Михаил Каришнев-Лубоцкий - Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1)
- Связываться с девчонкой не хочется, а то бы я тебе показал! поддержал Маришку Митя. Он очень устал, от жары, бега, от мелькания деревьев перед глазами ему на мгновение показалось, что предметы стали раздваиваться. Митя вдруг увидел, как из-за огромного дуба выглянули две одинаковые маленькие девочки с ромашковыми венками на головах и дружно пропищали: - "А ну, покажи, трус несчастный! А ну, покажи!" После чего девчонки исчезли, будто растаяли в воздухе.
Маришка, у которой тоже стало двоиться в глазах, не снижая скорости, пропыхтела на бегу:
- Ничего... Вас двое и нас двое... Посмотрим еще... Кто кому.. Косички... Потреплет!..
Так они пробежали еще метров двести. Наконец Митя не выдержал и взмолился:
- Все! Не могу больше бежать!
И он упал на траву, как подкошенный. Плюхнулась возле него и Маришка.
- Ладно, - сказала она, тяжело пыхтя и отдуваясь, - мы их и так здорово погоняли...
- Вроде бы даже совсем прогнали, - подал свой голос и Митя, - что-то больше не видать и не слыхать их.
И, действительно, Уморушки не было теперь видно и слышно. Заманив "лесорубов" в глубинные дебри Муромской Чащи, она с ужасом спохватилась: "Заблудить-то я их заблудила... А как сама теперь отсюда выберусь?" Обратной дороги она не знала. Может быть, ее и не было вовсе? Уморушка опустилась на траву и тихо заплакала. Ей было всего пять лет, она не ходила еще в школу, и плакать ей пока чуть-чуть разрешалось.
Глава двадцать девятая
Где только не искал потерявшихся ребят бедный Иван Иванович! Он искал их в лесу, на полянках, в чистом поле, за горизонтом. Наконец он добрался до огромного болота. Кого только не было в этом болоте!.. Жуки всех мастей и размеров, пауки, комары, пиявки, змеи разных калибров так и кишели и над и под изумрудно-лимонной ряской. Даже Кикимора, настоящая болотная Кикимора, жила здесь и правила всем этим царством. Если кого тут и не хватало, так это, наверное, одного Ивана Ивановича Гвоздикова. И вот он пришел, точнее влез, нагло, без спроса, с шумом и сопением, сначала пытаясь пробираться по кочкам, а потом, когда кочки кончились, а болото еще только началось, он, махнув на все рукой, полез напрямик. Метров пятнадцать ему удалось преодолеть не держась за что-либо. На шестнадцатом метре Иван Иванович начал тонуть. Он вдруг заметил, что движение вперед прекратилось, а движение вниз усилилось. Он замер, задумался и испугался. Нет, Иван Иванович не был трусом, и вы напрасно подумали, что он испугался за себя. Он испугался за ребят: за Маришку и Митю.
"Они ведь совсем не знают фольклора! - подумал он и чуть было не заплакал. - Из-за этого они могут пропасть в волшебной Муромской Чаще!"
Он рванулся, но болото цепко держало его, желая, видимо, пополнить свою коллекцию. Змеи подплывали к нему, обнюхивали со всех сторон и отплывали прочь, почему-то не кусая. Пиявки тоже ни разу не вцепились в его погруженное почти наполовину тело.
"Странно, - подумал Иван Иванович, - очень странно... Чего они ждут? Когда я совсем утону?" Он снова рванулся что было силы и еще на два сантиметра погрузился в болото.
"Лучше не дергаться... - грустно пролетела мысль. И тут же исчезла: - А чего ждать? Точнее, кого?"
Иван Иванович попытался повернуть голову, словно желая увидеть, нет ли хоть где-нибудь человеческой души, зная прекрасно, что кроме него никого нет в этом проклятом месте. Сначала он посмотрел через правое плечо и ничего не увидел кроме бескрайней болотной равнины. Тогда он посмотрел через левое плечо и увидел рядом с собой, а точнее, за собой... Кикимору.
- Здравствуйте... - сказал он, вздрогнув от неожиданности.
- Здравствуй, коли не шутишь, - ответила Кикимора. - Да ты не шебуршись, - добавила она ласково, увидев, что Иван Иванович пытается к ней повернуться, но вместо этого только сильнее уходит в жидкую бездну, - я сама к тебе подойду.
С этими словами Кикимора не спеша прошлепала по ряске и стала как раз напротив Ивана Ивановича.
- Ну, мил друг, отвечай: зачем пожаловал в мою вотчину?
- Простите, с кем имею честь разговаривать? - ответил вопросом на вопрос Иван Иванович. И тут же поспешно отрекомендовался: -Иван Иванович Гвоздиков, педагог.
- Педагог? Из фокусников, что ли? - удивилась Кикимора, услышав незнакомое слово, и присела на корточки, чтобы получше разглядеть утопающего.
- Нет, не фокусник, - поспешил разочаровать любопытную старушку Иван Иванович. - Я - учитель , детишек в школе учу, - и он зачем-то добавил: Языку и литературе.
- А-а!.. - радостно пропела Кикимора, и на лице ее расцвела улыбка. - И я малых детушек уму-разуму учу! Дело хорошее.
- Очень приятно, коллега, - сказал Иван Иванович и вдруг резко задергал рукой, пытаясь вытащить ее из-под болотной ряски на волю. - Извините, стеснительно улыбнулся он при этом Кикиморе, - но меня, кажется, кто-то держит...
- Это Хведька, - Кикимора выпрямилась и грозно обратилась к кому-то невидимому, спрятавшемуся под лимонной ряской: - Хведька, брось баловать! Я кому говорю!
Она пригляделась и добавила, но уже менее грозно:
- Брысь! Не мешай с бедолагой беседовать.
Она снова присела на корточки и тихо пожаловалась Ивану Ивановичу:
- Вот и учи таких! Все озорник знает, а хулиганничает. Я уж и родителей его вызывала, и на солнышко за ушко вытаскивала - ничто не помогает! Так и растет обормотом.
- Кто? - только и вымолвил бедный Гвоздиков.
- Да Хведька! Водяной. Кого я шугала.
- Настоящий водяной?! - Иван Иванович не верил своим ушам.
- Да какой он настоящий! - брезгливо сморщилась Кикимора. - Мальчик еще, ему до своего отца расти и расти.
Иван Иванович вытащил наконец свою руку, посмотрел на нее как на чудо и, переведя взгляд на собеседницу, робко вымолвил:
- Простите, коллега... А вас как зовут?
- Кикимора, - охотно ответила старушка.
Иван Иванович устало закрыл глаза. "Ну да, - подумал он, - а кого же еще я мог встретить здесь?.."
Собравшись с силами, он открыл глаза. Перед ним сидела на корточках небольшого росточка старушка в стареньком болотного цвета балахончике и глядела на него зелеными, будто кошачьими, глазами: любопытно и весело.
- Что мигаешь? - спросила она, улыбаясь, и погладила Ивана Ивановича маленькой сморщенной ладошкой по голове. - Тонуть неохота?
- Нельзя мне тонуть... Дети у меня...
- Все так говорят, у всех дети, - перебила его Кикимора и тяжело вздохнула. - Не лез бы в болото. Ежели вы все станете в болота лазить, да ежели вас всех вытаскивать... Пошто сюда сунулся?
- Дети у меня... - снова повторил Иван Иванович, и звонкая слезинка вдруг спрыгнула с его щеки и нырнула в воду, - потерялись... Нельзя мне тонуть!
И он еще сильнее заерзал в своем капкане.
Заерзала и Кикимора.
- Где ж ты их потерял, болезный?
Старый учитель пожал плечами:
- Мальчик, кажется, похищен, а девочка... Девочка сама куда-то ушла. Вот...
Гвоздиков достал из кармана рубашки Маришкину записку и протянул ее Кикиморе.
- Написала мне, что Митю ушла искать, да сгинула где-то тоже.
Кикимора повертела в руках записку, но читать не стала, а только спросила:
- Как же, милый, ты их проспал? Какой же ты учитель, коль за двоими углядеть не смог?
- Так получилось, коллега... - Гвоздикову было стыдно признаваться, но лгать он не любил и не умел. - Одуванчик меня подвел. Странные нам попались одуванчики.
- Уж не в Долину Волшебных Одуванчиков вы забрели? - перебила его Кикимора, и глаза ее зажглись любопытством еще сильнее.
- Наверное. Вся поляна была в одуванчиках разноцветных!
- Мне бы синеньких принес букетик! - мечтательно произнесла хозяйка болота и на мгновение прикрыла глазки. - А то бессонница замучила старую, что хочешь делай!
- Знал бы, сорвал. - Ивану Ивановичу искренне было жаль бедную старушку, страдающую бессонницей. - Я оттуда, когда проснулся, бегом убежал!
- Ну и правильно сделал, - согласилась Кикимора, - разве можно спать, когда детишки разбежались?
- Нельзя, конечно. - Гвоздиков бережно отодвинул от себя двумя пальцами особенно настырного ужа и добавил сокрушенно: - А я вот тут торчу и то наполовину...
Грустные мысли овладели Иваном Ивановичем с новой силой, и он замолчал. Перестала задавать вопросы и соскучившаяся по живому человеку Кикимора. В глубокой задумчивости Гвоздиков погрузился в болото еще на вершок, а затем еще...
Так бы он, наверное, и ушел бы под воду, погруженный в свои невеселые мысли, как вдруг Кикимора очнулась и заговорила вновь:
- Вот что, любезный... Утопила бы я тебя, да злости у меня нет. Отпущу, так и быть!
- А разве это плохо, что злости нет? - робко спросил Иван Иванович, еще не веря в свое спасение.
- Конечно, плохо. На свете всего вдосталь должно быть, значит, и злости тоже. А у меня ее на всех не хватает, прямо беда! - Кикимора опустила голову, плечи ее поникли, и вся она как-то сразу сжалась и постарела лет на двести.
Иван Иванович удивленно посмотрел на пригорюнившуюся старушку, но спорить с ней не стал, а попытался пошевелить ногами, попробовал опереться ими обо что-нибудь. И - о, чудо! - он почувствовал под ними твердую почву.
