Глория Му - Детская книга для девочек
– Оставалось выяснить имя генерала, но это уже были пустяки. Я нашла его адрес, узнала, что в тот день в генеральском доме был устроен праздник в честь дня рождения его одиннадцатилетней дочери, раскопала фотографию, где генерал снят с семьей… – хвасталась Фея, но закончила неожиданно сердитым голосом: – Да ты меня не слушаешь, Ангелина!
– Еще как слушаю, – поспешно заверила ее Геля, – только я хотела спросить… А Розенкранц? Он совершил это свое открытие? Выполнил задание Резерфорда? У него, знаете, еще был помощник, один… человек.
Конечно, Гелю искренне интересовала судьба милейшего Григория Вильгельмовича. Но еще она надеялась разузнать хоть что-нибудь о Щуре.
– Понятно, что человек, а не кошка, – пожала плечами Люсинда, подошла к столу, захлопнула ноутбук, потом сдвинула те странные колонки вместе, что-то щелкнуло, и вот уже на столе стояли два увесистых серебристых чемоданчика. – Но, к сожалению, я мало что знаю о Розенкранце и каких бы то ни было его помощниках. Он пропал во время Гражданской войны, судя по всему, так и не достигнув своих целей, славы и прочего… – Фея деловито осмотрелась и пробормотала: – Что ж… Дело сделано. Теперь остается только его найти. Это будет непросто, может уйти не один год, но теперь-то…
Вот теперь-то Геля ее не слушала.
Потерялся! А может быть, даже погиб! И, возможно, Щур вместе с ним, он вон какой верный друг… Игнат его зовут. Ну надо же. Она так ненавидела эту его дурацкую кличку, а теперь никак не может привыкнуть к имени. Да и незачем привыкать. Он давно погиб, и она больше никогда, никогда его не увидит…
– Ангелина, – торжественно обратилась к ней Фея. – Ты совершила поистине великое деяние. Спасла самое драгоценное, что когда-либо было у человечества, – любовь. И я хочу наградить тебя…
– Ничего мне не надо, – тускло сказала Геля, – я хочу домой.
– Ты плохо себя чувствуешь? – Люсинда склонилась к ней, заглянула в глаза. – Что ж, вытащить тебя обратно было нелегко, наверное, временной пласт все же слишком велик… Последствия предсказуемы – сонливость… апатия… – Она взяла Гелю за руку, сосчитала пульс, как это делал Василий Савельевич. – Пустяки. Пройдет. – Люсинда улыбнулась. – А сейчас собирайся, я отвезу тебя обратно.
Глава 2
До лицея доехали на удивление быстро. Впрочем, Геля сидела как замороженная и мало на что обращала внимание. Тем более, на какое-то там время. Люсинде даже пришлось слегка потрясти ее за плечо, когда машина остановилась.
– Простимся здесь. Не надо, чтобы нас видели вместе, – сказала Фея.
– Прощайте. – Геля покорно кивнула, потянув ручку дверцы.
– Постой, – окликнула ее Люсинда. – Сейчас ты несколько не в себе, но это всего лишь побочный результат твоего путешествия во времени. Как ни странно, тебе нужно хорошенько выспаться, и все пройдет. И тогда ты, возможно, захочешь поговорить со мной. Или получить заслуженную награду. – Фея выдержала небольшую паузу, но, не дождавшись от Гели никакой реакции, закончила с некоторым пафосом: – Обещаю, я появлюсь снова – наяву или во сне.
– Да-да, конечно, – рассеянно ответила Геля, – я всегда рада вас видеть.
Она выбралась из машины, сделала книксен, медленно повернулась и побрела по направлению к лицею – до него был почти целый квартал, – невольно шарахаясь от пролетающих мимо автомобилей и провожая удивленным взглядом ярко, но слишком небрежно одетых людей, которые к тому же неслись как бешеные.
Из ее сумки зазвучала резкая механическая мелодия – не «Августин», нет, La mère des enfants perdus, – и Геля вздрогнула от неожиданности.
Ах, да. Мобильник же. Достала телефон, ответила:
– Я.
– Детка, сколько раз я тебя просил не копировать мамину манеру разговаривать по телефону? – услышала она чуть искаженный современной техникой, но такой родной голос папы, Николаса Александровича Фандорина. – Это не совсем… вежливо. Алло! Ты меня слышишь?
– Да, – ответила Геля и ускорила шаг. Папка! Ее родной, любимый папка!
– Я не смог подъехать к лицею, там совершенно негде встать, – пожаловался Николас Александрович. – Жду тебя за углом, там, возле…
– Уже бегу! – крикнула она, подпрыгнула, как заяц во ржи, чтобы разглядеть угол противоположной улицы, и кинулась, расталкивая прохожих, уворачиваясь от машин, к старенькому «форду», мирно стоящему у обочины.
Николас Александрович вышел из машины, видимо, чтобы размять свои длиннющие журавлиные ноги. Он не видел дочь – смотрел в другую сторону. Ветер взъерошил его светлые, коротко стриженные волосы, и у Гели сердце остановилось – как же она соскучилась!
С визгом:
– Папка! Папка мой любимый! – бросилась отцу на шею.
Из Николаса Александровича вышел бы прекрасный регбист – застигнутый врасплох, он ловко подхватил дочь на руки и даже не покачнулся.
– Эй, ты что? – спросил он, обнимая Гелю и пытаясь заглянуть ей в лицо.
– Сам ты эй! – Дочь уткнулась Николасу Александровичу куда-то в шею и обняла его еще крепче.
– Гель, а, Гель? Ты двойку получила? – осторожно поинтересовался папа.
– Я?! – Она оскорбленно отцепилась от Николаса Александровича, и тот поставил ее на землю. – Я никогда не получаю двоек! Просто соскучилась.
– Соскучилась? – Вид у папы был такой растерянный и недоверчивый, что сперва Геля совсем обиделась. А потом вспомнила – это же она не видела его почти три месяца, а папа-то расстался с ней всего лишь утром.
– Ладно. Забудь об этом, – буркнула Геля и забралась в машину. Все равно было немножко обидно.
– Гель, а, Гель? Что все-таки случилось? – спросил папа, поглядывая в зеркальце заднего вида.
«До фига чего случилось, папочка. Но рассказать тебе об этом я не могу, – вздохнула про себя секретный агент Фандорина. – Во-первых, тайна. Во-вторых, все равно не поверишь. Не хватало еще, чтобы и здесь меня таскали по детским психологам или как их там».
Поэтому отвечать Геля не стала, а, наоборот, спросила, задумчиво разглядывая большущие папины руки, сжимающие руль:
– Пап, а ты умеешь драться?
– Драться? – удивился Николас Александрович. – Что за странные вопросы? Интеллигентному человеку незачем драться. Он всегда найдет другой способ разрешить конфликт. А драки – это дикость.
Геля вспомнила Василия Савельевича. И Григория Вильгельмовича. Может, они и дикие. Но симпатичные. А папка… Папка все-таки немножко слишком ботан. Наверное, он просто не в курсе, бедняжка, что в жизни бывают такие конфликты, которые без драки разрешить невозможно.
– А я вот знаю двух интеллигентных людей… И еще одного – не очень интеллигентного, но очень, очень хорошего, – сказала Геля. – И, знаешь, они все здорово дерутся. Может быть, ты тоже смог бы научиться? Вот хоть с мамой на кикбоксинг походи, а, пап?
Мамин кикбоксинг приплела из лучших побуждений, но папа, похоже, обиделся. Так и молчали всю дорогу домой.
Геля же, вспомнив о маме, стала готовиться к встрече. Уж вот кому на шею точно не стоит бросаться. Если даже папа-ботан заподозрил неладное, то мама и подавно. Быстренько вытрясет из дочери правду, а после размажет по стенке за то, что поехала неизвестно куда с какой-то малознакомой теткой, да еще без разрешения. А Люсинду так и вовсе разорвет, или, страшно сказать, куда засунет ей и Алмаз, и сонолет, и будущее человечества. Геля горько вздохнула. Все-таки удержаться будет трудно, по маме она ужасно соскучилась.
Однако опасения ее были напрасны. Папа еще только собирался вставить ключ в замочную скважину, а мама уже распахнула дверь и рявкнула:
– Ну наконец-то!
Вопрос с объятиями отпал сам собой. Гораздо безопаснее обниматься с разъяренной гюрзой, чем с мамой, когда она в таком состоянии.
– Ангелина! Мне полчаса назад позвонили из лицея и сообщили, что ты прогуляла уроки, – прорычала мама. – Может, объяснишь, что за хрень происходит?
– Я так и знал, – упавшим голосом проговорил папа, втолкнул Гелю в квартиру и даже не стал отчитывать маму за слово «хрень».
– Ну. Я жду. – Мама приняла стойку боевой сахарницы, а Геля тоскливо вздохнула и повесила нос.
– Ангелина! – Голос мамы приобрел опасные грозовые интонации. Даже озоном запахло, как показалось Геле.
Девочка прикрыла глаза и заговорила:
– Жизнь проходит, мама. Я уже в шестом классе…
– Что?! – ошарашенно переспросила Алтын Фархатовна.
– Я уже в шестом классе, а ни разу еще не прогуливала школу, – пояснила Геля. – Вот и решила попробовать. Пока не поздно…
– Ерунда какая-то, – растерялся папа. – Но где же ты была?
– Так, нигде. Гуляла. Побродила по Александровскому саду, посидела на ступеньках дома Пашкова…
– Ну, знаешь, дочь, так нельзя… – начал папа.
А мама вдруг взяла Гелю за подбородок, заглянула в глаза, заблестевшие от подступающих слез, и спросила:
