Удивительные сказания Дивнозёрья - Алан Григорьев
– Спасибо, что прислушался, дедушка, – улыбнулась Майя, и Марфа вытаращилась на неё, разинув рот:
– Так это правда? Ты самого Водяного хозяина внучка?
– Только не говори никому. – Майя покраснела. – Это тайна. Я не хочу, чтобы меня задавакой считали токмо из-за родства.
– Майюшка у нас зело самостоятельная, – не без гордости булькнул Водяной. – С детства своим умом жить хотела, ни о чём меня не просила. А за тебя, смотри ж ты, вступилась.
– Потому что всё должно быть по справедливости! – сказала Майя как отрезала, а Марфа еле слышно прошептала:
– Спасибо, сестрёнка!
– Глашку-то я проучу, – прогудел Водяной, поглаживая свою кудлатую бороду. – Заслужила! Пущай в грязной луже немного поживёт да над своим поведением подумает! А то ишь, повадилась обманом своего добиваться, чужими руками мусорить да детей человечьих дурному делу учить! Эх, ну, бывайте, девоньки! Зовите, если что.
Он нырнул, шлёпнув по воде мощным рыбьим хвостом, и пропал с глаз долой.
Марфа никак не могла поверить своему счастью: неужели это и правда всё?
– Значит, я могу идти домой? – несмело глянула она на сестрицу, а та с ехидцей молвила:
– Так ты, помнится, уходить думала, чтоб в других краях счастье искать?
– Думала, да раздумала, – улыбнулась Марфа. – В Дивнозёрье мне сделали столько добра, что теперь я хочу отплатить вам всем той же монетой. А найти собственный путь я ещё успею. В таком деле торопиться не следует – всему своё время. Пока же моё место здесь. Ведь не зря люди говорят: дом там, где твоё сердце, а сердцу хорошо там, где друзья.
* * *
– Ух ты, это же сказка про меня! – У Марфы округлились глаза. – Неужели я кому-то интересна? Помоги мне найти того, кто это написал, ведьма.
Пушок, прищурившись, заглянул в лицо мавки:
– Погоди. Ты что… довольна? Тебя не пугает, что какой-то незнакомец слишком много о тебе знает?
– Но он же пишет только хорошее. Вот если бы Глашку защищал, тогда бы я расстроилась. А тут – всё по справедливости.
И Тайка призадумалась. Про неё ведь тоже писали только хорошее. Она была бы этому даже рада, если бы автор не скрывался. И не писал это угрожающее «Я всё про тебя знаю!».
– Мне тоже приходили похожие письма, – призналась она. – Но, кажется, наш загадочный отправитель не хочет, чтобы его нашли. Он даже на назначенную встречу не пришёл.
Марфа немного погрустнела. Неужели её опечалило, что не ей одной пишут?
– Наверное, застеснялся в последний момент, – предположила мавка. – У меня так бывало. Допустим, кто-то тебе очень нравится и ты хочешь с ним дружить. Но в глубине души считаешь, что ты недостойна этой дружбы. И прячешься.
– Хотите сказать, наш злоумышленник – просто няша-стесняша? – скривился Пушок. – Нет, мне не по душе эта версия.
– Но почему? Она же самая очевидная. – Мавка, вздохнув, заложила косичку за ухо. – Знаете, я хотела бы его найти и подружиться.
– А как же злой умысел? Состав преступления?
– Говорю тебе, нет никакого преступления.
– Ну, я так не играю… – Едва коловерша это сказал, как на крыльце послышались шаркающие шаги и мерный стук трости о ступени. – Ой-ой, кажется, это дед Фёдор идёт. Прячемся! Божечки-кошечки, пусть хотя бы у него будет стоящее дело.
Пока Тайка ходила открывать дверь, Пушок нырнул под стол, а Марфа выбралась наружу из окна в соседней комнате. Мавка просто не знала, что гость – один из немногих, кому известно о существовании волшебства, а коловерша прятался больше по привычке.
Уже с порога стало ясно: у деда стряслось что-то серьёзное. Он был бледен как мел и вертел в трясущихся руках погасшую трубку.
– Таюша, помоги! Опять ко мне в погреб упырина пожаловал.
– Неужели Иваныч объявился? Вроде в прошлый раз ему ясно дали понять, что с нами лучше не связываться.
– Нет, другой упырь. Незнакомый. Хохочет, пальцем грозит и это… Слова нехорошие говорит, в общем. Я уж, прости, повторять не буду. – От смущения у деда Фёдора покраснели уши. Видать, слова были и впрямь неприличные. – С Иванычем я уж почти сроднился. Сколько лет, почитай, он у меня выкапывался? Тебя ещё на свете не было. Бабка твоя мне тогда помогала. А новых упырей мне не надоть!
Тайка невольно улыбнулась. Раньше она недоумевала, почему Иваныча ещё тогда не упокоили, а потом поняла: дед Фёдор хотел, чтобы повод оставался к её бабушке в гости захаживать.
– Деда, ты только не волнуйся. Упырь, может, и новый, а схема – старая. Чесночок, водичка заговорённая. Для особо наглых – кол осиновый.
Пушок под столом тронул её лапкой за штанину:
– Тая, тут что-то не сходится.
Тайка наклонилась – вроде как чтобы погладить котика – и сделала страшные глаза: мол, не лезь сейчас, не могу я с тобой разговаривать.
Но коловерша не унимался:
– Сама посуди: ну какой упырь? Сейчас же лето.
Тайка пожала плечами. Да, упыри зиму больше любят – это их время. Но, помнится, Иванычу это не мешало и в июне вылезать. Странные какие-то у Пушка доводы.
– Разве вы с Алёнкой по весне Дивнозёрье колдовским кругом не обошли, чтобы всякая нечисть вредная не лезла? Простому упырю ваше заклятие нипочём не одолеть.
– Значит, кто-то нарушил круг.
– Ась? Что говоришь, Таюша? – Дед подставил ладонь к уху. Пушка он, разумеется, слышать не мог.
– Ничего, дедушка. Это я просто вслух рассуждаю. А упырь этот не сказал, как его зовут, откуда взялся?
– Не. Иваныч, помнится, поболтать любил, а этот только глумиться горазд. Маячит в углу чёрной тенью, ругается и дулю мне кажет. Мол, накося выкуси, дед. Был твой погреб, стал упыриный. Ещё и картошкой в меня кинул, кровосос невежливый!
– По поведению – самый настоящий упырь, ты же знаешь, какие они наглые. – Тайка вроде как это деду Фёдору сказала, но на самом деле для Пушка.
– Я вот чего боюсь, Таюша… – Дед Фёдор понизил голос до шёпота. – А вдруг он меня заест? Иваныч-то свой в доску был, угрожать угрожал, но не кусался. А энтот… Кто знает, чего у него на уме?
– Всяко может быть… – вздохнула Тайка.
Дед, конечно, ещё больше испугался, аж лицом посерел. Но в таких делах ради успокоения врать не следует. Чужой упырь определённо опаснее знакомого. И стократ опаснее, чем тот, кто пишет загадочные письма. Пушок хотел
