Наша взяла - Полиен Николаевич Яковлев

НАША ВЗЯЛА

П. ЯКОВЛЕВ

СЕВЕРО-КАВКАЗСКОЕ КРАЕВОЕ ПАРТИЙНОЕ

ИЗДАТЕЛЬСТВО „БУРЕВЕСТНИК“

РОСТОВ-ДОН :: 1925

518412

Отпечатано

в Главной типографии Севкавкрайпартиздата „Буревестник“ в городе Краснодаре в июле 1925 г.

Изд. N 306.

Кубокрлит N 1847. Заказ N 103. Тираж 5.000 экз.

К ЮНЫМ ЧИТАТЕЛЯМ

Ребята любят книги, в которых описываются необычайные приключения.

К сожалению такие приключения часто являются лишь досужим вымыслом авторов, нежизненны, неправдоподобны.

В этой книге я попытался дать ряд приключений, взятых из действительной жизни в период вооруженной революционной борьбы на Кубани.

Кроме того мои герои не искали приключений. Обстановка, в которой они жили, сама создавала их.

Наконец, у меня нет героя в обычном смысле этого слова. Мой герой коллективный — дети крестьян и рабочих, с ранних лет испытавшие на себе все прелести старого строя.

Интересна ли моя книга — не мне судить. Лучшими судьями в этом отношении можете быть вы, юные пионеры.

Ваши мнения об этой книге были бы очень ценны для дальнейших моих работ в области детской и юношеской литературы.

Прошу юных товарищей сообщать свои мнения о книге по адресу: Ростов н/Дону, „Севкавкнига- П. Н. Яковлеву.

АВТОР.

Падали и гибли, кровью истекали

И поили ею знойные пески,

А над вами коршуны злобные летали

И терзали тело ваши на куски.

Падали и гибли, но свои заветы

Гордо на знаменах вы несли вперед,

Грудью пролетарскою берегли Советы,

Оттого в слава ваша не умрет.

(Стихотворение, помещенное на памятнике героям Красной Таманской армии в станице Славянской, Кубанского округа)

I.

ПОПОВСКИЕ БЛИНЧИКИ

В одной из кубанских станиц жил плотник, Иван Андреевич Журбин. У него была жена Анна и малолетний сын Васька.

Жили они бедно.

В то время станицы Кубани управлялись атаманами, которых выбирали исключительно из богатых казаков. Те, кто хотели пройти в атаманы или в их помощники, спаивали водкой или вином других зажиточных казаков, за что последних и выбирали их на эти должности.

Некоренные жители, так называемые, „иногородние" т.е. переселившиеся на Кубань из центральных губерний и не носившие звания казака, в атаманы не выбирались и сами выбирать не имели права, так как в большинстве случаев не имели земли, а занимались ремеслами сапожничали, шорничали, плотничали или были каменщиками, штукатурами, малярами, кровельщиками и т.п..

Таким образом власть в станице находилась всегда в руках богатых, а беднота не только иногородняя, но и казачья терпела всякие невзгоды и лишения.

Когда началась война с немцами (в 1914 году), Ивана Андреевича взяли в солдаты и послали на фронт. Сыну его, Ваське, тогда было всего семь лет.

Оставшись без мужа, Анна стала жить совсем бедно. Пришлось ей поступить в услужение к местному попу, отцу Евлампию, где ее заставляли работать с утра до ночи, а платили такие гроши, что на них она не могла не только одеть и обуть, но и накормить, как следует, своего сына. Поп требовал, чтобы Анна всегда имела чистое платье, белые фартуки и обувь.

— Ко мне хорошие люди ходят,—говорил он ей,—а ты своими рваными башмаками только срамишь меня. Хочешь служить, так ходи опрятно, а не хочешь — я тебя не держу, иди на все четыре стороны.

А платил поп три рубля в месяц. На эти деньги надо было и мужу теплого белья и табаку на фронт послать, и Ваську обуть, одеть да накормить, и самой одеться.

Тяжело было Анне. Сына пришлось отдать бабушке. Поп не позволил иметь ребенка при себе.

Привела как то бабушка Ваську к матери, к попу на кухню, Анна в это время блинчики жарила. Увидел Васька блинчики и тянется:

— Мамочка, дай блинчика!

И у попа дети были. Его девочка, лет шести, тоже в кухне крутилась.

Разрывается сердце у Анны: жаль ей Ваську, хочется дать ему блинчика, да знает, что поповская девчонка непременно отцу донесет.

— Нельзя, нельзя, Вася,- говорит она, а у самой слезы нa глазах.

А Васька не унимается:

— Мамка, дай блинчика!

Не вытерпела Анна, дала.

— Ты как смеешь!—затопала ножкой поповская девочка,—вот я папе скажу!

Побежала и донесла отцу:

— Папочка, Анна своего сопливого Ваську нашими блинчиками кормит.

Вошел поп в кухню.

— Ты бы, Анна, того.., свое чадо сюда-б не таскала. Один блинчик, конечно, не жалко, но если сегодня блинчик да завтра блинчик, так, пожалуй, будет и накладно. А потом у меня дети чистые, воспитанные, а у тебя чадушко-то, ишь, какое грязное. Звереныш он у тебя. А с чадушкой то и бабушка, а кухня у меня не собрание. Придет воскресенье, коль не будет гостей, отпущу тебя па часок домой, а сюда водить народ не за чем.

Унесла бабушка Ваську. Молчит Анна. Прогонит поп—куда денешься?

ПИСЬМА С ФРОНТА

Так и шли дни за днями, год за годом.

Васька рос у бабушки. Два раза в неделю, когда из города приходила почта, ходил он с бабушкой на базар, где видел всегда одну и ту же картину: возле потребиловки на опрокинутой бочке стоял почтальон с пачкой писем в руках, а вокруг него толпились старики, старухи и молодые женщины, жадно ожидавшие услышать свою фамилию.

— Дарья Охрименко, Анастасия Мороз, Агафья Тищенко!-кричал почтальон и те, кого он называл, поспешно протискивались через толпу, тянули руки за письмом от мужа- или от сына из далекой чужой страны, из холодных и опасных околов.

Большинство женщин были неграмотны. Получившая письмо спешила домой, где какой-нибудь грамотей прочитывал его в кругу столпившихся родных и родственников, а не получившие расходились с поникшей головой, с чувством грусти и зависти.

Редко письма приносили радостную весть.

Помнит Васька, как однажды соседка Марина принесла с базара домой письмо и как весь день и всю ночь толпились у Марины женщины и раздавался плач. Письмо было от незнакомого солдата, сообщившего о смерти мужа Марины.

Изредка приходили письма и от Васькиного отца. Тогда, несмотря ни на какие запреты, бабушка с Васькой отправлялись к Анне. Анна дрожащей рукой разрывала конверт, поправляла ня себе фартук и шла в комнаты просить батюшку к матушку прочитать ей письмо.

Когда поп был в хорошем настроении, он