Георгий Шилович - Черепаха без панциря

Шилович Георгий Владимирович

Черепаха без панциря

Георгий Владимирович Шилович

Черепаха без панциря

Повесть

Авторизованный перевод с белорусского В.Идельсона

Повесть о школе и школьниках. О том, как у ребят пробуждается интерес и любовь к знаниям.

Маленькие открытия, которые делают для себя ребята на уроках, помогают им хорошо учиться, жить весело и дружно.

Для среднего школьного возраста.

СОДЕРЖАНИЕ

Глава первая. Почему растет борода

Глава вторая. Необыкновенное путешествие

Глава третья. Поединок с воробьем

Глава четвертая. Полундра

Глава пятая. Седьмое небо

Глава шестая. Маша будет бабушкой

Глава седьмая. Невидимка в лодке

Глава восьмая. Нагоняй

Глава девятая. Кибернос на балконе

Глава десятая. Печеная картошка

Глава одиннадцатая. Кирпич в портфеле

Глава двенадцатая. Черепаха ныряет

Глава тринадцатая. Дремучий лес

Глава четырнадцатая. Не боги горшки обжигают

Глава пятнадцатая. Эврика, открой дверь!

Глава первая

ПОЧЕМУ РАСТЕТ БОРОДА

Обычно, когда папа работал во вторую смену, Казик не ждал его: ужинал и ровно в девять ложился спать. Такой порядок в доме издавна заведен мамой. Мальчик даже не помнит, было ли когда-нибудь иначе. И ничто - ни праздники, ни гости - не могло нарушить этот режим.

Напрасно иной раз Казик пытался хитрить. Ссылался на интересную книгу, которую нужно побыстрее дочитать, потому что за ней уже образовалась целая очередь, или выдумывал что-нибудь насчет плохо подготовленного урока. Мама была неумолимой. Как только стрелки на часах показывали девять, она ласково, но непреклонно говорила:

- Сынок, пора!

С видом мученика Казик нехотя плелся к дивану, служившему ему постелью. Медленно раздеваясь, вздыхал: "И когда это можно будет самому распоряжаться своим временем". Он считал, что с мамой ему не очень повезло: слишком строгая, не то что у Веньки Кривого Зуба. Тот всегда гуляет сколько хочет. А со вчерашнего дня у Веньки и вовсе масленица: родители уехали отдыхать на юг и оставили его с бабушкой, которую вызвали из Москвы. Но что ему бабушка! Теперь Венька сам себе хозяин: что хочет - то и делает. И никто его не прижимает с режимом.

"Везет же людям!" - завидовал Казик другу. А сегодня, когда вечером возвращался из Дворца пионеров, даже подумал: "Хорошо, если бы и моя мама куда-нибудь уехала... Хоть на недельку..."

Под мышкой он держал книгу "Быстрее мысли", которую посоветовал прочесть учитель математики тем, кто интересуется кибернетикой и вычислительной техникой. Казик хотел сегодня же поговорить с отцом о том, что услышал от Агея Михайловича на уроке. Пусть себе мама бранится, как всегда загоняя в постель, но на этот раз он попробует перехитрить ее лечь-то ляжет, но изо всех сил будет стараться не заснуть, пока не вернется с работы папа.

Ну как не рассказать о сегодняшнем уроке математики, о том, что так его поразило! Дело не в какой-нибудь головоломной задачке с неожиданным ответом. Агей Михайлович, часто задавая такие задачки на дом, брал их не из учебника, а из каких-то старинных книг или составлял сам...

Сегодня у них был необычный урок. Рассказывая об электронных быстродействующих вычислительных машинах, Агей Михайлович отметил, что на уроках в школе они изучают лишь математическую азбуку. И пообещал в следующий раз показать самую простую счетную машину в мире.

- И не лишь бы какую, - хитровато прищурил он глаза, поглядывая поверх очков на класс, - а такую, какой люди пользовались еще в далекой древности.

- В древности! - удивился Казик. - Какие же машины были в древности?

- Сами увидите, - ответил учитель. И снова напомнил ученикам о книге "Быстрее мысли", сказал: - Советую прочесть. Не пожалеете.

Откровенно говоря, Казик не очень-то поверил Агею Михайловичу. Он знал, что вычислительная машина не какой-нибудь там ящичек, его в руки не возьмешь и на плечи не вскинешь. Просторный зал, как рассказывал папа, занимает она. А тут выходит, если верить учителю, вычислительные машины существовали давным-давно. Почему же папа не раз повторял, что это дело новое и очень сложное. Ведь он инженер. Учился после школы еще целых пять лет! А потом ездил на практику в Ленинград. Папа знает что к чему.

Но и Агей Михайлович не бросает слов на ветер. Казик не помнит такого случая. Кто же из них прав?

А тут еще это странное и непонятное объявление на дверях пионерской комнаты:

Внимание! Внимание!

Эврика!

Эврика!!

Эврика!!!

И больше ни слова. Кто его написал и что такое "Эврика!" - в классе никто не знал. Спросили у вожатой, но Алиса Николаевна только загадочно пожала плечами. Сказала: "Думайте".

Мысли обо всем этом не давали Казику покоя ни в школе, ни после занятий.

Через двери, что ведут на кухню, видно, как мама усердствует над корытом. Стирает белье, окутанная густым облаком пара. Ловко перебирает простыни, сорочки, старательно трет их о стиральную доску. Изредка поправит спадающую на глаза прядку волос, немного передохнет и снова за работу.

Казик, молчаливый и сосредоточенный, сидит, поджав под себя ноги, на диване и тихонько шелестит страничками книги. Внимательно разглядывает рисунки: нет ли на одном из них вычислительной машины, о которой говорил Агей Михайлович? Пока ничего похожего не встречается.

Казик переворачивает страницу за страницей, не забывая при этом поглядывать на пузатый будильник на коротеньких ножках, что стоит на верхней полке этажерки. Казик надеется, что мать, занятая стиркой, забудет о нем. Только напрасно. Звякнуло на кухне пустое ведро, и тут же послышался усталый голос матери:

- Казик!.. Слышишь, сынок?

- Что, мама?

- Ужинай без меня, не управлюсь я.

- Подожду немного, - неуверенно возразил Казик.

- Что ты еще там надумал?

- Может, папа скоро придет.

- Говорю, ужинай! Отец поздно вернется. Ты уже будешь спать как пшеницу продавши.

"Почему пшеницу, а не что-нибудь другое, и почему продавши, а не, скажем, купивши?" - думает Казик и, как утопленник за соломинку, хватается за эти слова:

- Скажи, мама, а почему так говорят - "пшеницу продавши"?

Книгу Казик не откладывает в сторону, держит в руках открытой. Ему совсем не хочется спать.

- Долго ты еще будешь сидеть над книжкой? - заглядывает в комнату мама.

- Да я только картинки разглядываю.

- Снова начинаешь свое?

- Ничего я не начинаю. А ты скажи, почему так говорят: "Спит как пшеницу продавши"? - не отстает Казик.

- Много будешь знать - борода вырастет.

- Как у нашего Агея Михайловича? - живо подхватывает Казик, сразу представив себе седоватую бородку учителя математики.

Какое-то время мать смотрит на сына молча, с едва заметной улыбкой на губах. Потом, разогнувшись, резко стряхивает с рук мыльную пену и вздыхает:

- Совсем заморочил мне голову. И в кого ты такой настырный?

Это Казик пропускает мимо ушей: все знают, в особенности мама, что он вылитый отец. Казик хочет затянуть разговор и вслух рассуждает:

- Борода у Агея Михайловича - ты же сама видела - седая.

- Вот сейчас ты у меня получишь! Будет тебе и борода, и пшеница в придачу! - сердится мама. - Разве можно так говорить про учителя? Сейчас же марш за водой, и чтобы я ничего подобного больше не слышала. Понял?

Казик не перечит, потому что хорошо знает: вся его дипломатия ему же боком и вылезет. Никакие уловки не помогут. Он быстро подхватывает пустые ведра, стоящие возле корыта, и пулей выскакивает за двери.

- Только смотри мне там, не задерживайся! - крикнула вдогонку мама.

На крыльце Казик приостановился. Несколько раз вздохнул полной грудью. После домашней духоты вечерняя прохлада особенно приятно ласкала лицо и шею.

Поблизости никого не было. Вдруг с той стороны улицы, где тесно сгрудились старые деревянные до мишки, долетел веселый мальчишеский гомон. Казик прислушался и по раскатистому "р-р" узнал голос Веньки.

- Впер-ред! - орал тот. - Впер-ред! За мной!

- Ура-а! - удаляясь, слышалось в переулке.

"Наверно, в войну играют, - с завистью подумал Казик. - А может, к Жминде за яблоками собираются?"

Он медленно пошел к водоразборной колонке. Уж если не везет, так не везет! Бросить бы эти ведра да рвануть вслед за ребятами! Но нельзя... А если по правде, то даже и не хочется, чтобы кто-нибудь заметил, особенно этот счастливчик Венька Кривой Зуб. Еще насмехаться начнет...

"И к Шурке не забежал, как обещал, - вспомнил Казик. - Он же наверняка над моими пленками сидит, проявляет".

Как-то незаметно Казик снова вернулся в мыслях к разговору с мамой. "Ну что я такого плохого сказал про Агея Михайловича? Чего она рассердилась? Про пшеницу - не спрашивай, про бороду - не говори... Спать ложись рано. Просто труба! А если подумать: действительно, почему растет борода? Не потому же, что человек много знает. Это мама пошутила. Когда-нибудь и у меня вырастет. Вот если б столько знать, сколько Агей Михайлович. - И Казик снова вспомнил про обещание учителя показать вычислительную машину, которой пользовались еще в древности. - Интересно, где Агей Михайлович возьмет ее? В музее или где-нибудь в другом месте? И можно ли этой машиной подсчитать, скажем, сколько капель воды в обыкновенном ведре?.."