович был лысоватым крупным мужчиной. Раньше мне не приходилось с ним сталкиваться. Я просто знала, что вот этот крупный человек, грузной походкой иногда проходящий по коридору, – наш директор.
– Покровская? – Игорь Павлович посмотрел на меня поверх очков. – Проходите, милочка. Садитесь.
В обращении «милочка» не было ничего милого.
Я села перед ним на стул.
– Рассказывайте. Что за инцидент произошёл у вас с Зоей Васильевной.
– Ничего не произошло.
– Как так? У меня другие сведения. Вы обозвали учительницу, которой… э-э-э… пятьдесят три года – можно сказать она годится вам в бабушки – шпионкой. Это как понимать?
Я молчала и высчитывала, годится ли Зоя Васильевна в мои бабушки. Получалось, что нет.
– Молчите. Я думаю, вам надо извиниться и как можно скорее.
– А если не извинюсь?
– Неужели не извинитесь?
Игорь Павлович стал мелко-мелко стучать по столу обратным концом шариковой ручки. Наверное, нервничал. Пожевал губами, внимательно изучая мою физиономию.
«Изучайте. Вы же в первый раз меня видите, – думала я. – И вообще – кого-нибудь из школы вы лично знаете? Из нашего класса, например, ни-ко-го! Чтобы с вами познакомиться, нужно что-нибудь выдающееся совершить. Выдающееся плохое».
– Тогда, может быть, вам придётся уйти из школы.
Ха-ха! Да, так и выдал! Честно говоря, я испугалась.
– В выпускном классе?
– Ну, предположим, десятый ещё не выпускной.
– А что, учителя всегда правы?
– Не всегда. Но ни в коем разе их нельзя оскорблять. Они у нас неприкосновенны. И притом, это ведь было при других учениках? Этим самым вы подрываете авторитет педагога. Не согласны?
– Она его сама подрывает.
– Я вас больше не задерживаю, Покровская.
Это был удар под дых.
Извиниться? За что? Я не хотела извиняться, потому что считала себя правой. Перед какой-то ограниченной учительницей извиняться. Очень надо! Ни за что! Да и пусть выгоняют! Если парень и девушка наедине в классе – значит какой-то там криминал? Даже если и криминал – целуются они, например. Что ж подсматривать и подслушивать?
– Что там у тебя? – шёпотом спросил Лёва, когда я вернулась в класс. Он смотрел на меня озабоченно, как родитель на своё чадо.
– Какая-то мура, – прошептала в ответ. – Потом расскажу.
Но прежде, чем Лёва задал вопрос – на меня посмотрел Захар. Конечно, все на меня посмотрели, как смотрят на всех, возвращающихся с
