Щипач - Анна Альфредовна Старобинец
За последние недели Барсукот сменил множество убежищ и в каждом создавал Когтеточку. Когтеточка была его стеной гнева. Его картой возмездия. Когтеточка была его независимым, уникальным расследованием.
Он оброс, линял, чесался от блох, шерсть свалялась серыми колтунами. Его некогда мягкие розовые подушечки лап покрылись мозолями. Поначалу он ещё рисовал на морде барсучьи полоски, а потом плюнул. Какая разница, на кого он похож, если видят его практически одни только крысы. Если сам он видит практически одних только крыс, вернее, одну только крысу. Если ходит теперь подземными крысиными тропами. От заброшенной норы — к полузатопленному подвалу, от подвала — к канализационному стоку, от стока — к гнилому пню, к пустому дуплу, к покинутому гнезду в корнях столетнего дуба и снова — к канализационном люку. До сих пор Барсукот понятия не имел, что возможно перемещаться в пространстве, практически не выходя на свет божий. Новый товарищ, Крысун, стал его путеводной звездой в беспросветном подземном лабиринте со множеством ответвлений, поворотов, ловушек, тупиков и неприметных лазеек.
Новый товарищ Крысун предупреждал его об опасностях, о крысином яде, о ловушках, о том, что пора уходить на новое место.
Новый товарищ Крысун отвратительно выглядел, но внешность, как известно, обманчива. Можно быть пушистой, нежной и белоснежной, как сугроб в Гималаях, кошкой — и спокойно предать влюблённого в тебя зверя. Можно быть обаятельным, умным, пузатеньким, добрым, как отец родной, барсуком — и охотиться на бывшего напарника и приёмного сына. Ну а можно быть гадкой, зубастой, серой, мутноглазой, гладкохвостой крысятиной с порванным в драке ухом — и болеть за правое дело. И искать справедливости. И помогать в расследовании. И отводить беду.
Новый товарищ Крысун привёл его и сюда, в Чёрный дом. За последние недели Барсукот сменил множество убежищ, но это подходило ему идеально. Пепелище. Покинутая нора. Сожжённая дотла и покинутая. Самое место для такого зверя, как он. Одинокого, загнанного и преданного. Ничего уже больше не чувствующего. Никого уже больше не любящего. Это пепел его надежд здесь, вокруг. Угольки его горячего сердца. Головешки его разрушенной жизни.
Вместо самки, белой и чистой, как первый снег, у него теперь тьма и вонь канализационных отверстий. Вместо друга и наставника, Барсука Старшего, — пепельно-серая крыса. Вместо лучшей на свете работы в Полиции Дальнего Леса — у него теперь Когтеточка.
Впрочем, нет. Не стоит так прибедняться. Теперь у него есть ещё кое-что.
Вернее, ещё кое-кто.
Тот, кто во всём виноват.
Тот, за кого ошибочно принимают его самого.
Тот, кого прозвали Щипач.
Иными словами, теперь у него есть Песец.
Связанный, обезвреженный, обезоруженный, крепко спящий Песец, который скоро придёт в себя. И вынужден будет ответить на ряд вопросов.
Крысун сказал, что Песец проспит часа два, не больше. Маленькая порция крысиного яда работает как снотворное. Крысун сам добыл яд из зернохранилища в Охотках (Нина Пална наивно полагала, что травит крыс, но крысы — умные звери, они знают, как пахнет и как выглядит яд, и едят его, только если у них бессонница, по чуть-чуть). Крысун сам рассчитал дозу. И ещё Крысун сам придумал, как заставить Песца эту дозу принять.
Песец скрывался на заброшенной скотобойне в Охотках. Казалось бы, придумать более ненадёжное и неизобретательное убежище было сложно. Во-первых, рядом собаки. Во-вторых, рядом люди. В-третьих, любому зверю Дальнего Леса известно, что скотобойня в Охотках стоит пустая с тех пор, как Нина Пална стала вегетарианкой. И, следовательно, там может кто-то скрываться. Именно скотобойню проверили в первую очередь, когда искали его, Барсукота. Однако, немного поразмыслив, Барсукот пришёл к выводу, что, выбрав в качестве убежища скотобойню, Песец проявил не глупость, а расчётливость и наглость, граничащие с гениальностью. Потому что, во-первых, собаки в Охотках в любом случае лают постоянно: то территорию защищают, то скандалят друг с другом, то не могут сдержать эмоций при виде кота. Вероятно, они лают и потому, что чуют Песца, — только кто будет разбираться в оттенках лая таких пустобрёхов? Во-вторых, что касается людей: конечно, они с удовольствием сделали бы из Песца воротник. Только им и в голову не может прийти, что дикий зверь способен обнаглеть до такой степени, чтобы поселиться у них прямо под носом. Ну и в-третьих, Песец обосновался на скотобойне уже после обыска. Таким образом, он выбрал единственное место во всей округе, которое обыскивать в ближайшее время уже точно не будут.
И всё же — вот он, расчётливый, обнаглевший, привыкший к безнаказанности Щипач. Лежит в мешке со связанными лапами, с кляпом в пасти, грязный, в чужой сожжённой норе. В чужом Чёрном доме. Что привело его сюда? Всё та же наглость. А ещё избалованность и самовлюблённость. Будучи наглым, избалованным и самовлюблённым, Песец влип во всю эту историю со щипачеством. О, конечно, он не знал, что так повернётся. Он вообще не собирался быть Щипачом. Но даже влипнув, Песец продолжил быть наглым, избалованным и самовлюблённым. Вместо того чтобы затаиться и залечь на дно, он пригласил к себе на скотобойню Стрижа Парикмахера, чтобы тот красиво уложил ему шёрстку и распутал усы. Про таких помешанных на собственной внешности зверей дичайший лесной поэт Лисандр Опушкин (Барсукот нашёл в Чёрном доме полуобгоревший томик Опушкина и от тоски прочёл его весь) не зря когда-то сложил гениальные строки:
Быть можно очень ловким зверем
И думать о красе усов.
Но гладким я усам не верю,
А верю колтунам лесов.
Барсукот тоже теперь не верил гладким усам. Ему хватило гладких усов Маркизы, персидской кошки-предательницы. Песец — такой же коварный лгун, как она. Недаром он такого же цвета: белый, как первый снег. Недаром он такой же самовлюблённый.
Любовь к себе ослепила Песца и в конечном счёте сгубила. Он был уверен, что запуганный Стриж его не предаст, но в этом он просчитался. Стриж — балаболка и трус, такие звери не умеют хранить чужие секреты. Стриж рассказал, где искать Песца, а Крысун удержал Барсукота от необдуманных действий.
— Идти к Песцу на скотобойню открыто, с шерстью
