Радий Погодин - Книжка про Гришку
Обида - ах! - это трудное слово, но как оно легко произносится. Именно в этот момент Пестряков Валерий, чинивший рогатку, поежился и попросил маму:
- Мам, закрой дверь, сильно дует.
Гришка споткнулся, коленку ушиб. А дядя Федя, высунувшись в окно, осмотрел ясное небо.
- Тучи, - сказал дядя Федя. - Сгущаются.
Лиза привязала Шарика на золотую ленточку, вплела себе в косу золотой бант, надела золотое платье и прошлась со щенком по берегу реки, там, где прохаживались и прогуливали своих собак посетители выставки. Лиза шла носик кверху, губы шнурочком шелковым. Взрослые посетители, нужно им отдать справедливость, говорили с ласковыми улыбками:
- Ай, какая мордашка. Ах, какой жабик... - Это про Шарика.
- Ну, умница... - Это про Лизу.
Зато дети, как люди более искренние, именовали Шарика шавкой, сявкой, чучелом, муравьедом, даже помесью кошки с метлой. Про Лизу они говорили "дурочка", а также спрашивали: "Ты его для блох держишь?" Лиза не вынесла такого отношения, распечалилась, даже утопиться хотела или голодом себя уморить.
ТОГДА ОНИ ПРИТАЩИЛИ ОЛЬХУ
- Позор, - сказал Гришка, выслушав Лизин печальный рассказ. - Я тут сижу, кричу на тот берег, а нужно совсем о другом кричать. Пойдем к моему дяде Феде. Он нам поможет. Он одиноко скучает без дела.
Гришка неправду сказал - был не в курсе. Пока он прогуливался по деревне, дядя Федя сбегал в правление колхоза, провозгласил себя бригадиром дачников на покосе и сейчас энергично действовал у кухонного стола.
- Будем жарить баранину, - сказал дядя Федя. - Мне для ударной работы мясом заправиться нужно. Баранину я помыл, уксусом сбрызнул, перцем и солью посыпал, луком проложил. Пусть пропитывается. Ты поди на берег в ольшаник, там я видел две ольхи сухие, кем-то срубленные. Ты со своей подружкой приволоки их сюда. Уголь у ольхи стойкий, жар ровный - царские дрова. Раньше ольхой Зимний дворец отапливали. Она аромат прибавляет.
- Дядя Федя, пожалуйста, дайте совет.
- Это потом, - сказал дядя Федя. - Я сегодня, не поев баранины, не способен к оригинальным мыслям.
- Пойдем, - сказал Гришка девочке Лизе.
Тогда они притащили ольху.
Дядя Федя развел костер. Поджарил баранину на шомполе от старинного ружья. Когда они поели и облизали пальцы, дядя Федя сказал:
- Выкладывайте.
Гришка изложил Лизин рассказ в сокращенном и усиленном виде.
- Разве это беда? - сказал дядя Федя и посмотрел на Лизу по-своему, как бы вбок, но все же прямо в глаза. - Эх, беда-лебеда! А ты не пробовала перейти речку вброд?
- Это еще зачем? - В Лизином вопросе, как распаренная каша, пыхтела обида. - Буду я ноги мочить в новом платье...
- Ладно. Придется снасть делать... Как зовут твою жучку?
- Шариком, - сказала Лиза.
- Какой размер?
- Маленький. Ему, наверно, три месяца. Такой, если взять без хвоста. - Она показала размер, какой бывает коробка из-под вермишели.
А ГДЕ У НАС ЛЬВЫ?
Лиза пришла чуть свет. Гриша и дядя Федя спали. Дядя Федя - на широкой кровати, которую купил благодаря своему ревматизму; Гришка - на раскладушке, как сверчок в алюминиевой мыльнице. Лиза села с Шариком у окна в кухне. Шарик тихо сидел, наверное, чувствовал что-то особенное.
Гришка проснулся от дяди Фединого громкого голоса.
- Гришка! - кричал дядя Федя. - Хочешь, чтобы я на покос опоздал? Мне еще бригаду нужно будить. Пока растолкаешь - умаешься. Вставай, Гришка, беги за водой. Ополоснемся, позавтракаем - и вперед, мальчик!
Гришка схватил ведро, за водой сбегал. А Лиза сидела с Шариком у окна и даже завтракать с Гришкой и дядей Федей не захотела.
- Да, - сказал дядя Федя. - Беда-лебеда!.. Снасть! Вот, бери снасть. - Он полез под кровать, достал оттуда ошейник в медных заклепках и бляшках с неизвестными письменами и знаками и ремешок узкий с кисточками по всей длине. Возле петли, за которую поводок рукой держат, была надета большая стеклянная бусина старинного вида.
Дядя Федя обрядил Шарика в ошейник. Погладил и сказал:
- Идите теперь туда, где тех собак выгуливают. Я скоро.
Лиза понурая шла, ничего не говорила. Гришка ее утешал - мол, дядя Федя не подведет.
Детей с собаками на берегу прибавлялось мало-помалу. Известно, городские, утомленные телевидением дети на летних каникулах любят поспать подольше. Гришка и Лиза прогуливались с Шариком, ни на кого не обращая внимания. Зато владельцы высокопородных собак то и дело поглядывали на Шариков ошейник и поводок. Один из них, Костя Гостев, владелец эрдельтерьера, предложил Лизе выменять ошейник и поводок на губную гармошку.
Лиза и Гришка разговаривать с ним не стали.
Вдруг послышался шум. На берегу появились дачники в шортах. Каждый нес грабли. Впереди - дядя Федя без граблей. Ему, как бригадиру, некогда сено сгребать: все свое время он решил распределить на показ приемов труда и словесное обучение.
- Перед работой, - говорил дядя Федя, - хорошо перейти речку вброд. Холодная вода придает бодрость и ударное настроение. А это что?! - вдруг воскликнул дядя Федя таким голосом, словно споткнулся о небольшую Пизанскую башню. - Удивительно! Откуда у нас такое чудо?
Дачники с граблями стали смотреть по сторонам. Но дядя Федя привлек их внимание туда, куда надо, присев перед Шариком на корточки.
- Сюда смотрите! Это же африканская вангва! Шарсимба! Охотник на львов. Перед вами, товарищи, прекрасный экземпляр щенка этой редкой, отважной собаки.
Один из дачников возразил.
- А вы, - сказал, - не заблуждаетесь? По-моему, это дворняжка.
- А кто, по-вашему, был моряком дальнего плавания, я или еще кто-нибудь? - спросил дядя Федя.
- Я, во всяком случае, не был, - сконфузившись, признался дачник.
- Вот именно. - Дядя Федя поднял Шарика на руки, поглядел его зубы, когти, нашел какие-то обязательные для африканской вангвы бородавки и пятно на хвосте. - Ошибки быть не может, - сказал он. - Вангва! Шарсимба! Чудо!.. Я, когда с завода ушел - мы на заводе с Пашкой работали, он академик нынче, - куда я наладился? В торговый флот. Не могу на одном месте долго сидеть - характер движения просит... Вы знаете, какой раньше у нас был флот? Очень небольшой. Месяц в океане идешь, два - своего флага не встретишь. Все английские, голландские и прочий капитализм. А сейчас? Мне мои друзья-моряки рассказывают: приветственные гудки по всем широтам. Из-за мыса вырулишь - навстречу корабль с красным флагом. "Привет, братишки, куда путь держите?" Вот сейчас как! - Дядя Федя поцеловал Шарика, для чего стал на четвереньки. - Чучулуп мау лефу назия пык! приказал он.
Шарик принялся прыгать и рычать. В одну сторону рыкнет, в другую... Перевернется и снова рыкнет.
- Африканская вангва, - повторил дядя Федя чуть ли не со слезами. Она таким образом львов ищет. По специальной команде. Это у них в крови. А уж как найдет - не удержишь. Пойдемте, товарищи, перейдем речку вброд. Дядя Федя предположил вслух, что, вероятнее всего, какой-нибудь неразумный моряк привез вангву своим неразумным родственникам. - А где у нас львы? спросил он, вступая в воду реки.
Дачники с граблями пустились переходить речку. Они обсуждали событие с привлечением фактов из книги охотника Даррелла и других иностранных авторов. Тем временем на берегу собралось много юных владельцев собак, которые все слышали и видели и теперь стояли понурясь. Окончательное уныние напало на них, когда на берегу появились парень Егор и девушка Таня. Они отстали от основной массы помогающих колхозу дачников, потому что парень развивал перед девушкой по пути различные интересные темы, сворачивал не в ту сторону и останавливался. Подойдя к берегу, парень Егор оглядел ребят и собак заинтересованными глазами.
- Странно. Африканская вангва. Шарсимба. Охотник на львов. - Лицо парня покрылось румянцем, глаза засверкали огнем интересных тем. - Кстати о львах и ошейниках древнеафриканской ручной работы! - воскликнул он и предложил Тане перейти речку вброд.
МОЖЕТ БЫТЬ, ОН НЕ ХОЧЕТ
Мальчишка Костя Гостев пнул ногой своего эрделя.
- Лизка, давай меняться. Я тебе Юшку отдам. Он цыпу умеет делать.
Костин эрдель Юшка сел на задние лапы, передние он держал на весу согнутыми, словно на каждой лапе висело по ридикюлю.
- Губную гармошку в придачу отдам и водяной пистолет, - продолжал Костя.
- А я тебе что?
- Вангву. Шарсимбу.
- Что ты, - прошептала Лиза. - Разве можно такое говорить? - Она погладила Костиного эрделя рукой изгибисто и не прикасаясь. - Пойдемте, Григорий, обратно.
"Что-то вежливость на нее напала", - подумал Гришка с опаской.
Шарик бежал за ними, рычал и тявкал.
Гришка отметил: шла Лиза не так, как прежде, не просто, но как бы с умыслом, с какой-то настораживающей заботой, а когда пришла и села на бревна возле нового дома, платье оправила, подбородок подняла величаво и опустила ресницы со вздохом.
- Григорий, - сказала она. - Вы знаете, о чем я мечтаю? Нет, вы, Григорий, не знаете. - И слова у нее были мертвыми, словно хорошо высушенное и отлакированное дерево, сохраненное для потомства. - В детстве я мечтала о говорящей кукле. Сейчас я мечтаю о говорящей собаке. А когда вырасту, буду мечтать о говорящей лошади.