Станислав Жидков - Дольчино
— С чем пожаловал, добрый человек? — спросил он, поворачиваясь к двери.
— Хочу сделать заказ. Не знаю только, сможете ли вы исполнить его в своей кузне.
— Мы изготовляем здесь всё, от мелких гвоздей до больших плугов, — произнёс мастер.
— Но мой товар нельзя показывать посторонним.
Стефано вопросительно поднял бровь. Они вышли из кузни и сели в тени под грушей.
— Мне нужны наконечники для стрел, копий, боевые мечи и секиры, — негромко сказал Дольчино.
Кузнец пристально посмотрел на заказчика.
— Твоё лицо мне знакомо, — смущённо пробормотал он. — Где-то я уже встречал тебя. Но где?
— Спроси лучше — когда, — улыбнулся Дольчино. — Мы не виделись больше двадцати лет.
— Святая мадонна! — воскликнул Стефано. — Дольчи вернулся!
Друзья кинулись друг другу в объятия.
— Дьявол нас подери, мы отметим твоё возвращение! Эй, ребята! — позвал кузнец. — Гасите горн. Закрывайте мастерскую. Уго, беги за Джино, а ты, Донато, предупреди хозяйку… Эх, жаль, нет Лоренцо. Вся компания была бы в сборе.
— Куда девался Лоренцо? — спросил Дольчино.
— Бежал в Новару. Здесь господа совсем замучили. Раньше гоняли на барщину, теперь требуют денег. А где их взять, деньги! От города мы далеко, не каждый решится по нашим дорогам ездить на рынок. Вот и лютуют сеньоры, угоняют последнюю скотину. Или в подвале сгноят, как нашего Томазо, — рассказывал кузнец.
— Что же делает Лоренцо в Новаре? — полюбопытствовал Дольчино.
— Работает ткачом… Но и в городе не сладко. Недавно вернулся Панкрацио, сын Чезаре. Кроме нужды, ничего он там не видел.
Желанный гость
Беседуя, друзья подошли к дому Стефано. Из-за плетёной ограды сада доносился аромат яблок и молодого вина. У дверей их встретила статная молодая женщина.
— Что, не узнаешь Марину? — спросил кузнец, кладя руку на плечо жены. — Помнишь Милано Сола, дружившего с твоим отцом? Его дочь.
Женщина застенчиво поклонилась гостю.
— А это её брат Джуффреди, — продолжал Стефано, указывая на стоявшего тут же худощавого юношу. — Он приехал за косами из Кампертоньо.
Дольчино и Джуффреди пожали друг другу руки. Все прошли в дом кузнеца. На столе уже стояла миска бобов и стопка сухих лепёшек.
— Старая верначча слаще мёда и крепче куммели, — сказал Стефано, доставая из-под пола толстую глиняную бутыль.
— А вот и Джино!
В комнату вошёл невысокий крестьянин в рваных портах и длинной домотканой рубахе. Он был бос и держал в руках широкополую шляпу. Несмотря на густую чёрную бороду, Дольчино тотчас узнал тонкий нос и лукавые, чуть раскосые глаза товарища.
— Слава всевышнему, ты снова в наших краях, Дольчи! — радостно воскликнул вошедший. — Да отсохнут лживые языки, нарекшие тебя еретиком!
Они крепко обнялись.
— Выпьем за встречу, — предложил Стефано, раздавая всем наполненные вином кружки.
— И за удачу. — Джино первым опустошил свою посудину.
Собравшиеся последовали его примеру.
— Присаживайтесь к столу, — пригласила хозяйка дома. — Не обессудьте за скромное угощение.
— После доброго вина и зелёные бобы кажутся спелыми маслинами, — возразил Джино.
Односельчане принялись за еду. Дольчино осмотрел убогое жилище кузнеца. Вместо кровати в углу стояли грубо сколоченные нары, прикрытые камышовыми циновками и старой овчиной. С потолка свешивались пучки лука, чеснока, укропа. У задней стены комнаты в земляном полу была вырыта неглубокая яма, служившая погребом. Из неё виднелась рассохшаяся бочка.
— Ты и впрямь нуждаешься в оружии? — Стефано испытующе взглянул на гостя.
— Да, — Дольчино разломил лежащую перед ним ячменную лепёшку, — и чем скорее приметесь за дело, тем лучше.
Джино оторвался от миски и с любопытством посмотрел на друзей. Неожиданно с улицы послышался шум. Все повернулись к маленьким оконцам.
— Опять пожаловал Винченцо с солдатами! — взволнованно воскликнул подручный кузнеца Донато. — Верно, будут сечь Исидоро и заберут его последних овец.
— А у него пятеро детей, мал мала меньше. — Марина растерянно посмотрела на мужчин.
— Хромой дьявол, — процедил сквозь зубы Стефано; толстая деревянная ложка хрустнула под его пальцами.
— Кто это? — спросил Дольчино.
— Новый кастелян из Романьяно, — ответил молотобоец Уго. — Сам-то сеньор теперь не рыщет по деревням. С тех пор как убил Григорио Биначчи и опозорил его дочь, старый ворюга боится вендетты.
— Сыновья Григорио скрываются здесь, в лесу, — пояснил Джино.
— Слава господу, мы-то расплатились в этом году, — со страхом произнесла Марина. — Хоть остались ни с чем.
— Молчи, глупая женщина, — сердито сказал кузнец. — У дьявола семь пятниц на неделе.
С другого конца деревни донеслись вопли избиваемого. Дольчино поднялся из-за стола.
— Мы продолжим разговор, когда я вернусь. — Он направился к двери.
Все молча посмотрели ему вслед.
Выйдя на опустевшую улицу, Дольчино увидел в конце её группу вооружённых латников. Один из них, высокий детина с массивной шеей и грубым, изрытым оспой лицом, бил толстой плетью привязанного к столбу полуобнажённого человека. При каждом ударе несчастный издавал протяжные стоны. Дольчино подошёл ближе. Солдаты, посмеиваясь, обменивались весёлыми замечаниями.
— Ишь ты, то орал, как осёл, а теперь покрякивает, точно селезень.
— Скоро кастелян добьёт его до змеиного шипения. Такая музыка ему больше по душе.
Из домика напротив выбежала худая растрёпанная женщина. Прижимая к себе ребёнка, она кинулась к человеку с плёткой.
— Сжальтесь, синьор Винченцо! — бросилась она перед ним на колени. — Разрешите подождать хоть немного. В следующий раз мы обязательно заплатим.
— Поди прочь, грязная тварь, — оттолкнул её ногой кастелян, — все вы говорите, что заплатите в следующий раз. Но я научу вас платить вовремя.
Он снова поднял плеть для удара.
— Сколько должен этот человек? — спросил Дольчино, подходя к Винченцо и удерживая плеть.
Все с удивлением посмотрели на незнакомца.
— Как ты смеешь соваться не в своё дело? — побагровел от ярости управитель замка.
— Я хочу за него заплатить, — спокойно возразил Дольчино.
— Вот как! — переменил тон Винченцо. — Посмотрим, что задолжал сеньору этот лентяй.
Он взял толстую книгу счётов и, открыв её, принялся подсчитывать. Латники с улыбкой посматривали на своего начальника. Наконец Винченцо захлопнул книгу и громко объявил:
— Итого недоимка за прошлые и этот год семь золотых флоринов пять сольдо.
Все ахнули. Даже если бы Исидоро продал овец, дом и всё, что в нём было, ему не удалось бы собрать требуемую сумму. Дольчино взглянул на помертвевшее лицо женщины с ребёнком.
— Хорошо, я дам деньги, — сказал он, развязывая пояс, — но не напутал ли ты в подсчётах, Винченцо?
— Проваливай, пока цел, — жадно выхватил золотые монеты кастелян. — Моли бога, что мне некогда учить тебя счёту, не то познакомился бы с моей арифметикой.
Прихрамывая, Винченцо подошёл к коню.
— С этой дырой рассчитались, — кивнул он латникам. — Теперь — в Коваллирио!
Солдаты поскакали в соседнюю деревню. Как только они скрылись за поворотом, маленькое селение пришло в движение. Мужчины и женщины, дети и старики — все поспешили к распростёртому на земле Исидоро. Он лежал тут же, у столба, и чуть слышно стонал. Спина у него вздулась и посинела. Жена и дети молча стояли над ним. По щекам их катились слёзы. Наконец женщина подняла голову и бросилась к ногам избавителя.
— Спасибо, спасибо, — целуя его сандалии, всхлипывала она. — Если бы не вы, злодей засёк бы его до смерти. Не знаю, чем сможем отплатить, но мы всегда будем молиться за вас.
— Успокойся, сестра. Я сделал что мог, — сказал Дольчино, поднимая женщину.
К ним подошёл пожилой крестьянин, сосед Исидоро.
— Кто бы ты ни был, добрый человек, ты поступил как достойный христианин. Отныне для каждого из нас ты будешь желанным гостем.
Дольчино обвёл взглядом толпившихся вокруг крестьян. Заметив Джино и Стефано, он кивнул им. Все трое вернулись в дом кузнеца продолжать прерванный разговор. Через полчаса Дольчино покинул деревню, условившись с друзьями встретиться после наступления сумерек в монастыре францисканцев.
Урок арифметики
Под вечер латники, нагружённые добычей, возвращались в Романьяно. Они гнали перед собой дюжину овец и крупного белолобого телка. У многих солдат были перекинуты поперёк седла мешки с зерном, глиняные бутыли с вином, корзины с птицей. Миновав Прато, всадники вступили в лес и растянулись длинной цепью. Дорога стала настолько узкой, что по ней нельзя было проехать более чем двоим в ряд.
