Ренсом Риггз - Библиотека душ (ЛП)
— Забудь, они же сейчас здесь! — отозвался Енох. — Что вы, черт побери, так долго?
— Как, во имя Перплексуса, вы нашли нас? — удивился Миллард. Его одного твари удосужились одеть во что-то, напоминающее робу заключенного — полосатый обтягивающий комбинезон, в котором его было легко увидеть.
— Мы все вам расскажем, — отозвалась Эмма, — но сначала, нам нужно найти имбрин и вытащить всех вас отсюда!
— Они дальше по коридору! — ответил ей Хью. — За большой дверью!
В конце коридора была огромная металлическая дверь. Она выглядела достаточно массивной, чтобы защищать банковское хранилище… Или сдерживать пустóту.
— Вам нужен ключ, — добавила Бронвин и указала на кольцо с ключами на поясе лежащего без сознания охранника. — Это большой золотой. Я наблюдала за ним!
Я бросился к охраннику и сорвал ключи с его пояса. А потом я замер с ними в руке, перебегая глазами по дверям камер и Эмме.
— Скорее, выпустите нас отсюда! — крикнул Енох.
— Каким ключом? — растерялся я.
На кольце было не меньше дюжины ключей, и все выглядели одинаково, за исключением большого золотого.
Эмма сникла:
— О, нет.
Скоро прибудет еще охрана, а на отпирание каждой клетки уйдут драгоценные минуты. Так что мы побежали в конец коридора, открыли дверь и передали ключи Хью, чья клетка была ближе всех.
— Освободи себя, потом остальных! — велел я.
— Потом оставайтесь здесь и ждите, когда мы вернемся и заберем вас, — добавила Эмма.
— Вот уж дудки! — заявил Хью. — Мы идем за вами!
Спорить было некогда, и, признаюсь, втайне я почувствовал облегчение, услышав это. После всей этой борьбы в одиночку, я надеялся получить хоть какое-нибудь подкрепление.
Мы с Эммой открыли огромную, словно в бункере, дверь, последний раз взглянули на наших друзей и выскользнули из коридора.
* * *По другую сторону двери была длинная прямоугольная комната, заставленная простой практичной мебелью и освещаемая сверху зеленоватыми флуоресцентными лампами. Она создавала явное впечатление офиса, но меня было не обмануть. Стены комнаты покрывала пористая звуконепроницаемая пена, а дверь была такой толстой, что смогла бы выдержать и ядерный взрыв. Это был не офис.
Мы услышали, как кто-то шевелится в дальнем конце комнаты, но обзор нам закрывал массивный шкаф с документами. Я коснулся руки Эммы и кивком указал туда, мол «пошли», и мы начали тихо продвигаться вперед, надеясь незаметно подкрасться к тому, кто был там с нами.
Я мельком увидел белый халат и лысеющую макушку. Точно не имбрина. Разве они не слышали, как открылась дверь? Нет, и теперь я понял почему: они слушали музыку. Женский голос пел нежную мелодичную рок-балладу, старую, которую я слышал и раньше, но не мог вспомнить названия. Так странно, так неуместно было слышать ее здесь, сейчас.
Мы крались вперед, пока музыка звучала достаточно громко, чтобы заглушать наши шаги, мимо столов, заваленных бумагами и картами. На прикрученном к стене стеллаже стояли сотни стеклянных мензурок, внутри которых в черной жидкости кружили серебряные частички. Замедлившись, я увидел, что на каждой была бирка: имена жертв, чьи души они содержали, были отпечатаны на них мелким шрифтом.
Заглянув за шкаф, мы увидели мужчину в лабораторном халате, сидящего за столом к нам спиной и разбирающего бумаги. Вокруг него было настоящее шоу ужасов из разнообразных объектов анатомии. Лежала рука без кожи с обнаженной мускулатурой. На стене, как трофей, висел позвоночник. Несколько обескровленных органов были разбросаны по столу, будто кусочки мозаики. Мужчина что-то писал, мурлыкая себе под нос и покачивая головой в такт песне, где пелось про любовь, про чудеса.
Мы вышли из-за шкафа и направились к нему. Я вспомнил, где я последний раз слышал эту песню: у дантиста, когда металлический крюк впивался в нежную розовую плоть моей десны.
«Ты превращаешь любовь в веселье»[15].
Теперь мы были всего в нескольких ярдах от него. Эмма вытянула руку, приготовившись зажечь ее. Но едва мужчина оказался в пределах досягаемости, он заговорил с нами:
— Здравствуйте. Я вас ждал.
Это был тот самый отвратительно-вкрадчивый голос, который я никогда не забуду. Каул.
Эмма вызвала пламя, которое вырвалось из ее ладоней со звуком похожим на щелчок кнута.
— Говори, где имбрины, и я, возможно, оставлю тебя в живых!!!
Вздрогнув, мужчина резко развернул к нам свое вращающееся кресло. То, что мы увидели, заставило вздрогнуть нас: все его лицо ниже широко распахнутых глаз представляло собой массу расправленной плоти. Этот человек не был Каулом, он даже не был тварью, и он точно не мог заговорить с нами. Губы мужчины были сплавлены вместе. В руках он держал механический карандаш и небольшой пульт управления. Приколотая к халату табличка с именем гласила: «Уоррен».
— Ну-у, вы же не причините вреда старине Уоррену? — послышался снова голос Каула, исходящий из того же места, что и музыка — динамика на стене. — Хотя даже если вы это и сделаете, это не имеет большого значения. Он всего лишь мой интерн.
Уоррен вжался в крутящееся кресло, с ужасом взирая на пламя в руке Эммы.
— Где ты?! — заорала Эмма, оглядываясь вокруг.
— Не важно! — отозвался Каул в динамике. — Что важно, так это то, что вы зашли навестить меня. Я в восторге! Так гораздо проще, чем выслеживать вас.
— У нас целая армия странных на подходе! — соврала Эмма. — Та толпа у ворот — всего лишь острие копья. Говори, где имбрины, и, возможно, мы сможем уладить все миром!
— Армия?! — рассмеялся Каул. — Да во всем Лондоне не осталось достаточно боеспособных странных, чтобы собрать пожарную бригаду, не то чтобы армию. Что же до ваших жалких имбрин, то прибереги свои пустые угрозы, я с радостью покажу вам, где они. Уоррен, ты не окажешь нам честь?
Уоррен нажал кнопку на пульте, который держал в руке, и сбоку от нас с шумом отъехала в сторону панель в стене. За ней была вторая стена из толстого стекла, за которой находилась еще одна комната, погруженная в темноту.
Мы прижались к стеклу, приложив ладони к глазам, чтоб лучше видеть. Постепенно мы смогли разглядеть внутри очертания помещения, похожего на захламленный подвал: мешанина из мебели, тяжелых портьер и человеческих фигур, застывших посреди всего этого в странных позах. У большинства из них, похоже, как и у частей тела на столе Уоррена, была снята кожа.
О, мой бог, что он с ними сделал…
Мой взгляд метался по темной комнате, сердце колотилось.
— Там мисс Клёст! — воскликнула Эмма, и я тоже увидел ее.
Она сидела на стуле полубоком, мужеподобная и плосколицая, две идеально симметричные косы спадали по обеим сторонам ее лица. Мы били по стеклу и звали ее, но она лишь отрешенно смотрела в одну точку, словно в трансе, безразличная к нашим крикам.
— Что ты с ней сделал?! — закричал я. — Почему она не отвечает?!
— У нее просто изъяли часть души, — ответил Каул. — Это склонно вызывать некоторое онемение мозга.
— Ах ты ублюдок!!! — выкрикнула Эмма и ударила по стеклу. Уоррен, пятясь, откатил свое кресло в угол. — Ты злобный, мерзкий, трусливый…
— Ох, успокойся, — откликнулся Каул. — Я взял лишь небольшую часть ее души, а все остальные ваши няньки в полном, если и не душевном, то телесном здравии.
Резкий яркий свет вспыхнул в заставленной комнате, и внезапно стало видно, что большая часть фигур — это просто куклы, да, совершенно точно не настоящие: манекены или своего рода анатомические пособия, с вывернутыми и торчащими мышцами и сухожилиями, расставленные там как статуи. Но среди них, с кляпами во ртах, привязанные к стульям или деревянным колоннам, вздрагивающие и жмурящиеся от внезапного яркого света были настоящие, живые люди. Женщины. Восемь, десять… Я не успел сосчитать всех… Большинство из них были немолоды, растрепаны, но узнаваемы.
Наши имбрины.
— Джейкоб, это они! — воскликнула Эмма. — Ты видишь мисс…
Свет моргнул и погас, прежде чем мы смогли отыскать мисс Сапсан, и после яркого света мои глаза уже ничего не могли различить в темноте за стеклом.
— Она тоже там, — произнес Каул со скучающим вздохом. — Ваша благочестивая птица, ваша наседка…
— Твоя сестра, — напомнил я, в надежде, что это вселит в него хоть немного человечности.
— Мне бы очень не хотелось убивать ее, — согласился Каул, — и, полагаю, не придется, при условии, что ты дашь мне то, что я хочу.
— И что же это? — спросил я, отворачиваясь от стекла.
— Ничего существенного, — небрежно бросил Каул. — Всего лишь маленький кусочек твоей души.
— Что??? — рявкнула Эмма.
Я расхохотался.
— Ну-ну, выслушай меня, — отозвался Каул. — Мне даже не нужна вся целиком. Достаточно будет и обычной пипетки. Это даже меньше, чем я взял у мисс Клёст. Да, это сделает тебя немного заторможенным на какое-то время, но через пару дней все твои способности полностью восстановятся.
