Евгений Титаренко - Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей
— Как думаешь, поцелует Колька эту кучерявую, а?.. — спросил Петька. Но поскольку это было второстепенным для обоих, Петька не стал дожидаться ответа, а принялся глядеть за рекой, чтобы выгадать расстояние на поворотах.
В глубине земли
Все время раньше подкрадывались к землянке осторожно лишь из принципа. Сегодня это впервые показалось обоим необходимостью.
Ни одна камышинка не дрогнула над головой, ни одна лужица не чавкнула под ногами в то время, когда они переползали через высохшее болото. Потом, затаившись, долго просматривали из камышей каждое дерево, каждую травинку, каждый кустик на пути к землянке. И пока один переползал на несколько метров вперед, другой продолжал наблюдение. Потом обязанности менялись.
Так короткими рывками они добрались, до заветной пихты. Внимательно оглядели каждую хворостинку в завале под нависшими лапами хвои. Отправляясь в деревню, догадливый Никита даже соломинку сверху положил — на кучу валежника. Если бы кто сшевельнул его… Но все было точно в таком положении, в каком укладывали они.
Петька вопросительно глянул на Никиту: «Порядок?»
Никита молча кивнул: «Порядок…»
Только после этого они сдвинули хворост и, еще раз внимательно оглядевшись по сторонам, быстро скользнули в землянку.
Петька тщательно прикрыл за собой выход, прислушался… Тихо. Даже ухо приложил к стене.
Скомандовал шепотом:
— Зажигай!..
Никита зажег фонарь. Когда неуверенный огонек «молнии» осветил захламленное подземелье, обоим показалось, что кто-то другой, а не они сами, вдруг устроил здесь этот погром. Низенький, в половину человеческого роста квадрат обитой железом двери пугал своей неизвестностью.
Петька схватил ножовку, сказал шепотом:
— Ладно… — Мол, так и так, надо действовать.
Острая ножовка пошла легко и споро.
Пилить на уровне собственного лица, снизу вверх было утомительно: рука быстро вымахивалась. Но менялись прямо на ходу, и пока один работал, другой забирался наверх, ближе к поверхности — слушал.
Потом ножовку стало заедать. Никита пробовал отжимать бревно плечом, но вскоре стало ясно, что если даже им удастся перепилить его до конца — бревно останется в том же положении.
Петька выругался.
Надо было пилить не поперек бревна, а чуточку наискосок.
Постыдная оплошность для такого опытного человека, как Петька. И для Никиты, разумеется…
Косой надрез был бы тем вернее, что бревно при этом само ломало себя собственным весом.
Пришлось начать все сначала. Опять менялись на ходу. Опять прислушивались к каждому шороху снаружи…
Наконец, оглушительно треснув, бревно рухнуло под ногами друзей, когда они влезли на него для тяжести. Рухнули на землю вместе с бревном, но ушибов не почувствовали.
Один через голову, другой — не помня, как, — вскочили на ноги. Оставалось убрать обломки неожиданного запора. И Петька за один конец, Никита — за другой — растащили последнюю преграду на пути к тайне.
Тяжело дыша, остановились — плечом к плечу. Никита заправил майку под ремень. И Петька тоже заправил. Никита облизнулся зачем-то. Петька хотел сказать: «Ну…» Однако и теперь, а может быть, именно теперь, не следовало говорить вслух.
Петька взял со стола фонарь, молча подал его Никите. Никита поднял фонарь над головой, шагнул к двери.
— Стой… — негромко задержал его Петька. И даже ухватил за плечо. — Погоди…
Кинулся к ящикам. Выхватил перемазанный в глине штык, вытер его кулаком и, взяв наизготовку, остановился против двери, чуть сбоку от Никиты. Кивнул:
«Давай…»
Никита рванул дверь на себя.
В отблесках фонаря из глубины мрака на них глянула бледная, осклабленная в широкой улыбке физиономия.
Загадка за загадкой
Когда первое оцепенение прошло, они разглядели, что на полу перед ними — череп.
И вместе с тем, как прошел страх, чуть спало напряжение. К Петьке вернулась его всегдашняя способность командовать.
— Ерунда! — шепотом сказал Петька. — Кости!.. — И хотел первым шагнуть в распахнутую дверь. Никита, пригнувшись, чтобы не удариться лбом о притолоку, обогнал его с фонарем в поднятой над головой руке…
Эта комната по размерам была почти такой же, как первая: метра два с половиной в ширину, метра три в длину, с низким потолком. Но тот, кто строил землянку, отделывал эту комнату для долгого жительства: дощатый пол, стены, обитые хорошо подогнанным горбылем… В углу стояла железная печь. (Значит, где-то на поверхности сохранился замаскированный дымоход.) Стены, пол, потолок заросли плесенью. Видимо, плохо рассчитали строители — сюда просачивалась грунтовая вода. А может, и сырость, и плесень появились из-за того, что комната совсем не проветривалась. Тяжелый, удушающий запах на мгновение притиснул друзей к стене. Петька тронул ее рукой: слизь.
— Дыши носом, — подсказал Никита.
Огонек «молнии» затрепыхался и начал гаснуть. Пришлось выкрутить его до предела…
Гнилой, покосившийся шкаф рядом с дверью был полон истлевшей мешковины, пустых стеклянных банок, невиданной формы бутылок с этикетками на непонятном языке. А у противоположной стены, по обеим сторонам низкого столика, валялись два рассыпавшихся скелета с едва приметными остатками одежды. Возле одного из них лежал проржавевший, точно кусок бесформенного железа, пистолет.
Петька поднял какой-то жалкий клочок материи, потер его о собственную пятку и безошибочно определил:
— От погона!.. Беляки.
Но у приятелей не было времени на подробный осмотр всего хламья. Вдобавок тяжелый запах буквально душил их. И Петька только успевал повторять: «Быстро!.. Быстро!..» — но говорил он это больше для себя. Никиту подгонять не надо было.
Они обшарили все содержимое шкафа — здесь действительно хранились когда-то запасы пищи. Никита залез руками в печь и перещупал всю золу. А Петька, брезгливо морщась, поднял то, что осталось от обуви мертвецов, и осмотрел подошвы — мало ли…
Все это они делали с лихорадочной поспешностью, то и дело подбегая к столу, чтобы встряхнуть угасающий фонарь. Наконец остановились, удивленные и растерянные: следов таинственного камня нигде не было…
Знаки Зодиака
Отодрали половицы, перевернули печь, свалили и разломали шкаф.
Петька решил на всякий случай даже разбить бутылки, особенно которые непрозрачные. Но тюкнул одну — и ко всем прочим запахам примешался еще запах спирта. Петька аж плюнул с досады. Вино! Однако решил не отступать и расколол вторую, третью.
— Смотри!.. — неожиданно воскликнул Никита, вздумавший тем временем снова перетрясти остатки одежды и случайно обмахнувший заплесневелый налет пыли на столе.
На хорошо обструганных досках можно было различить сделанный когда-то углем рисунок и цифры:
— Ну? — сердито спросил Петька.
Никита протянул ему кусок неожиданно гладкой и твердой материи.
— Сюда надевалось, — показал Никита на запястье. — Манжетой называется. Смотри.
На манжете сохранился едва заметный рисунок из будто бы случайно составленных кривулин. А под рисунком — опять несколько цифр:
Рисунок проглядывался настолько слабо, что казалось, некоторые линии уже выцвели — остались лишь самые отчетливые.
— Ну? — снова повторил Петька.
Никита обиделся.
— Ну и ну!.. Знаки Зодиака.
— Д-да?.. — переспросил Петька.
— А что ж… — сказал Никита.
— Ну, и… что с ними?
Никита вздохнул, погладил себя ладошкой по колючему темени.
Потом оба разом обернулись к двери. Они забыли на минуту, что время их пребывания здесь кем-то ограничено. Возбуждение улеглось, и на смену ему пришло чувство обманутости: их труды были, по существу, напрасными — никакой тайны в землянке больше нет. И захотелось на солнце.
— Уходим, — решительно сказал Никита.
Петька хотел задержаться еще, но поколебался и со злостью дернул себя за чуб несколько раз подряд.
Великое переселение
Петька, быстро шныряя взад-вперед, вытаскивал на поверхность имущество отряда и одновременно наблюдал за окрестностями. Никита — где на животе, где на четвереньках — перетаскивал все в камыши.
Ни посуды, ни замысловатых бутылок из хранилища мертвецов с обоюдного согласия решили не брать. Петька хотел захватить с собой ржавые остатки пистолета, но подумал, сплюнул и бросил…
Последний раз укрыли вход в землянку сырым валежником и, нагруженные луками, удочками, инструментом, фонарем, — словом, нагруженные до того, что им без конца приходилось нагибаться и подбирать что-нибудь из оброненных вещей, они торопливо двинулись к реке.
