Зуб акулы - Отар Иванович Чиджавадзе
Али осторожно спустился по камням и не торопясь нырнул. Сверху было отлично видно, как он опускался вниз, потом засунул руку в расселину и начал подниматься наверх уже в помутневшей воде. В руке он держал осьминога величиной с тарелку, но с довольно длинными щупальцами.
Мукфи помог ему взобраться на скалу. Восхищению Барека не было границ. Забегая то с одной, то с другой стороны, он смотрел на Али, словно видел его в первый раз. Мукфи радостно улыбался, поняв, какого они нашли товарища.
К закату солнца они уже шлёпали босыми ногами по тротуару с ведром, полным крабов. Лучше всего торговался с покупателями Варек. Он то возмущённо ругался, то колотил себя кулаком в узкую грудь и слезливо упрашивал набавить цену.
На вырученные деньги мальчики купили хлеба и риса для дедушки Мукфи. На обратном пути они зашли к старику. Большой, костлявый, он сидел у дверей хибарки и дымил глиняной трубкой.
Оставив ему риса и немного хлеба, друзья пошли ночевать к себе на остров. Поев хлеба и отложив часть на утро, они легли и крепко заснули.
К утру от оставшегося хлеба не нашли и половины. Мукфи набросился на Барека.
— Клянусь солнцем и луной, я не брал! — вопил Барек.
— А кто, Али, что ли? — спросил Мукфи.
— Нет, не Али!
— Тогда, значит, я?
— А ты прячь хлеб, чтоб я не видел! — наконец признался Барек.
Съев оставшийся хлеб, мальчики снова принялись ловить крабов.
Через три дня Али заявил, что надо искать другую работу. Где-то далеко бушевал шторм, и неожиданно появившиеся волны сильно мешали ловцам.
На острове ночевать было нельзя, и они ходили спать к дедушке, теряя много времени на дорогу.
Мукфи ударило волной о камни, и он сильно рассек себе лоб. Барек чуть не потонул. Его накрыло волной и унесло в море. Али и Мукфи бросились в воду и с большим трудом вытащили друга на берег.
К тому же ловля крабов приносила гроши, а Мукфи и Али должны были кормить своих близких.
На рыбном рынке в то утро ни один из трёх не смог заработать. И на вокзале к каждому пассажиру с чемоданами бросалось не менее двадцати взрослых мужчин.
Мальчики решили пойти в порт, хотя надежда на успех была слаба: недавно закрылось несколько фабрик и очень много людей искали работу.
Прошатавшись весь день в порту, ребята, голодные, пошли ночевать к дедушке. По дороге Барек отстал и пришёл немного позже с оттопыренными карманами, полными картошки.
— Я помогал выгружать мешок с картошкой для овощной лавки, — объяснил он.
Дедушка сварил картошку, и все вкусно поели.
Вечером другого дня, также возвращаясь с пустыми руками, они опять потеряли Барека. На этот раз Барек вернулся довольно скоро и до того избитый, что на него жалко было смотреть. Но настроение у него было прекрасное. Теперь уже он вынимал картошку из-за пазухи.
— Когда он меня поймал и начал бить, — рассказал Барек про хозяина овощной лавки, — я нарочно упал на мешок с картошкой. Он бьёт, а я кричу, одной рукой прикрываю голову, а другой — закладываю картошку за пазуху.
В этот вечер дедушка сварил картошку, но сам есть её не стал, сказав, что плохо себя чувствует.
Мукфи упрекнул Барека в том, что тот признался в краже при старике, а потом принялся добродушно высмеивать распухшее ухо и фиолетовую шишку на лбу приятеля. Но это Барека не обижало, наоборот, он был счастлив. Ведь впервые за свою короткую жизнь он оказался полезным друзьям. Что бы они ели эти два дня, если бы не Барек!
Всю следующую неделю они ловили крабов, но не выручили за них и половины того, что прежде. Многие безработные промышляли крабами, и цены на них упали ещё ниже. Денег не хватало даже на то, чтобы прокормить одного, а их было четверо!
И вдруг…
— Завтра мы будем есть куриный суп! — торжественно объявил как-то вечером Барек и рассказал, что из офицерской кухни на аэродроме выбрасывают куриные головы и лапки. Только надо быть там до рассвета.
Старый дед сперва долго ворчал, проклиная белых людей, которые им, арабам, в их же стране оставляют только ненужные отбросы, но всё же обещал разбудить ребят.
Али безудержно тянуло взглянуть на своих, когда он оказался невдалеке от родного дома, но, зная, что он их всё равно не увидит, прошёл мимо, До аэродрома было ещё несколько километров.
Когда они подошли к стоящему в стороне от аэродрома большому зданию кухни с освещёнными окнами, то увидели силуэты понуро ожидающих людей. На фоне выбеленной стены Али различил мужчину с ребёнком, державшимся за подол его рубахи, юношу с костылём, маленького горбатого старичка и женщину в чадре.
Мужчина с ребёнком, содрогаясь от кашля, несколько раз подходил к окну и заглядывал туда. По выдающемуся острому подбородку и впалым щекам Али узнал каменщика, отца большого семейства, жившего неподалёку от их дома. Однажды он свалился с лесов и долго пролежал в больнице. После этого уже не мог работать; говорили, что заболел чахоткой.
Из кухни доносился оживлённый говор и смех. Слышно было, как передвигались тяжёлые котлы и звякали вёдра.
Уже начало светать, когда с шумом открылась дверь и из кухни начали выносить отбросы.
Словно свора голодных собак, все бросились за людьми в больших фартуках, надетых поверх солдатской формы. Впереди бежал каменщик, волоча за собой ребёнка. Делая громадные скачки единственной ногой, он помогал себе костылём; его догонял юноша. Ребята бежали последними. Обогнав женщину в чадре и сбив с ног горбатого старичка, толкая каменщика и одноногого, они бросились выбирать куриные головки и лапки.
Особенно проворный и ловкий в таких делах Варек вырывал добычу из-под самого носа у других.
Доведённый до бешенства каменщик с воем бросился на Барека, Барек отскочил, но споткнулся о подставленный костыль и упал. Каменщик и одноногий начали дубагить Барека. Али и Мукфи бросились ему на помощь. Мукфи с одноногим покатились, вцепившись друг в друга, а Али остался один на один с озверевшим мужчиной, хотя и больным, но всё же вдвое больше и сильнее его. Надо было заставить его отпустить лежащего на земле Барека. Али бросился на каменщика, но сильный удар рассек ему губу.
Зажав голову Али под мышкой, каменщик свободной рукой безжалостно бил его по лицу. Али старался вырваться, но не мог.
Женщина в чадре,
