Василий Смирнов - Ребята Скобского дворца

— Отступают, наши отступают, — горестно бормотал Царь, злясь, что у него нет винтовки. Тогда бы он сразу нашел свое место.

— Соберутся с силами и снова вперед махнут, — пытался его успокоить Копейка, тоже охваченный нетерпеливым ожиданием.

Фроська все время горестно восклицала:

— Он, лишеньки, как стреляют!.. Ой, всех теперь поубивают!

Царь старался удержать ее возле себя.

— Куда лезешь, шальная?.. — сердито бурчал он.

Вполголоса переговаривались остальные ребята: кто сжавшись на корточках у ограды, кто растянувшись на земле и не спуская глаз с освещенной отблесками огней Дворцовой площади. Ванюшка, как и все, не чувствовал никакого страха за себя — он переживал только за атакующих. Про Керенского он, конечно, забыл. Хотя, когда шел, думал случайно повстречаться с Керенским и посоветовать ему помириться, уступить большевикам. Иначе, Ванюшка видел, ему несдобровать. Конечно, за свои услуги Ванюшка получил бы главный орден республики и сравнялся бы с Царем. Ждал он только подходящего момента, чтобы выбежать вперед.

Немного погодя штурм снова начался, более яростный и настойчивый. Волны красногвардейских и солдатских рядов заливали обширную площадь, приближаясь к Зимнему.

— Вперед! Вперед! Не отступайте... — кричал Цветок, тоже порываясь выскочить на мостовую.

Огромная Дворцовая площадь с высоченной гранитной Александровской колонной, на верху которой белел ангел с золотым крестом, ожила, закипела. Группы людей с разных сторон, согнувшись, бежали по площади, падали под огнем, снова поднимались и опять бежали, стреляя на ходу.

Высовываясь из-за деревьев возле чугунной ограды, ребята терпеливо ждали, чем кончится осада Зимнего.

И опять атакующие, к великой досаде ребят, откатились назад.

Прибывали новые части, привозили новые орудия. Ружейная и пулеметная перестрелка к полуночи достигла предела. А во дворце по-прежнему горел свет. В одних окнах огни гасли, в других — вспыхивали.

— Прячутся буржуи, — ворчал Цветок, уже изрядно прозябший.

— Не буржуи, а Временное правительство, — поправил его Ванюшка.

— Смотри! — вдруг воскликнула Фроська, схватив Царя за рукав шинели, и замерла.

Дворец и прилегающая к нему площадь вдруг сразу приобрели какой-то фантастический кровавый цвет от ярких лучей морских прожекторов, прорезавших небо. Словно гигантские руки, заскользили лучи по площади, по всему дворцу. Ярко вспыхивая, они схватывали то стоявшие у подъездов дворца скульптурные фигуры, то группы красногвардейцев, солдат, матросов на площади. И тут же немедленно убегали дальше. Когда два луча одновременно «схватили» ангела с крестом на Александровской колонне, в колеблющемся свете ангел «ожил», зашатался и, вдруг свалившись с колонны, растаял в сумраке осенней темной ночи.

Грохнул орудийный выстрел с Невы. Небо снова осветилось прожекторами. И начался новый штурм.

У ребят перехватило дыхание, когда мощная волна атакующих, выхваченная прожекторами, достигла баррикад возле дворца и, преодолевая их, с криком «ура!» стала проникать по все подъезды дворца.

Стрельба становилась все тише и тише. Новые людские волны уже открыто и беспрепятственно катились по площади, устремляясь в Зимний.

Охваченный общим порывом, Царь выскочил из своего укрытия и, закричав что-то во все горло, помчался к Зимнему. А за ним и все его друзья.

В эту минуту он все позабыл на свете, даже Фроську. Спирька, было опередивший Царя, у самого дворца вдруг о что-то запнулся, грохнулся, но сразу же вскочил на ноги и помог Фроське, барахтавшейся на разваленной дровяной баррикаде. Царь уже был впереди.

— За мной! — кричал он, оглядываясь назад и подбадривая ребят.

За ними, смешавшись со скобарями, бежали и взрослые. Зимний дворец был взят.

Теперь, когда сопротивление защитников Временного правительства было окончательно сломлено, толпы людей с Дворцовой площади и прилегающих улиц, словно горная лавина, устремились во дворец.

В этой лавине находились и ребята из Скобского дворца и Моторного дома.

С белокаменной, мраморной, в роскошном уборе лестницы они сразу же попали в широкий коридор, а затем в обширную, богато убранную комнату и за ней в другую, с золотыми карнизами и огромными хрустальными люстрами. Такого великолепия никто еще в жизни не видел. У ребят захватывало дух, разбегались глаза. Копейка то и дело останавливался с раскрытым от удивления ртом. Ванюшка вертел головой и тяжело сопел носом.

— Смотри, — ежеминутно толкал Спирьку Никита.

Как очарованная шла Фроська. Что-то пытался сказать Сереге Копейке Левка.

Дальше тянулась целая анфилада таких же комнат, но замусоренных, очевидно, юнкерами — на паркетном полу валялись грязные тюфяки. Стараясь не отставать от Царя и держаться в потоке солдат, красногвардейцев, матросов, ребята шли все дальше, переходя из одного роскошного зала в другой.

— А это что? А это? — спрашивали они друг друга, задерживаясь возле огромных полотен в тяжелых золоченых рамах, ощупывая кресла, диваны, различные статуэтки и громко удивляясь, что в таких необозримых комнатах могла жить только одна царская семья.

А вокруг бушевал революционный шквал. В разбитые окна рвался холодный октябрьский ветер, доносились звуки ружейной стрельбы с Дворцовой площади и окружавших ее улиц.

Ребята попали в обширный, весь в позолоте и лепных украшениях, с огромной хрустальной люстрой посередине Тронный зал. Здесь под тяжелым парчовым балдахином на небольшом, со ступеньками возвышении стоил позолоченный, а может, и вылитый из чистого золота царский трон династии Романовых.

— Да-а, — только мог прошептать Ванюшка.

И тут Типка, подошедший ближе всех к трону, смело избежал по ступенькам и, оглянувшись на своих друзей, решительно сел на царский трон. Откинувшись назад, Типка Царь сидел на троне императоров романовской династии, гордо посматривая по сторонам. Рядом с ним на ступеньках трона стояла, раскрасневшись, Фроська. Она тоже гордо озиралась по сторонам.

Внизу возле трона толпились ребята, удивляясь смелости Царя. Только Цветок оставался в стороне. Он почему-то стоял, прислонившись к стене, опустив руки, с бледным лицом, упрямо и крепко сжимая тонкие губы.

Посидев на царском троне, Типка Царь не спеша сошел вниз и пренебрежительно махнул рукой.

— Ж-жестковато, — сообщил он своим друзьям.

Типка, очевидно, остался недоволен царским троном. И ребята снова в общем шумном потоке гурьбой пошли по бесчисленной веренице роскошных комнат и зал, которых насчитывалось в Зимнем дворце более тысячи. Пахло пороховым дымом, в разбитые окна врывался ветер.

Мимо вели обезоруженных арестованных юнкеров. Топот ног и стук прикладов гулко разносился по комнатам. Но в общей лавине вооруженных людей уже намечался порядок. Раздавались команды. У дверей отдельных комнат становились часовые. Кто-то из командиров Красной гвардии, в пенсне, в шляпе и с револьвером в руке, громко распоряжался:

— Не пропускать...

Ребята свернули в сторону.

— Пошли домой, — первым предложил Цветок, ни к чему не проявлявший интереса. Голос у него звучал глухо, лицо побледнело.

— Пошли... — поддержала Цветка и Фроська.

Неохотно ребята покидали бурливший народом Зимний дворец.

На белоснежной мраморной лестнице у входа в залы вооруженные матросы уже никого не пропускали во дворец. С ними спорили, ругались.

Когда ребята спустились вниз, у главного подъезда тоже стояли вооруженные патрули и толпился народ. На ребят по-прежнему никто не обращал внимания.

На площади они увидели трупы убитых. А по черному облачному небу все еще продолжали бороздить яркие лучи прожекторов.

Было далеко за полночь, когда ребята, изрядно утомившись, медленно плелись к себе на Васильевский остров. Моросил мелкий осенний дождь. С Финского залива дул сердитый октябрьский ветер. Темнели дома на слабо освещенных улицах. Город спал, или, быть может, только казалось, что спал. Во многих окнах на Большом, хотя и тускло, светились огоньки. Очевидно, там чего-то ждали или к чему-то готовились.

— Буржуи без боя не сдадутся, — разглагольствовал Серега Копейка, шагая рядом с Царем и Фроськой.

— Расколошматят их, — не сомневался Царь, распахивая навстречу ветру шинель и надвигая ниже фуражку.

— Зададут им теперь жару, — пророчила Фроська. Коротенькая плисовая жакетка у нее плохо грела, ноги в стоптанных парусиновых башмаках промокли, жмыхала вода.

Спирька и Никита тоже рассуждали о Временном правительстве, о Керенском. Ванюшка с Левкой вспоминали великолепие Зимнего дворца. Позади всех плелся Цветок, молчаливый и угрюмый, необычайно присмиревший. В азарте ребята не обращали на него внимания до тех пор, пока вдруг на Косой линии Цветок жалобно не крикнул: «Ребята!» — и тяжело опустился на мокрую панель.