Людмила Сабинина - Родео Лиды Карякиной
Дельфин остановился, посмотрел на меня в упор.
- Еще не слышал от тебя этого словечка - Секлетея.
- Я же его от тебя слышал.
- Так то в раннем детстве. Мало ли что болтаем...
- Понял. Заметано.
- То-то.
Мы свернули в переулок...
Парикмахерская оказалась закрытой, окна все черные, без занавесок, а то и без стекол. Ясно, давно отсюда выехали.
Дельфин почесал за ухом.
- Н-да... Что же, пошли.
Мы поплелись по переулку. Падал мягкий снежок, всю дорогу застелило ровной снежной пеленой, нигде не видно ни одного следа... Лишь в одном месте крестики от птичьих лап да узенькая цепочка через дорогу: должно быть, кошка перебежала.
- Как на границе, - сказал я. - Ничейная полоса.
- Похоже. - Витька кивнул.
Мы перешли через пустырь и оказались в нашем дворе, у самой ограды детского сада.
Красные кленовые листья еще с осени облепили проволочную сетку ограды, их припорошило свежим снежком, и это было красиво. Прозрачная металлическая сетка и островки кленовых заснеженных листьев на ней. Детвора за оградой шумела.
- Гляди, наша Лида! - сказал Дельфин.
На скамейке среди детворы действительно сидела Карякина. Мы остановились и стали слушать.
- Юрик, поди сюда! - позвала Лида.
В белой пушистой шапке с помпоном и таком же шарфе, Юрик беспрекословно явился.
- Что у тебя за пазухой?
- Конфеты, - объявил Юрик. - Много конфет.
- А-а, - протянула Лидка, - а то я уж думала, что у тебя живот такой толстый.
Ребятишки вокруг засмеялись.
- У него в карманах тоже конфеты, ему бабушка целый мешок конфет принесла, - объявила девчушка.
- А в других карманах пряники!
- Это хорошо, - похвалила Лидка, - теперь наши ребята будут чай пить с конфетами. Тут на всех хватит. Ты, конечно, сладости для всех ребят приберег?
Юрик опустил голову, так что помпон с макушки свесился ему на лоб. Молчал.
- Он не для ребят, он для себя приберег! - закричали вокруг. - Лидия Леонидовна, он для себя и пряники приберег!
- Вот как, - протянула Лида. - Значит, все дети будут чай пить без конфет и без пряников. Один только наш Юрик с конфетами да с пряниками. Придется Юрика посадить за отдельный стол, а то ему тесно, сладости положить некуда.
Ребята засмеялись.
- Юрик, Юрик, - пропищала какая-то пигалица, - а ты конфеты раздели на всех! Вместе ведь сидеть веселее.
- Это мои конфеты, - уперся Юрик.
- Пускай он лучше отдельно сидит, - зашумели ребята. - Он всегда толкается.
- Он толкается, он сегодня Митю повалил! Митя самый маленьким, а Юрик у нас самый сильный.
- Я самый сильный, - хвастанул Юрик.
- Вот как? Ну-ка подойди сюда поближе, самый сильный, - приказала Лида.
Юрик подошел.
- Вон сколько у тебя конфет. Объешься, заболеешь, пожалуй... Скажи-ка, Юрик, а что, если к нам в группу поступит новенький и он окажется еще сильнее, чем ты? Хорошо тебе будет?
Юрик молчал.
- А что будет, ребята, если все люди так начнут: сильный бьет слабого, а слабый ищет кого-нибудь еще послабее, чтобы повалить?
- А я знаю, что будет, - снова пропищала малышка, - все люди сразу в милицию попадут.
- И конфеты у Юрика обязательно кто-нибудь отнимет! Сильнее который.
- Да, нехорошо получится, - подтвердила Лида. - А как ты, Юрик, думаешь, правильно ты поступаешь или нет?
- Я не знаю, - проворчал Юрик.
- Он знает, он знает, только не хочет говорить, - зашумели вокруг.
- Нет, правильно ты поступаешь, Юрик? Скажи, - настойчиво требовала Лида, - ты бьешь слабых, конфеты все себе присвоил, справедливо это или нет?.. Скажи, ты сам-то себе нравишься?..
Ребята вокруг затихли, ждали, что скажет Юрик.
Наконец он поднял голову, и кисточка на шапке заняла правильную позицию - повисла на затылке.
- А я конфеты на всех разделю. Я слабых защищать буду. - И мальчик полез в карман за конфетами.
- Молодец. Сейчас не надо, перед чаем раздашь. Ну, идите, играйте...
Мы вошли в садик. Лида уже перематывала шарф какому-то малышу, стряхивала с пальтишка снег.
- Наше почтение! - Мы разом приподняли шапки. - Войти можно?
- А-а, "клиенты" явились. Ну, присаживайтесь, - пригласила она.
Мы уселись на скамейку.
- Лид, а мы думали, ты в парикмахерской... - начал я.
- Какое там в парикмахерской! Закрыли. Целый квартал на слом идет, разве не знаете? Ну, я и рада. Устроилась вот. Интереснее.
Мы с Дельфином молчали. Лидка чертила что-то детской лопаткой на рыхлом снегу.
- Вот так, - добавила она.
- Как с конфетами-то распорядилась, - улыбнулся Дельфин. Неприятностей не будет, а? Конфеты-то все-таки родительские.
- Благодарят пускай, что спасла ребенка от засорения желудка, сказала Лида. - Нанесут, будто здесь голодные.
- Возьмет этот Юрик да нажалуется, - предположил я.
- Что же делать. Вполне возможно. - Она вздохнула. - Такова наша педагогическая работа. Иду на риск.
- Так. Лидия Леонидовна - педагог! - поддел Витька.
- Пока что всего-навсего младшая няня...
Дельфин продолжал улыбаться, и лицо у него было, по-моему, самое идиотское.
- Значит, ничего работенка? Нравится?
Она помолчала.
- Ага... Здесь, по крайней мере, можно что-то сделать существенное. По крайней мере, не зря живешь...
- Понимаю. Ну и как, результаты налицо? - спросил я.
- Еще бы! Но, по правде говоря, недурно бы поработать в яслях. Ведь воспитывать человека надо с самого раннего возраста. А то уже перевоспитывать приходится.
- Все ясно. Ну, не будем больше мешать...
- Алла! Алла! - вскочила с места Лида. - Вылезай сейчас же из сугроба! Ерохин Коля!.. Оставь Аллу в покое!
Она пошла разнимать ребятишек.
Кто-то быстро шагал мимо ограды. Остановился.
- Гляди, Вить, никак Горяев... Андрей! Заходи сюда! - окликнул я.
- А-а!.. Вы! А я гляжу, здорово как: сетка стальная, на ней листья. Красные, со снежком. Глядятся здорово. Надо зтюдик сделать...
- Как дела, маэстро архитектор? - спросил я.
- Ничего пока. На изокружке был, бегу вот к дому...
Тут он заметил Лиду среди ребятишек.
- Батюшки! Неужели Карякина?! - взвыл Горяев. - Теперь уже в детсаду! Ну, родео, право слово, родео.
- Заткнись, лучше покажи рисуночки, - сказал Дельфин.
Горяев присел рядом с нами, с готовностью раскрыл свой альбом.
На первой странице был карандашный рисунок - церковь...
- Церковь Покрова на Нерли, - пояснил Горяев. - Летом ездил, смотрел. Красотища! В двенадцатом веке построили.
- Да ну! Неужели в двенадцатом?..
Мы с интересом перелистывали альбом. Здорово все же рисует Андрей! Позавидуешь. Просто талант, ничего не скажешь. Там были разные пейзажи: реки, поля, рощи летом и осенью. И обязательно с каким-нибудь зданием в центре или сбоку. Сразу поймешь, что рисовал архитектор. Призвание налицо.
- Это церковь на берегу Клязьмы... Вот, кажется, и все. - Он перевернул лист, и тут мы увидели совсем другой рисунок. Карикатуру. Во всю страницу нарисована была лошадь. Встала на дыбы, беснуется. Морда оскалена, задние копыта наотлет, передними машет. А на крупе кое-как держится... Лида Карякина. Ноги врозь, руками цепляется, глаза выпучены от ужаса - вот-вот слетит. Лидка получилась очень похоже. На брюхе лошади надпись: "Работа". Внизу название картины: "Родео Лиды Карякиной".
- А это, как видите... - пустился объяснять Горяев.
Дельфин спокойно протянул руку:
- Давай сюда!
Он выхватил лист, сложил его вдвое и порвал на мелкие кусочки.
Мы все трое переглянулись.
Лидка разобралась с ребятишками и уже подходила к нам.
- Вас понял, - сказал Андрей и захлопнул альбом.
