Юрий Збанацкий - Тайна Соколиного бора
Верочка нашла глазами Тимку, тот ободряюще подмигнул ей и знаком показал, что нужно вынуть палец изо рта. Она послушно опустила руку, вскинула головку и посмотрела куда-то поверх бушующего костра.
Песнею про СталинаДень мы начинаем… —
певуче начала девочка, и вокруг водворилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают ветки.
Лучших песен на землеМы, друзья, не знаем!..
Закончив чтение стихов, Верочка вобрала голову в плечи и бегом бросилась к Тимке, но ее подхватили чьи-то сильные руки, и она не успела опомниться, как уже очутилась в объятиях командира.
— Молодец, Верочка! Я и не знал, что ты такая смелая.
Она взглянула в ласковые глаза дяди-командира и неожиданно для самой себя похвасталась:
— А я еще знаю. Много-много! И петь умею.
— А ты спой.
— Так… стыдно.
Верочка колебалась. Если б Иван Павлович попросил ее еще раз, она обязательно спела бы. Но в эту минуту командира и комиссара вызвали в штаб.
Когда Тимка вслед за командиром вбежал в штаб, он был приятно поражен: здесь он увидел Сергея и с ним какого-то дедушку.
Это был дядя Ларион. Иван Павлович, узнав его, понял, что члена городского подпольного центра привели в отряд какие-то важные обстоятельства. Некоторое время отряд не имел связи с подпольем. Теперь, со слов дяди Лариона, стало известно о прибытии в город фон-Фрейлиха и о подлинных целях «отряда» Лукана.
Командир и комиссар задумались. Им действительно было о чем подумать.
Отряд Калачова
К отряду Калачова в пути присоединялись всё новые и новые люди. Остановится Калачов где-нибудь на неделю, чтобы разведать дорогу, а когда двинется дальше, то оставляет на этом месте уже целый партизанский отряд.
Новые группы и отряды со временем увеличивались, множились, превращались в грозную боевую силу. Очень часто по дороге встречались большие и маленькие партизанские отряды. Калачовцы видели, что на земле, по которой ходили фашисты, нет ни одного уголка, где бы не боролись против них советские люди.
По пути на восток отряд Калачова неожиданно нападал на гитлеровские гарнизоны, на железнодорожные станции, нарушал связь, пускал под откос эшелоны, жег вражеские автомашины.
В первые же дни после создания отряда Василек стал лучшим помощником Калачова. У него хватало теперь энергии и на долгие переходы и на трудную разведку.
Он умело пользовался компасом и картой, свободно ориентировался на местности, а главное — умел все безошибочно подмечать. Василек был всегда готов к бою, но больше всего он отличился как разведчик; теперь он уже командовал разведывательной группой. Василек подобрал себе испытанных и опытных разведчиков. Он внимательно прислушивался к голосу товарищей. И они, хотя и были старше его, не думали о том, что ему еще не исполнилось семнадцати лет.
Не однажды Василек со своими разведчиками помогал отряду. Так случилось и в тот раз, когда им понадобилось более ста километров пройти по безлесной равнине. Оккупанты свободно разъезжали по дорогам и чувствовали себя здесь в безопасности. Калачов ломал голову над тем, как бы побыстрее проскочить с отрядом по этой местности.
Наблюдая за движением машин, которые поодиночке и группами шли с запада на восток, Василек также думал о том, что волновало Калачова. И вдруг у него появилась счастливая мысль. Оставив своих разведчиков, он поспешил к командиру.
Калачов красным карандашом провел на карте прямую линию. Она пересекла широкую ровную полосу шоссе, легла между квадратами сел и хуторов, задержалась в зеленом массиве смешанного леса и закончилась небольшим красным кружком. Василек знал, что кружок на карте — это новый лагерь, в котором отряд простоит несколько дней.
Он скользнул взглядом по прямой линии шоссе с запада на восток.
— А до этого леса далеко? — спросил он.
Калачов быстро ответил:
— Сто двенадцать километров.
— Три часа езды, — словно про себя проговорил Василек.
Калачов удивленно взглянул на него, но промолчал.
— А знаете, Федор Иванович, что я придумал?
— Говори.
— По шоссе ехать на машинах.
— На машинах, говоришь? — переспросил Калачов.
— Это очень быстро и, главное…
Калачов встал из-за стола и медленно зашагал по хате, рассуждая вслух:
— Захватить пять-шесть машин. Посадить людей… Так, так… Здорово, ей-ей, здорово! Голова у тебя, Иванович, просто генеральская!
Через час Калачов и Василек были уже вблизи шоссе…
* * *На дороге стояло около десятка людей. Они топтались на месте, подпрыгивали; кое-кто бегал взад-вперед, пытаясь согреться. Донимал их не столько мороз, сколько холодный ветер, который забирался под одежду, пронизывая до костей.
В другом месте, километрах в двух, на дорогу вышла еще одна группа.
Скоро вдали появилась машина. Она двигалась совершенно бесшумно — ветер относил в сторону звук мотора. Когда она приблизилась, один из поджидавших вышел вперед и взмахнул флажком. Шофер затормозил, и машина остановилась.
Через минуту ефрейтору, сидевшему в кабине, пришлось перебраться в кузов, где на бочках и ящиках уже разместилось десятка три пассажиров, а в кабину сел молчаливый человек в форме обер-лейтенанта. Шофер-немец пробовал было завязать беседу, но, обнаружив, что офицер на редкость неразговорчив, растерянно замолчал. В конце концов, его дело — везти пассажиров…
Через какие-нибудь полчаса Калачов добыл несколько машин и посадил на них весь отряд. За рулем сидели шоферы-партизаны. Калачов сам вел колонну.
На дороге время от времени встречались вражеские машины. Калачов властным движением руки останавливал их. Фашистские солдаты, увидев офицера, безропотно подчинялись ему. Разговор заканчивался быстро, и отряд Калачова двигался дальше. Встречные машины оставались догорать на шоссе.
Большие села и какой-то город остался в стороне. Но километров через тридцать от места, с которого началось движение на машинах, на пути партизан попалось селение. Калачов пометил его себе на карте.
Вечерело. Вдали на холме глазу открылось живописное селение с красным зданием в центре — наверное, бывшим панским замком, — вынырнули верхушки двух церквей. Калачов знал, что, не доезжая селения, нужно будет переправиться через небольшую реку. На переправе, конечно, стоит патруль, проверяющий документы. Что ж, документы в порядке…
Когда первая машина въехала на мост, из будки на противоположном конце вышел часовой. Он жестом приказал остановиться. Поравнявшись с ним, шофер молча подал документы в полуоткрытое окно кабины. Калачов открыл дверцу и подошел к постовому.
Не успев отдать честь, тот свалился на дорогу, а Калачов был уже в будке, где прикончил второго часового.
У партизан на последней машине была взрывчатка. Калачов приказал заминировать мост.
Через несколько минут разведчики привели к Калачову встретившегося им старика.
— Кто будешь? — ласково спросил Калачов.
— Каменщик, прошу пана, обыкновенный каменщик.
— Что строишь?
— Что скажут, прошу пана. Но пусть пан обратит внимание: небольшие теперь заработки.
Калачов видел, что перед ним труженик.
— Где немцы?
— Что пан хочет? — не понял каменщик.
— Нам нужно знать, где располагаются немцы.
— А-а!.. В военном комиссариате, прошу пана. Там и комендатура и полиция рядом.
— Сколько их?
— Человек сто, прошу пана, может быть больше.
…Быстро наступила зимняя ночь. В местечке загорелись огни.
И внезапно завязался бой. Через полтора часа он завершился победой партизан. Отряд снова продолжал свой путь.
В лесу сняли с машин все необходимое, затем подожгли их. Снова стали на лыжи и двинулись вперед. Несколько километров прошли по шоссе, освещенному огнем пылающих машин, а потом свернули в сторону. Замаскировав следы от лыж, пошли через лес, все больше и больше удаляясь от зарева.
…Около десяти дней простоял отряд Калачова в этом лесу. После каждой разведки Василек и его товарищи с удовольствием рассказывали, что фашисты теперь боятся ездить по шоссе в одиночку. Они передвигаются только большими силами.
Через некоторое время отряд снова двинулся на восток.
Василек все время думал о том, что скоро увидит берега родного Днепра.
Совещание
Всю ночь и все утро Тимка, Иван Павлович и комиссар принимали гостей. Вернее, принимали их командир с комиссаром, а Тимка присутствовал при этом.
Приезжали командиры других партизанских отрядов. Один из них приехал издалека — за двести километров отсюда. Тимка внимательно рассматривал приезжих, и каждый из командиров чем-нибудь нравился ему. Вот командир отряда имени Ворошилова — высокий, статный, затянутый ремнями, а конь под ним — не конь, а молния… Командир отряда имени Пархоменко — могучий, бородатый, с автоматом на груди и с пистолетом на поясе. Иван Павлович рассказывал, что этот командир воевал когда-то у самого Пархоменко.
