Сергей Баруздин - Собрание сочинений (Том 2)
Но вот Сенька постепенно приноровился к ходу лошади и, подпрыгивая в такт ее шагам, устроился поудобнее, не так, как в начале пути.
- Ну как? - спросил на ходу Максим. - Жив?
- Жив! - радостно ответил Сенька и вдруг подумал: "Как же я с нее слезу?"
Купали лошадей почти у самой плотины. Там, где скот протоптал спуск к воде. Когда подъехали к речке, ребята ловко соскочили с лошадей и сразу повели их в воду.
Сенька тоже задрал левую ногу назад и ловко скатился по гладкому кобыльему боку на землю. Получилось, что он спрыгнул, и довольно неплохо. Потом взял кобылу под уздцы и повел в речку, вовсе забыв раздеться.
- Ты бы штаны снял или хоть засучил, - посоветовал кто-то из ребят.
- Ничего, - бойко сказал Сенька, которому уже нечего было терять: он стоял по колено в воде. Брюки его промокли и надувались, как резиновые камеры.
Пока мыли лошадей, не заметили, как огромная черная туча заслонила небо. Поднялся сильный ветер, взметнувший клубы пыли и песка, страшно зашумели деревья. Где-то сверкнула молния.
- Заканчивай! Кажется, гроза будет! - поторопил Сеньку Копылов.
Когда вывели лошадей из воды, ветер усилился. Молния сверкнула еще ближе, над лесом. Треснула и с грохотом свалилась на плотину кривая березка.
Сенька пытался забраться на мокрую, скользкую спину лошади, но кобыла дергала задом, и Сенька отскакивал в сторону, чтоб не попасть ей под ноги. Пришлось ребятам помочь - взгромоздить Сеньку на лошадь.
Обратно поехали мелкой рысью...
И это испытание Сенька выдержал с честью. Он не видел ни молнии, ни дождя, ни ветра, ломавшего ветви деревьев.
Что ему гроза, когда он мчался на лошади, ничуть не отставая от старших ребят!
Из конюшни Сенька бежал домой в полной темноте, под косым ливнем. На глазах у него повалилось еще несколько деревьев. Ветер гнал по проводам, от столба к столбу, сломанные ветви. Настоящая буря!
Взбежав на крыльцо своего дома, Сенька остановился, перевел дух и спокойно, с видом собственного достоинства переступил порог. И пожалуй, дома его приняли бы за настоящего водяного, если бы не Сенькино лицо, на котором царило полное блаженство.
- Боже ты мой! Где ты пропадал? Мы здесь с ума посходили! - бросилась к Сеньке мать.
И даже Митя с отцом не выдержали.
- Хорош! - произнесли они в один голос.
- Мы лошадей купали! - сказал Сенька нарочито равнодушным тоном, словно всю жизнь только и занимался этим делом. И пояснил: - На Гремянке.
- Каких лошадей? Зачем? С кем? - хлопотала вокруг Сеньки мать. Ногу-то, ногу подними! Дай штаны снять!
- Известно, совхозных, - сказал Сенька. - С ребятами. Нам дядя Яков поручил.
Через несколько минут, переодетый во все сухое, Сенька сидел вместе со всеми за столом и прислушивался к бушевавшей за окном буре.
- Давненько такой грозы не было! Правда, году в тридцать девятом, перед войной, еще сильней ураган прошел, - вспомнил отец. - Крыши посрывало в деревне, а одну избу и вовсе разбило на щепки...
- Типун тебе на язык! - перебила мать. - Наговоришь! И так сердце заходится.
- Деревья и сейчас поломало. Я сам видел, - добавил масла в огонь Сенька. - Возле магазина ольху скрутило. А ветки так и летят по проводам!
- Ох, что будет, что будет! - вздохнула мать. - Все яблочки небось посшибает! Ни с чем останемся!
- Так это лучше! - воскликнул Сенька. - Срывать не надо. Подбирай на земле, и все там.
- Зелень посшибает незрелую, кому она нужна! Разве ее продашь? продолжала мать. - Наделала эта гроза бед!
"И хорошо! - подумал про себя Сенька. - Пусть все посшибает!"
- Ты, Лена, хоть бы на стол яблочков когда положила! Для нас-то, для своих, - сказал отец. - А то все для продажи, для продажи.
Мать смутилась. Лицо ее покрылось красными пятнами.
- Да разве я не даю? Ведь все наше. Взяли бы, - сказала она, поспешно вставая из-за стола. - Вот они, пожалуйста, кушайте. Вот!
И она поставила на стол корзинку с нераспроданными яблоками.
5
На следующий день после обеда Сенька отправился с матерью в город. Взяли две корзинки. Мать хотела прихватить и третью, но Сенька отговорил.
Мать не спорила, только пожалела:
- Пропадут! Ох, пропадут! Ведь все три дерева гроза обтрясла. Куда теперь денешь!
В автобусе оказалось свободно. Через десять минут они уже добрались до станции. Подошедшая электричка была дальней - вагоны переполнены. Сенька протиснулся в дверь с неудобной корзинкой, мать - за ним. Дальше пройти трудно - пришлось остановиться в тамбуре, где тоже было много народу. На остановке люди спотыкались об их корзинки, многие откровенно ругались:
- Опять мешочники!..
Сенька уже привык к этому и безропотно передвигал свою корзинку с места на место.
- Ничего, доберемся как-нибудь, - успокаивала мать, гладя Сеньку по голове. - Ты ее сюда, к краешку, поставь!
Город их встретил привокзальной сутолокой, шумом, раскаленным асфальтом, душным, дымным воздухом. Видимо, уже кончились на заводах смены, скоро пойдут с работы покупатели.
В метро опять толкучка у дверей вагонов, опять недовольные взгляды и голоса:
- Дайте же пройти! Ох уж эти мешочники!
Сенька съеживался в такие минуты, терялся, не зная, как лучше поставить корзинку, а мать неуклюже поворачивалась то влево, то вправо, давая дорогу: "Пожалуйста! Проходите, пожалуйста!"
Когда вышли из метро, Сенька спросил:
- Почем просить?
- Сейчас посмотрим, сынок, - ответила мать. - Вот только пристроимся.
Она озиралась по сторонам, ища глазами милиционеров. Их, к счастью, не оказалось, но зато возле самого вестибюля метро они увидели палатку, где торговали яблоками.
- Пойдем дальше, - потащила Сеньку мать. - Вон туда!
Они прошли мимо церкви, пожарной команды и кинотеатра, миновали улицу, уходившую под арку нового дома, но тут опять увидели два лотка с яблоками.
Сенька послушно поспешал за матерью и, заметив ее огорчение, сам предложил:
- Может, за угол?
Дотащились до угла, но и там их ждала неудача. На противоположной стороне улицы раскинулся фруктовый бараз.
- Поедем-ка, сынок, в другое место, - предложила мать.
Они вернулись в метро и доехали до следующей станции.
И опять огорчение: фургон и рядом палатка.
- Наверное, болгарские завезли или еще откуда, - объяснила мать, отбирая у Сеньки корзинку. - Устал, сынок? Давай я.
Пришлось снова спускаться в метро. Сенька встал к кассе за пятаками и нарочно выбрал самую длинную очередь. Чтоб мамка хоть отдохнула чуть-чуть!
Через пятнадцать минут они уже оказались на другом конце города. И здесь возле метро стояла палатка. Но яблок в ней не продавали. Только овощи.
Лицо у матери просветлело, и даже Сенька обрадовался: не метаться же весь вечер по городу.
Отошли чуть-чуть от метро, свернули к скверику, посмотрели, нет ли поблизости милиционера. Слава богу, нет!
- Давай здесь, сынок! - сказала мать, ставя одну корзинку к ограде сквера. - А я на тот уголок пойду.
- А почем? - спросил Сенька. - Сколько просить?
- Тридцать копеек пара, - уверенно сказала мать. - Только поосторожнее. Смотри!
Сенька приподнял тряпку с яблок и принялся за дело:
- Яблочки! Кому яблочки! Белый налив!
Первый покупатель - высокий худощавый мужчина в клетчатой рубашке подошел к Сеньке:
- Почем?
- Тридцать пара, - сказал Сенька.
- Давай четыре штуки, - сказал покупатель и протянул Сеньке мелочь.
Начало положено!
- Есть яблочки! Прямо с дерева! Кому? Кому? - кричал Сенька.
Покупатели шли. Брали и на тридцать, и на шестьдесят, а какой-то летчик взял даже на рубль двадцать. Сенька заметил, что яблоки покупают почти что одни мужчины. Женщины подходят, смотрят, спрашивают цену, говорят "дорого" или вовсе ничего не говорят - и уходят.
В самый разгар торговли подошла мать, подождала, пока схлынут покупатели, спросила:
- Ну как?
Сенька показал полупустую корзинку:
- Ничего!
- Может, дешевим? - сказала мать. - Давай-ка попробуем: рубль за пяток.
- А не дорого?
- Почему дорого?
Рубль так рубль!
- Белый налив! Прямо с дерева! Кому? - опять закричал Сенька.
И вновь появились покупатели. И вновь мужчины брали яблоки, а женщины уходили. Только одна, с девочкой, протянула Сеньке полтинник и сказала:
- Дай на пятьдесят копеек!
Сенька подумал и отдал ей три яблока.
Тут он издали заметил милиционера, быстро прикрыл корзинку и отбежал в сквер.
Милиционер направился мимо, взглянул на Сеньку и ничего не сказал: видно, он шел домой.
Сенька посмотрел на другой конец сквера, где стояла мать. Оказывается, она тоже заметила опасность и скрылась в подъезде. Но милиционер даже не посмотрел в ее сторону.
Теперь Сенька уже не выкрикивал: "Яблочки! Белый налив! Прямо с дерева!"
- Кому? - спрашивал он вялым голосом, и то лишь тогда, когда появлялся прохожий-мужчина. Женщин он вообще пропускал. Все равно ничего не берут!
Правда, одна женщина сама подошла к Сеньке с вопросом:
