Былины Печоры и Зимнего берега - Автор Неизвестен
Говорит тут Илья да верно Муромец:
«Уж ты здравствуй, ты Дюкова да матушка».
Говорит-то ему да баба старая:
«Я не Дюкова да верно матушка,
120 Уж я Дюкова-то верно калачница».
Еще входят они да в другу́ горницу,
А сидит-то нонь тут да баба старая,
И одета баба да вся в се́ребро.
Говорит тут Илья да верно Муромец:
125 «Уж здравствуй, ты Дюкова да матушка».
Говорит-то да баба верно старая:
«Я не Дюкова да верно матушка,
Уж я Дюкова да верно ноне нянюшка».
Говорит тут Илья да свет Иванович:
130 «Уж скажи нам, да Дюкова верно нянюшка,
Еще где-ка увидеть Дюкову ту матушку?»
Говорила-то ведь им да баба старая:
«Еще Дюкова матушка да у обеденки».
Как немножко тут времечка проходит же
135 И идет-то ведь Дюкова да матушка.
Ее ведут-то ведь трое верно под руки,
И одета она вся вот в жемчуг ска́ченой.
По мосточкам-то всё да по калиновым
Впереди-то ей сукна верно стелются,
140 Позади-то ее сукна обираются.
Как приходит да верно Дюкова матушка,
Поклонился ведь ей да Илья Муромец:
«Уж ты здравствуй, Дюкова верно матушка.
Еще мы приехали к тебе да приразведати.
145 Еще твой-от сын да призахвастался,
Призахвастался, ноне во тюрьме сидит».
Говорит ему да Дюкова верно матушка:
«Уж вы гой еси, удалы добры молодцы,
Проходите ко мне да во палатушки».
150 Провела она их в столову нову горницу.
Во столовой полы да все хрустальные,
Под полами-то верно жива рыбица.
Наливала им Дюкова верно матушка
Что по чары зелена́ вина заморского,
155 Как по чары-то пьешь, да второй хочется,
Еще другу́-то пьешь — да третьей хочется.
Повела их Дюкова да верно матушка
Животы свои да им показывать.
Как писал Добрынюшка Никитич млад,
160 Как писал Добрыня на бумажечке,
На бумажечке верно да скорописчатой,
Он писал-считал сбруи конские,
Как одних-то сбруй записать не мог,
Не хватило у Добрынюшки бумажки ведь.
165 Говорила тут им Дюкова матушка:
«Уж вы гой еси, удалы добры молодцы,
Вы скажите-ка вашему князю Владимиру:
Еще пусть-ка на чернила он Чернигов-град продаст,
На бумагу-то он славный Киев-град,
170 И тогда-то присылат ко мне описывать».
Распростился Илья-то и Добрынюшка
Как со Дюковой да верно они с матушкой
И поехали домой да в стольный Киев-град.
Приезжают они верно ко князю Владимиру.
175 Рассказали-то бога́тыри, чего видели.
Еще выпустили Дюка вот Степановича,
Угощают-то его да зелены́м вином.
Тут Чурила-то верно Младопленкович
Он задорный был, завистливый,
180 Говорит Чурила да таковы слова:
«Уж мы будем биться о велик залог,
Не о ста-то рублях, не о тысяче —
О своих-то буйны́х со мной головах:
Уж мы ездить будем на добры́х конях,
185 На добры́х конях верно двенадцать дней,
Чтоб о каждый день были кони сменные,
Кони сменные да переменные».
Говорит-то Дюк верно Степанович,
Говорит-то таковы слова:
190 «У меня-де Бурушко завозный конь».
А от залога он-де не отказывается.
Станет поутру ранёшенько,
Выйдет на росу верно холоднёхоньку
И выводит свово Бурушка-косматушку.
195 На Бурушке шерсть переменится.
Так проездили они двенадцать дней.
На двенадцатый день пришло скочить
Через Почай-реку верно глубокую,
Скочить с ко́нем да обратно о́тскочить.
200 Первый ско́чил тут Чурила Младопленкович —
И обрушился Чурила засередь реки.
Второй ско́чил Дюк Степанович —
Реку пере́скочил и обратно скочи́л
И Чурилу за волосья вытащил.
205 Говорит-то верно Дюк Степанович,
Говорит-то таковы слова:
«Что ты, князь Владимир стольно-киевский,
Ты кому прикажешь голову рубить?»
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
210 «Ты оставь нам Чурилу хоть для памяти,
Не руби ему да буйну верно голову».
А Чурила был завистливый,
Говорит он да верно таковы слова:
«Уж мы будем ходить да в церкви божии,
215 Уж мы будем ходить да всё двенадцать дней,
И на каждый день чтоб было платье сменное,
Платье сменное да переменное».
Говорит-то Дюк Степанович:
«У меня-де, Чурилушко, платье завозное».
220 А от залога не отказывается.
Садится он на ремянный стул,
Пишет Дюк да ярлыки он скорописчаты
Что своей ли родимоей матушке,
Зашивает он в сумки перемётные,
225 Отправляет он своё́го Бурушка косматого.
Прибегает Бурушка верно в малу Галичу.
Увидала тут Мамельфа Александровна:
Нет у ей родного сына Дюка ведь Степановича.
И горько она ведь тут заплакала.
230 Посмотрела она в сумки перемётные,
Увидала ярлыки да скорописчатые,
Прочитала ярлыки да скорописчатые,
Наложила ему платья она цве́тного,
Что цветно́го платья переменного,
235 Переменного платья на двенадцать дней.
Стали ходить тут в церковь божию
Дюк Степанович верно с Чурилушкой.
Как Чурилушка ставал на правый клирос,
Как Дюк Степанович на левый клирос.
240 Пришло время на двенадцатый день,
Собралось народу множество.
Как Чурила Младопленкович застегнет пуговки —
Молодец с красной девицей обо́ймутся,
Расстегнет Чурила пуговки — да поцелуются.
245 Тут глядит Чурила на Дюка да Степановича,
Тут и думат — проиграл он буйну голову.
Как и кончилася тут обеденка церковная,
Вынимает Дюк Степанович плетку шелко́вую,
Как ударил Дюк Степанович по своим пуговкам —
250 Как вот заревели звери лютые,
Как и зашипели змеи ползучие,
А народ-то весь тут с ног попа́дали,
Князь Владимир с княгиней Апраксией чуть живы́ ушли.
Говорит тут князь Владимир стольно-киевский:
255 «Уж ты гой еси, молодой-то боярин, Дюк Степанович,
Переиграл ты нашего Чурилу Пленковича».
Говорит тут Дюк Степанович:
«Уж ты гой еси, Владимир князь стольно-киевский,
Ты кому прикажешь рубити буйну голову?»
260 Говорит Владимир стольно-киевский:
«А оставь нам Чурилу хоть для памяти».
