Лев Прозоровский - Чужие ветры. Копье черного принца
Свежий воздух несколько охладил горячую Генкину голову. Историк вспомнил о строгом предписании папы-терапевта и сразу приуныл. Впрочем, приуныл он ненадолго. Он припомнил фразу, брошенную Сергеем Петровичем Симгаю, и спросил:
— Сергей Петрович, вы действительно считаете, что мы занимаемся делом государственной важности?
— Вне всякого сомнения, — серьезно ответил Сергей Петрович. — Ты скажи, разве я похож на человека, который способен заниматься пустяками?
— Конечно, нет! — обрадованно воскликнул Генка.
Угрызения совести уже не мучили его. Дело государственной важности! Перед этим строгий наказ родителей оказался бессильным.
А Сергей Петрович перевел взгляд на Янку и подумал: «Что ж, разве это малое дело — отвлечь тебя от горьких мыслей, дорогой мальчишка? Разве государству будет приятно, если все, у кого отцы погибли на войне, начнут грустить и перестанут интересоваться жизнью, которая их окружает?.. Воспитание мужественных ребят — это действительно государственное дело».
— Янка! — позвал Сергей Петрович.
Тот сразу обернулся.
— Что?
— Нет, нет… Ничего.
И они продолжали путь. Янка так ничего и не понял. Он не умел читать в чужих сердцах.
Гражданин Индриксон А. О., к счастью, жил не очень далеко от музея. Надо было пройти по нескольким извилистым маленьким улочкам Старого города, а потом выйти к каналу — он отделял старую часть города от новой.
Здесь, по соседству с каналом, и находился дом, в котором обитал гражданин Индриксон А. О. Здание было зажато в ряду таких же домов и ничем примечательным не выделялось. Правда, подъезд был оригинальным: по обеим его сторонам сидели каменные львы. Но это свидетельствовало лишь о вкусах того, кому в свое время принадлежал дом. Когда-то здесь был квартал богатых домовладельцев.
— Стоп! — остановил Сергей Петрович одержимого Генку, когда тот, прочитав над освещенным подъездом номер дома, метнулся было к парадному. — Не так горячо, мой друг… Прошу не забывать, что мы идем к постороннему, незнакомому нам человеку. Это раз!.. Нужный нам человек живет в этом доме давно, во всяком случае с тысяча девятьсот сорок пятого года… наверняка… Это два!.. Где он нашел копье? В этом доме? Мы пока не знаем. Допустим, что здесь… На всякий случай, начнем нашу работу с наружного осмотра объекта. Ну-ка, Янка, не хлопай глазами, а дай нам устное описание объекта.
Янка, польщенный тем, что обратились к нему, а не к всеведущему Генке, принял ученый вид (заложив руки за спину, одну ногу отставил назад и нахмурил брови) и забубнил до тошноты монотонно:
— Трехэтажный дом, кирпичной кладки, облицован темно-серой штукатуркой. Построен сравнительно недавно, уже в нашем веке…
— Верно, — подтвердил Сергей Петрович, с удовольствием наблюдавший за тем, как Янкин острый взгляд скользил по фасаду. — Раз построен недавно, следовательно, копье могло попасть сюда только случайно.
— А тогда нечего тратить время на разглядывание, — вмешался нетерпеливый Генка. — Пошли! — И он опять рванулся к парадному.
— …но дом новый, значит хорошо оборудованный, — продолжал Янка, не обращая внимания на нетерпение товарища.
— Хотя слово «оборудованный» не совсем подходит к слову «дом», — сказал Сергей Петрович, — я прощаю тебе эту неточность за то, что ты правильно уловил суть… Когда Рига была оккупирована немцами, в самые лучшие дома, естественно, вселялись самые большие начальники…
— Теперь понял! — радостно завопил Генка. — В этом доме мог жить какой-нибудь важный фашист, который собирал коллекцию холодного оружия.
— Верно. Мы создали довольно стройную систему предположений. Осталось лишь подтвердить, насколько все это совпадает с действительностью.
— Я пойду первым, — заявил Генка, но Янка, оттолкнув его, метнулся вперед. Однако самбист Генка успел дать подножку, и оба друга свалились, едва не сбив с ног самого Сергея Петровича.
Возня продолжалась несколько секунд. За эти несколько секунд Сергей Петрович постарался собраться с мыслями.
Прежде всего, следует занять ясную позицию во всем этом деле. Инженер Индриксон, конечно, не знает, что весь поход к нему затеян главным образом из-за Янки. Инженеру Индриксону и не следует этого знать. Он должен понять, что в розысках наконечника заинтересован прежде всего музей, официальным представителем которого является Сергей Петрович… Внушить эту мысль будет нетрудно, потому что экспонат есть экспонат и, если он пропал, надо сделать все, чтобы его найти… Даже посетить того, кто в свое время его пожертвовал.
Правда, Сергей Петрович не знал, что за гражданин этот самый Индриксон А. О.? Обладает ли он достаточным чувством юмора, чтобы правильно оценить внезапное вечернее вторжение? Не примет ли он своих гостей за сумасшедших? И пожелает ли вообще с ними разговаривать? А самое главное, — живет ли он по-прежнему в этом доме?
«Спокойствие, спокойствие! Все выяснится через несколько минут».
На чистенькой и ярко освещенной лестничной площадке второго этажа все трое остановились перед дверью, обитой черной клеенкой. Янка мужественно нажал кнопку звонка.
За дверью послышались шаркающие шаги.
— Отойдите, — шепнул Сергей Петрович. — Главным разведчиком буду я.
Дверь приоткрылась. В щелку просунулось сморщенное старушечье лицо. Старуха увидела Янку и недовольно проскрипела.
— Тебе кого?.. Петьки нету дома.
Не дав ошеломленному Янке ответить, она захлопнула дверь и загремела цепочкой. Рассерженный Янка снова потянулся к звонку. Генка беззвучно хохотал.
— Бедный Петька!.. Он сегодня не увидит своего лучшего друга…
— Заткнись! — огрызнулся Янка. — Она меня с кем-то опутала.
— Неужели? — изумился Генка. — Такую яркую, неповторимую личность?
Генка злорадствовал, потому что был уязвлен явным предпочтением, которое оказывал сегодня Янке Сергей Петрович.
— Тебе же сказали — отойди, — придя на помощь Янке, сказал Сергей Петрович. — Повторяю, что главным разведчиком буду я.
Он позвонил, и сморщенное старушечье лицо высунулось снова.
— Мне нужен товарищ Индриксон, — сказал Сергей Петрович, загородив собой Янку с Генкой. — Он живет здесь?
Друзья замерли и в ту же минуту услышали с облегчением:
— Здесь, проходите.
Старуха открыла наконец дверь и впустила Сергея Петровича, а за ним, с некоторым изумлением, и Генку с Янкой. Все трое очутились в узенькой темной прихожей.
Комната, в которой жил Индриксон, находилась в самом конце коридорчика. Из-под двери пробивался свет. Янка постучал.
— Прошу, — раздался низкий мужской голос. Сергей Петрович ощупью нашел дверную ручку, толкнул ее. Дверь подалась, открылась. И гости вошли.
Комната оказалась довольно большой, вытянутой в длину. Обставлена она была скромно, по-деловому. Слева — письменный стол, на котором лежал исчерченный лист ватмана, освещенный круглым пятном света настольной лампы. У двери стоял маленький полированный столик, на нем радиоприемник. Справа был желтый кожаный диван с книжной полкой, служащей продолжением спинки. На стенах висело множество гравюр, фотоснимков, рисунков в рамках и без рамок.
Хозяин комнаты — невысокий, плотный человек лет пятидесяти, с добрым, чуть усталым лицом, седой, — перед приходом гостей, видимо, отдыхал. Он поднялся с дивана, запахнул полы темно-красного теплого халата и опросил, еще не совсем проснувшись:
— Чем могу служить?
— Мы из музея, — сразу начал Сергей Петрович. И немного помедлив, добавил: — Вам это ничего не говорит?
— Посмотрим, — загадочно ответил Индриксон. — А это что, научные сотрудники? — хитро прищурившись, кивнул он в сторону ребят.
— Юные историки, — за двоих ответил Янка.
— А-а… Ну тогда прошу садиться.
В эту минуту Генка что-то увидел на стене. Разинув рот, он, как загипнотизированный, подошел к ней и уставился взглядом на какую-то гравюру или репродукцию, — Сергей Петрович издалека не мог хорошенько разобрать. Он уже на всякий случай протянул руку, чтобы усадить Генку на стул, но тут вдруг заговорил Янка. Он задал вопрос хозяину:
— В музейной книге написано «Индриксон А. О.». А как вас зовут полностью?
— Александр Оттович, — с улыбкой ответил Индриксон.
— Вы научный работник?
— Нет, я инженер.
Теперь раздался какой-то звук, нечто среднее между всхлипыванием и стоном. Этот звук издал Генка, который, сняв шапку и заложив руки за спину, глядел на стену.
— Сергей Петрович… сюда, — с трудом выговорил Генка.
— Что случилось?
— Смотрите! Смотрите скорей!
Генка ткнул пальцем в небольшую репродукцию, которую он перед этим так долго и пристально разглядывал. На репродукции была изображена фигура рыцаря по пояс, отлитая из черного блестящего чугуна. На голове рыцаря был остроконечный шлем. Из-под шлема на широкие плечи опускался подшлемник, сплетенный из мелких колец, похожий на вязаный головной убор, который иногда носят лыжники. Для лица оставался сравнительно небольшой вырез овальной формы. Лицо рыцаря было смиренным и строгим. Опущенные, с легким косым разрезом, глаза, чуть длинный прямой нос, прямые, плотно сжатые губы. С верхней губы на подшлемник падали длинные, похожие на жгутики усы. Закованный в чешуйчатые латы с изображением лилий и львов, рыцарь держал перед собой молитвенно сложенные руки в тяжелых перчатках.
