Златослава Каменкович - Тайна Высокого Замка
— Вы оставайтесь у меня ночевать, — предложила Стефа.
Между тем, в эту минуту на углу Францишканской и Лычаковской Франек подошёл к переодетому в трубочиста Искре. Тот передал ему небольшой свёрток.
— Кто с нами?
— Боевая группа «Андрея». Ночные пропуска есть у всех, — ответил Искра.
Через несколько шагов их догнал комсомолец Петро Моравский, он же. Владек».
— Прошу пана, пройдёмте со мной на улицу Гловинского?
— Нам по пути, — охотно ответил «трубочист» и деловито зашагал рядом с парнями.
Свернув на Скрынскую улицу, «трубочист» увидел идущих по другой стороне двух своих товарищей.
— Всё в порядке, — шепнул. Владек».
Уже совсем стемнело, когда они подошли к складу, где хранилось несколько тысяч пудов пшеницы, предназначенной для отправки в Германию. «Владек», а с ним ещё два парня заняли наблюдательные посты. Искра и Франек начали медленно приближаться к часовому.
— Хальт! — крикнул тот.
Но прежде чем часовой успел опомниться. Искра одним прыжком вышиб у него из рук автомат, свалил с ног и подмял под себя.
Франек помог заткнуть рот гитлеровцу и оттащить его в сторону от булки.
Рукояткой нагана Искра высадил раму окна и быстро проник во внутрь склада.
— Давай бензин, — шепнул он Франеку, который передал один за другим два свёртка.
Франек быстро накинул на себя плащ, снятый с немца, поглубже натянул на лицо капюшон и сжал в руках трофейный автомат.
Прошло не больше пятнадцати минут.
Вдруг сильный взрыв содрогнул тишину.
— Готово!.. — прошептал Франек и бросился к окну.
— Горит… — услышал он голос Искры.
Откуда-то долетел приглушённый расстоянием свисток.
Подбежал. Владек».
— Чего доброго ещё потушат…
— Это невозможно, — спокойно возразил Искра. — Всё заранее предусмотрено. Водопровод повреждён в нескольких местах.
И он дал условный сигнал всем уходить.
На улице Петра и Павла Искра замедлил шаг и, оглядевшись, тихо сказал Франеку:
— Панна Ванда в опасности. Казимеж Войцек — не партизан. Совершенно точно установлено: его настоящее имя Вальтер Данцигер, он старший следователь гестапо. Надо срочно её предостеречь.
Они распрощались.
«Интуиция не обманывала меня. Не зря я так тревожился все это последнее время…» — думал Франек, то и дело обходя мусорные кучи у края тротуара улицы-щели, по которой самым кратчайшим путём можно было добраться к нужному дому. Спустя полчаса он уже бесшумно отворял дверь квартиры панны Ванды.
«Так поздно, а её нет дома», — сердце Франека овеял непривычный холодок.
Опустив на окнах светомаскировочные шторы, он зажёг свет и сразу же заметил на столе записку:
«Уехала в Ровно. Когда вернусь, не знаю.
Ванда»
Франек невольно увидел себя в зеркале напротив стола. Взмокшие пряди волос прилипли ко лбу, в глазах — испуг, растерянность. Он перевёл взгляд на стенные часы. Половина одиннадцатого.
«Надо ехать за ней в Ровно», — взял себя в руки юноша.
Он быстро прошёл в ванную комнату, умылся, набреолннил волосы. Сознавая, какие огромные трудности должны были встать ему на пути, где на каждом шагу ожидали вражеские заслоны, Франек извлёк спрятанные под паркетом документы, изготовленные для него товарищами, взял запасные обоймы для парабеллума и, заперев квартиру, осторожно спустился вниз по лестнице.
Глава тринадцатая. На ловца и зверь бежит
Искренность и задушевность, которые Данцигер ловко умел придавать своему голосу, его мягкая предупредительность к людям, подкупали доверчивую по натуре панну Ванду. Она охотно принимала все знаки его внимания, не сомневаясь, что Казимеж Войцек добрый, чуткий человек.
«Русский» с едва приметно седеющими висками и приятным открытым лицом «из осторожности» за всю дорогу не проронил ни слова, даже ни разу не вышел из купе. К успокоению панны Ванды, четвёртое место в купе пустовало до самого Ровно.
Приехав на место, опять же «из осторожности» Казимеж Войцек остановился в гостинице, взял на всякий случай адрес, где будет скрываться беглец. Кто знает, возможно, русскому ещё и понадобится чем-либо помочь?
В одноэтажном домике с гнездом аиста на крыше, куда панна Ванда привела своего спутника, никто не проявил ни удивления, ни испуга при виде «совета». Их встретили радушно. Хозяйке, пани Станюкевич, шёл восьмой десяток, но она была ещё очень бодра для своих лет. Белые как снег волосы лишь подчёркивали яркий блеск её карих глаз.
Кадровый немецкий разведчик, повидавший за свою практику немало красных, решил, что эта старуха — превосходная конспираторша. И то, что старая женщина действительно говорила вполне искренно от чистого сердца, вражеский лазутчик считал хитрой уловкой.
Из слов старой польки выхолило, что долг каждого человека помогать тому, кто нуждается в твоей помощи, невзирая кто он: поляк, русский или даже немец.
«Ну и хитра же ты, старая ведьма, — думал немец, — но я вас здесь всех раскушу, мой бригаденфюрер останется доволен…»
Панна Ванда торопилась на базар, чтобы у крестьян выменять своё платье на продукты и порадовать беглеца домашним обедом.
Вдруг кто-то тихо окликнул её по имени.
— Франек? Зачем ты приехал?
Его появление здесь казалось ей чудом.
В нескольких словах юноша рассказал, что привело его в этот город, кишащий гитлеровцами.
— Да, он здесь, в Ровно, — побледнев, прошептала девушка. — Остановился в гостинице на главной улице… Езус-Мария, ведь из-за меня могут пострадать ни в чём не повинные пани Станюкевич и её сын.
— Не отчаивайся, Вандзя. Я постараюсь сегодня же покончить с Данцигером… А заодно и с этим…
Не знал юный мститель, что жизнь палача Данцигера уже висела на волоске, тоньшем паутинки.
В комнату вошёл Пауль Зиберт. На этот раз на нём был новый серый мундир с тёмно-коричневыми отворотами и рыцарский крест на шее. Да и весь он был какой-то празднично торжественный.
— Ты готов, Освальд?
— Конечно.
— Тогда спускайся скорее к машине. Я сейчас выйду.
Через пять минут Пауль уже сидел за рулём. Настроение у него было превосходное. Он беззаботно насвистывал модную немецкую песенку. Кто знает, может, это был своеобразный приём скрыть волнение от окружающих. Сильные натуры на это способны.
— Освальд, если Данцигера нет в гостинице, этот пакет портье не оставляй, — повернув голову, сказал Юре обер-лейтенант. — Сиди в вестибюле и жди его.
— Хорошо.
Высадив Юру около гостиницы, Пауль повёл машину в сторону улицы с белыми особняками и верандами, увитыми густым плющом. По дороге пришлось остановиться, так как в машину сели два «гестаповца».
«Оппель-капитан», управляемый Паулем, остановился возле небольшого голубоватого особняка. Здесь жил тот самый генерал, который подписал приказ о расстреле трёхсот ни в чём не повинных заложников. И их расстреляли. Это были рабочие фабрик, железной дороги, просто женщины и старики.
Николай Кузнецов получил приказ от своего командира доставить живьём этого генерала в штаб партизанского отряда.
Первым из машины вышел Николай Кузнецов, за ним — переодетые партизаны. Они, не торопясь, направились к часовому, охраняющему дом.
— Генерал дома? — спросил часового обер-лейтенант с рыцарским крестом на шее.
— С минуты на минуту придёт, — почтительно ответил часовой.
— Великолепно! — обер-лейтенант направился в дом.
Навстречу выскочила экономка генерала.
— Что вам угодно, герр обер-лейтенант? — спросила она, преграждая ему дорогу.
— Я прибыл для укрепления охраны дома, уважаемая фрау, — очень вежливо ответил обер-лейтенант. — Разве вы не знаете, в городе очень неспокойно.
— О, да… прошу, прошу вас… А вон подъехал и сам генерал.
Она ушла, видимо, спеша накрыть стол ко второму завтраку хозяина.
Генерал отпустил свою машину и вошёл в палисадник перед домом.
Тарас Стебленко приставил дуло пистолета к животу часового.
— Молчи или смерть! — приказал он, связывая ему руки.
Обер-лейтенант, обаятельно улыбаясь, шёл навстречу сухопарому, представительному генералу.
— Мне очень прискорбно, но я должен вам сообщить, что вы арестованы.
— Я не люблю шуток, обер-лейтенант! — из двух щелей на морщинистом лице мрачно смотрели два стальных серых глаза, в которых застыла холодная, неумолимая жестокость.
— Вы резидент партизан! — гневно крикнул обер-лейтенант. — Я приказываю вам сейчас же сесть в эту машину, — показал он на стоящий у калитки «Оппель-капитан».
— Да как вы смеете?! — схватился за пистолет взбешённый генерал.
— Не трудитесь! — подбежавший партизан ловким ударом выбил из руки генерала оружие. И прежде чем он успел крикнуть, в рот ему воткнули кляп. Затем «обер-лейтенант» и «гестаповец» поволокли его к калитке.
