Страсть на холсте твоего преступления - Mirin Grots
— На позиции, — слышу в ответ и киваю.
— У вас три секунды на сборы, проверку бронежилетов и касок, оружия и обуви, ребята, — после моих слов они пару секунд делают лёгкие и быстрые движения и разворачиваются к дверям. Раз. Два. Три. Дымовая граната закинута. Дым инертный, не ядовитый, не вызывающий раздражения глаз или органов дыхания, хотя и издаёт некоторый запах. Дым у шашки неплотный, скорее для привлечения внимания. Крики. Мужские крики. Я стою на месте, пока мои ребята один за одним вбегают в комнату. Раздаются оглушающие звуки, биение стекла, стрельба и женские голоса. Приглушенные и слабые.
— Медицинскую помощь на место происшествия через три минуты, — говорю в рацию и сквозь дым не различаю ничего, кроме теней своих ребят. Музыка, играющая из динамиков, прекращается, светодиоды тухнут, заменяясь обычным светом ламп. Настоящий притон, черт возьми.
Мы должны стоять вместе и бороться против всех дешевых людей, чтобы создать мир без насилия и торговли людьми. Мы должны стоять вместе с теми, кто верит в справедливость, и бороться против ужасных людей, которые заполняют нашу землю злобой и жестокостью. Веритас — это истина. Все, в том числе и ложь, служит истине. Тени не гасят солнце.
— Периметр чист, босс, — слышу я и выдыхаю. Я делаю смелый шаг в помещение, дым потихоньку развеивается и мебель приобретает отчетливые линии, которые не вызывают ничего, кроме рвотных позывов. Многие девушки всё еще без сознания, многие пришли в себя от выстрелов и криков. Они дрожат, бесперебойно кричат и умоляют отпустить. Мои ребята знают, что к ним нельзя подходить и к ним нельзя прикасаться. Это может вызвать только обратную реакцию, слишком травмирующую для их слабых нервов под действием наркотиков.
— Кто вы? — слышу я женский крик и оборачиваюсь. Лёгкое платье из тонкой ткани порвано, нитками свисает с её худых плеч. Лицо в грязи, волосы растрепаны, макияж от слёз размазан. Она напугана, но единственное, что меня волнует — она держит пистолет в своих руках. И держит его довольно умело и уверенно. Я замечаю движение сбоку от себя, как многие из агентов достали свои пистолеты, но спокойным движением поднимаю руку в отрицательном жесте, и они застывают. Бласс самый ближайший человек, стоящий к ней. Он стоит ко мне спиной, поэтому я склоняю голову, замечая улыбку на его лице. Девушка дрожит, но дуло её пистолета направлено точно в грудь Блассу. Парень аккуратно поднимает руки в мирном жесте и молчит.
— Кто вы? — более громче повторяет девушка. Я замечаю, как позади неё скопилась компания других девушек. Втроем они плачут возле стены, обняв друг друга. Она защитница, она их охраняет.
— Твой спаситель, моя львица, — говорит Бласс и его опасная улыбка ползёт вверх, пока глаза девушки расширяются и она с приоткрытым ртом замирает. Бласс делает резкий выпад к ней, и я не успеваю приказать ему остановиться, как раздается оглушительный выстрел из пистолета и Бласс падает на колени перед девушкой, только что выстрелившей ему в грудь. Спектакль окончен. Сирены скорой помощи эхом проникают в здание, и я протяжно выдыхаю, разворачиваясь и покидая подпольное помещение со спасенными жертвами.
— Миссия окончена. Все восемь девушек спасены.
Они спасли их, Харрис. Пока ты погубил одну.
Погубил ту, в ком тонул. В мыслях о ней, в воспоминаниях о её глазах тонул. Я не маленький мальчик, которого можно зацепить обычной химией между людьми. Чтобы меня зацепить, требовалось действительное мастерство и умения. Она никогда не была мастером, но зацепила так, что вытащить её из моих мыслей было уже невозможно. Обычная девочка с рыжими волосами из богатой семьи и идеальными манерами. Она была одной из многих, с теми же качествами и свойствами. Я отрицал, запрещал, опровергал своё влечение к ней. Но даже под этим воздействием продолжал утопать в Терезе. Я боялся этой девочки, как не боялся пуль, одна её слеза стоила целой обоймы в сердце. Её непоколебимый характер был острым, колким и противным до изнеможения. Но в глубине души я всегда улыбался её тонкости выводить меня из себя. Выводить меня на давно забытые эмоции. Навсегда в памяти остаются не тихие и спокойные, а громкие, эмоциональные и неконтролируемые. Я слишком поздно понял свою тягу к ней. Слишком поздно понял, что хочу запомнить и поцеловать каждую родинку на её теле. Обладать ею. Оберегать. Она проникла внутрь, растекаясь по венам, заменяя кровь.
Прежде всего,
Она — моя женщина,
И я в ответе за неё.
Там, где иссякает её сила,
Я — опаснейшее Ружьё.
Шахназ Сайн.
Глава 31
Несмотря на то, что за окном расцветает весна, Ирландия всё равно решает строить свои законы. Наша страна всегда жила по своим правилам, пока в других странах лето радует солнцем и нескончаемой жарой, наше лето отличается дождем и сыростью. Дожди — самая распространенная погода, навевающая тоску и долгие размышления. Я сидел на заднем сиденье машины, пока мой шофер вел до особняка старшего Райта. Андреас. Большой мужчина, напоминающий гризли, дикого и безумного. Противоположность моего отца, который своим спокойствием и молчанием покорял сердца людей. Дядя же делает это жестоко, быстро и самым ужасным извращенным методом.
Тереза. Что он сделал с Терезой? Почему пропав и забрав единственное хорошее в моей жизни, он вернул её? Он показал, как обладает ею, какую власть испытывает над ней. А она обернулась молчаливым лебедем с покладистыми красными крыльями. Невозможно заставить Терезу молчать. Если только… Если только не насилием. Я сжимаю кулак, ногой пиная переднее сиденье машины, от чего водитель вздрагивает. Одна мысль о том, что ублюдок в обличие моего дяди позволял себе распускать руки, доводит меня до точки кипения. Если это и правда так, я не могу медлить.
Особняк, с виду ничем не отличающийся от типичного итальянского стиля напоминает эпоху Ренессанса. Я вспоминаю всех любимых художников мамы, добавляя к ним любимчиков Терезы. Это явно по её вкусу. Интересно, как она чувствует себя
