Валерий Гусев - Говорящий тайник
– Консервные банки ножничками не вскрывать, иголку кому-нибудь в стул не втыкать.
– Обязательно, – торопливо пообещал Алешка. – Иголкой не вскрывать, банку в стул не втыкать.
На этот раз в учительской был только наш физрук. Он сидел в своем углу и изо всех сил разгадывал спортивный кроссворд.
Алешка опять посадил королеву на стол и что-то с ней начал проделывать. Физрук поднял голову. Алешке это не понравилось. Поэтому он незаметно набрал на мобильнике номер учительской. Телефон зазвонил. Физрук неторопливо поднялся, прошагал спортивным шагом к столу завуча, снял трубку и долго в нее «алекал», а когда надоело, сказал: «Перезвоните, пожалуйста, вас не слышно».
За это время Алешка что-то успел сделать и снова усадил куклу в шкаф.
Физрук поднял голову, Алешка замер. Но зря: учитель таким образом собирал в своей голове мысли. Взгляд его, затуманенный размышлениями, остановился на Алешке.
– Оболенский? Выручай: «Большая машина для дорожных работ». На букву «т».
– Трансформатор, – ляпнул Алешка.
– Здорово… – вздохнул физрук. – Но не влезает.
– Транспарант.
– Подходит! Погоди, не уходи. Давай дальше.
– Я не могу, – сказал Алешка. – Сейчас будет «Поле чудес» – надо маме буквы подсказывать.
И вот настал очередной прекрасный день. Алешка отлил из кастрюли борща и пошел к дяде Федору. И о чем-то его попросил.
– А то! – сразу согласился безотказный дядя Федор. – Хошь, я и Мурзика возьму, для охраны? Он боевой.
– Пока обойдемся.
– Оно и ладно! Пусть спит. Когда машину подавать?
– К восьми часам вечера.
– Без нуль двадцать. Понял.
«Без нуль двадцать» машина приняла Алешку с каким-то свертком, напоминающим большую куклу. Еще мне стало известно, что за пять минут до этого события Алешка позвонил Маринке и приказал:
– Ты готова? Форма одежды – джинсы и кроссовки. На голове – лыжная шапочка.
– Ну вот, – огорчилась Маринка. – Я уже в сапогах и в маминой шляпке. Так вырядилась!
– Выряжайся обратно! По-быстрому! Мы уже едем.
Маринка, конечно, его послушалась и вышла из подъезда в джинсах, в короткой шубке и в кроссовках.
– Как я вам? – спросила она.
– А то! – сказал дядя Федор. – Токо взяла б мою шапку, она теплее будет.
Маринка от шапки отказалась и спросила Алешку:
– Куклу спер?
– Еще как! Вот она, – он приподнял с сиденья сверток – большой пакет, похожий на завернутую куклу.
Когда машина остановилась возле нужного места, уже совсем стемнело.
– Это мне не нравится, – сказал дядя Федор. – К энтому дому надо сквером идти, а там темно и пусто. Я девочку одну не пущу.
– Я тоже, – сказал Алешка, всматриваясь в сумрак сквера, где почти не было уличных фонарей, а только заснеженные деревья, над которыми повис бесполезный узенький месяц. Ни тепла от него, ни света. – Мальчик туда пойдет. В виде девочки.
Потом Алешка мне сказал, что он этот скверик сразу заподозрил в нехорошем. Он рядом с нашим парком, близко к оврагу, и в вечернее время там наши жители даже с собаками не гуляют.
Алешка повернулся к Маринке и неожиданно спросил:
– Тебе моя куртка нравится? Хочешь поносить?
Маринка захлопала глазами.
– Давай меняться, – предложил Алешка.
– Это ограбление? – засмеялась Маринка.
– А то! – сказал дядя Федор. – И шапку свою скидавай.
Ребята быстренько переоделись. Маринка попробовала рассмотреть себя в новом прикиде в зеркальце заднего вида. И вздохнула:
– Сфоткаться бы, да?
– Все, – сказал Алешка, натягивая на голову ее шапочку почти до плеч. – Я пошел. – Захватив свой пакет с куклой, он решительно зашагал по дорожке в темноту. Очень похожий издалека на девочку Марину с куклой Марианной.
У Лешки, конечно, много хороших качеств в характере: он упрямый, вредный, нахальный, но самое главное – он бесстрашный, как воробей.
Дорожка становилась уже, деревья – ближе, а вечер – темнее. Показался за поворотом дом шестнадцать. В котором трудится на благо детишкам добрый Карлсон. Но в этот раз до этого дома Алешка не дошел. Добрый Карлсон вдруг… нет, он не свалился с крыши, а вышел из-за высокого куста. Он вцепился в пакет с куклой, рванул его и прошипел:
– Дай сюда!
Алешка не возражал, не заскулил и не заплакал – спокойно выпустил из рук пакет.
Карлсон отшагнул в тень куста и лихорадочно взялся «распатронивать» добычу. Пришлось ему поработать – Алешка добросовестно обклеил пакет липким скотчем да еще понизу обвязал бечевкой. И, задрав голову, со спокойным интересом наблюдал за стараниями Карлсона. А тот даже стянул зубами с рук перчатки и старался изо всех сил нетерпеливыми толстыми пальцами.
Наконец он содрал пакет, и в руках его оказался… веник из квартиры Оболенских.
– Это что? – обалдело спросил Карлсон.
– Это веник, – пожав плечами, ответил Алешка. – Я его в починку нес.
Веник тут же полетел куда-то в темноту.
– А ты кто? – грозный вопрос.
Алешка не успел ответить: где-то на краю сквера разрезал ночную тишину длинный автомобильный сигнал.
Карлсон вскинул голову, позыркал глазами по сторонам, тяжело подпрыгнул и исчез. Судя по треску сучьев и ворчливым ругательствам, он не взлетел на своем пропеллере, а ломанулся в овраг пешим ходом. Кувырком.
Алешка же не спеша пошел назад. Но тут на его пути оказалась еще одна мужская фигура с какой-то зловещей железякой в руке. Алешка притормозил, прикидывая, под какой кустик бы нырнуть, но фигура оказалась дядей Федором с монтировкой.
Мама распахнула дверь, и так как Маринка вошла первой, то на нее и «спустила собак»:
– Алексей! Где наш веник? – Тут она притормозила: – В чем дело? Что за маскарад?
– Лефка замерз, я ему свою шубу отдала. – Общение с Алешкой даром не проходит. Маринка научилась у него быстро находить ответы на неудобные вопросы.
– А веник где? – все-таки настаивала мама.
– А зачем нам веник, мам? У нас же пылесос есть.
– Вот когда наш веник найдется, – пригрозила мама, – узнаешь, зачем он нужен. Мало не покажется.
– Я так замерз, давай чаю попьем. У нас торт есть. Правда, мы его в сквере забыли.
– Вместе с веником? – фыркнула мама.
Когда они пили чай, Алешка, в задумчивости насыпав полчашки песка, сказал:
– Знаешь, Марин, а все-таки по этому адресу надо сходить.
– Страшно.
– Оболенским не страшно. Они даже веников не боятся.
Глава VI
Шкарлатина
Этот дом стоял в самом конце нашего квартала, на самом краю оврага, за которым начинается дремучий парк, где водились только дети с родителями и собаки с хозяевами. Ну и вороны.
Дом был облезлый, но со всех сторон обсаженный деревьями. И перед ним была снежная горка и снеговик, у которого вместо носа морковкой торчал красный маркер. И еще Алешка заметил на деревьях птичьи кормушки, в которых шустрили воробьи и синицы. Судя по всему, в этом старом доме жили в основном хорошие люди. Почему в основном? Да потому, что на входной двери было написано неприличное слово на букву «ж». Что оно обозначало – трудно догадаться. Одно из двух.
Домофона не было, лифта тоже. Зато весь подъезд, как осенний лес, был по колено завален всякой рекламой. Она романтично шуршала под ногами.
Дверь восьмой квартиры открыл взлохмаченный дядька в пижамных штанах и почему-то в теплой уличной куртке.
– Здоро`во! – сказал он.
– Привет, – сказал Алешка. – Это вы дядя Карлсон?
Мужчина на всякий случай обернулся и удивился:
– А что, похож?
– Не очень. – Алешка не стал говорить, что он даже на фрекен Бок не похож. Разве что на привидение без мотора. – Ну, это вы кукол собираете на конкурс?
– Кукол? – дядька отступил на шаг и кивнул в угол, где поблескивала стайка пустых бутылок. – Вон мой конкурс. Хобби такие. А ты чего приперся?
– По объявлению.
– А что объявляли? По телеку? Или в газетах?
Алешка молча протянул ему письмо.
– Во хрень-то! А я не добрый Карлсон, не дорогая Мариночка. Я сорок лет Чижов.
– Но адрес-то ваш! – От Алешки так просто не отвяжешься. Показал в письме на адрес.
Сорокалетний Чижов повертел листок, даже понюхал. Еще больше удивился.
– А кто знает ваш адрес? – Алешка что-то почуял, он ведь не зря сюда пришел.
– Да никто. Только милиция. И полиция. – Тут Чижов поскреб макушку и задумался. Но не надолго. – Шкарлатина!
Алешка даже немного испугался. Подумал, что детская скарлатина отбила дядьке память.
– Точно – Шкарлатина! Он, гад, что придумал. Он говорит: ты, Чижов, все равно свою зарплату в один день пропьешь. Так я, говорит, буду тебе ее высылать на домашний адрес, по частям. Пока, мол, придет перевод, пока сходишь на почту – вот и протрезвеешь. Ну не гад, скажи, пацан?
– Гад, гад, – закивал Алешка. – А кто он такой?
– Начальник. Дома строит. – Опять поскреб макушку, поправился: – Оно не так. Мы строим, а он деньгу гребет. Шкарлатина и есть!
