Борис Лапин - Серебряный остров

Конечно, первым увлечением деда были легенды.

Но почему легенды всегда оборачивались пещерами?

И почему он сам обследовал все известные ученым прибайкальские пещеры? «И здесь, внучек, две легенды сливаются». Да, не иначе! Это не два, это одно увлечение — поиск сокровищ Чингисхана!

И тогда совершенно очевидно, что кружками и крестиками помечены на карте именно пещеры. Кружками — известные науке и описанные в книгах и статьях, а крестиками — те двадцать неизвестных. Или наоборот. Это нетрудно установить по брошюре. Скорее всего, крестиками помечены все-таки неизвестные. Ну да, ну да, наша как раз неизвестная! Что же тогда означают вопросительные и восклицательные знаки? Да только одно: «!» — пещеры, обследованные дедом и отпавшие, а «?»— или не обследованные, или те, на которые еще осталась надежда. Кстати, поставлен ли вопрос возле Пещеры Трех Робинзонов?

Цырен уже готов был вскочить и посреди ночи бежать к Рудику, как вдруг пришла ему в голову отчетливая мысль. Ну. хорошо, допустим, воины Чингисхана сумели найти эту пещеру, расположенную на скале, и поднять туда сокровища. Можно даже допустить, что раньше у подножия стены проходила «узкая береговая полоса, по которой двигался караван. Что же значит тогда стрелка, показывающая путь от пещеры по суше? Уж не этим ли путем возвращался Чингис, ликвидировав с помощью верных стражников свое воинство и ненужных уже верблюдов? Возвращался… через отвесные скалы? На лошадях? Бессмысленно!

Однако эта маленькая неувязка не очень-то встревожила Цырена, Хотя, рассуждай он трезво, легко обнаружил бы противоречие, грозящее опрокинуть всю гипотезу.

Действительно, возвращайся Чингис водой или сушей, стрелок может быть только две. А коли их три… Значит, это не путь Чингисхана? Ерунда!

«Кажется, стрелка, ведущая через горы, пунктирная, а те две сплошные, — вспомнилось Цырену. — Стало быть, она не имеет никакого отношения к верблюдам, а скорее всего отражает какие-нибудь предположения деда. И доказывает, что из пещеры есть второй выход. Безусловно! Иначе первобытные не поселились бы в ней. Значит, надо искать выход в тайгу, и если он будет найден, можно не сомневаться — пещера та самая!»

Почему «та самая», он все же не сумел объяснить себе. Но уснул убежденным, что секрет карты наконец-то разгадан.

Назавтра чем свет Цырен стукнул в окно Рудика. Через минуту заветная восковка лежала на столе, а заспанный Рудик, все еще ничего не понимая, ошалело таращился на Цырена.

— Смотри сюда! И учись, как надо разгадывать карты…

В итоге тщательного анализа было установлено следующее. Первое. Карта отражает многолетние поиски дедом Константином Булуновичем пещеры Чингисхана. Второе. Кружочки — это пещеры, описанные в литературе (все они значились в книжке). Третье. Крестики — это пещеры, неизвестные науке (их на карте было девятнадцать). Четвертое. Восклицательные знаки означают, что Булунов-дед эти пещеры обследовал и что, стало быть, они уже не претендуют на звание Пещеры Чингисхана (таких на карте было тринадцать). Пятое. Пещеры, помеченные вопросом, дедом не исследованы и, стало быть, могут претендовать на звание Пещеры Чингисхана (таких было шесть, причем самый жирный вопрос стоял как раз у Пещеры Трех Робинзонов!). Шестое. Все три пути, ведущие к этой пещере, обозначены не пунктиром, а сплошной линией, что подтверждает наличие второго выхода из пещеры.

Неясными оставались сущие пустяки: обрывки пунктирных стрелок кое-где по берегам да три значка — квадратика. Может, в будущем и эти знаки удастся расшифровать. А пока важно, что карта заговорила. Да еще как заговорила! Прямиком указала: путь к сокровищам Чингисхана лежит через Пещеру Трех Робинзонов!

Наконец мать Рудика усадила исследователей нить чай. На столе красовался букет огненных жарков — первых истинно летних цветов Байкала.

— Лето! — вздохнул Цырен. — Вовремя же она заговорила. Теперь пора о лодке подумать. У кого бы одолжить лодку?

— Лодка не проблема. А что, Константин Булунович отпускает тебя?

— Сначала не хотел. Теперь вроде отпускает. Только не в этом дело… Боязно мне оставлять его, Рудик.

Костерок выхватывал из темноты круто нависший свод. Но теперь пещера не казалась такой уж угрюмой — или потому, что они вернулись по доброй воле и могли без нужды прожить здесь хоть десять дней, или потому, что под сводами звучал Валюхин смех, блестели в отсветах пламени ее глаза.

Цырен подкладывал в огонь под самый чайник ветку за веткой и рассуждал:

— Конечно, по закону четверть клада полагается нашедшему, но я не взял бы ни копейки. Подумаешь, деньги! На весь же мир прогремит: найдены сокровища Чингисхана! Легендарные! О которых столько спорили! И кто их нашел? Никому неведомые ученики из Горячих Ключей. А для себя… Оставил бы на память какой-нибудь черепок. Чтобы на старости лет вспомнить нашу пещеру, вот этот костер и вас всех. Ну и, конечно, книги — ценность. Мудрость веков, собранная в Отраре. А среди них есть, наверное, и медицинские. Будь моя воля, все их отдал бы деду. Хоть порадовать старика. И загладить свою вину. Что ни говори, это же он нашел клад…

— Погоди, еще никто не нашел, — по обыкновению уточнил Рудик.

— Считай, он у тебя в кармане! — с небрежностью победителя бросил Цырен. — Мы его открыли, как планету Плутон, на кончике пера. Высчитали теоретически. Приходи и бери.

Никто не стал возражать. В этой вековой темноте, в глубине скалы, вознёсенной высоко над Байкалом, да еще накануне дня, когда вот-вот распахнется перед ними некая таинственная дверь, не хотелось высказывать опасения, даже если они и были.

— А по-моему, лучшая награда — сам поиск, приключения, распутывание клубка загадок, — задумчиво сказал Санька.

— Приключений у нас и здесь никто не отнимет, — рассудил Рудик. — Мы только скупили на след. А вот отказываться от денег, по-моему, чистое безумие. Если есть закон, почему мы должны выставлять себя такими умниками? У тебя дед в подшитых-переподшитых валенках ходит. А сам говоришь — его заслуга…

— Дело, мальчишки, не в валенках, — подала голос Валюха. — Мне, например, ничего не нужно. А о чем мечтаю… — Она запнулась на секунду и рассмеялась. — О какой-нибудь брошке, без которой можно обойтись. Да и тебе, Рудик, ничего не нужно, и тебе, Саня. Точно? Ну, допустим, Цырену и Константину Булуновичу. Но это же копейки по сравнению с четвертью клада. А вот кому позарез нужны деньги, так это школе.

— Школе районо отпускает…

— Павел Егорович говорит, отпустили на год столько-то тысяч, точно не помню, а чтобы интернат отремонтировать как следует, требуется втрое больше. Да — его и не ремонтировать — новый строить пора. Школе вот так нужен кинопроектор, два магнитофона, радиоузел. Районо! Знаете, сколько таких школ в районе? Чем старье латать, они капитальные здания строят, сегодня здесь, завтра там. И правильно! Да, на будущий год кабинет химии открывать, а в нем пока одни пробирки.

— Если так вопрос повернуть, конечно, отказываться нельзя, — согласился Цырен. — Голова у тебя варит…

— Какая там голова! — махнула рукой Валюха. — Посидел бы на школьном совете, узнал бы, сколько у Павла Егоровича забот. Надо хоть немножко быть хозяином в своем доме…

— Это называется: делить шкуру неубитого медведя, — напомнил Рудик. — Ты хоть смотришь за костром, Цырен?

— А чего за ним смотреть? Чайник уже закипает. Ну, Валентина свет Петровна, вот тебе заварка, хозяйничай.

— Заваривайте, ребята, сами. Какая разница.

— Ну, нет! Если заваривает хозяйка, у чая и запах другой.

Когда после ужина вышли на уступ, было уже темно, лишь Байкал внизу переливался бликами.

— Двенадцатый час, спать пора, — сказал Цырен. — В семь подъем. Программа напряженная, прохлаждаться некогда.

Прежде чем уснуть, он еще раз вспомнил весь этот день. Как затащили лодку высоко на камни и до бортов загрузили балластом. Довольно легко, за час с небольшим достигли пещеры — все-таки великое дело шнур. Обнаружили в нише забытую прошлым летом кружку, полную чистейшей воды. Едва передохнув, побежали смотреть галерею древних, а потом Санька и Цырен еще раз перекопали стоянку первобытных, а Рудик и Валюха сфотографировали наскальные рисунки. Всем, конечно, не терпелось начать поиски выхода из второго зала, простукивать стены, но сдерживала договоренность: прежде закончить дела, оставшиеся от прошлого года. Иначе когда настанет время искать клад, кто же захочет копаться в золе? «А завтра, — думал Цырен, — самый главный день. Долгожданный! Если ничего не даст простукивание, придется лезть на стены, искать дыру в потолке. Выход из пещеры точно есть, остался пустяк — найти его.»

Он еще не очень-то представлял, как доберутся они до отверстия в потолке, пытался изобрести что ни будь, безвыходных положений не бывает. И вдруг почувствовал смутное беспокойство. Словно недодумал чего-то, забыл сделать что-то важное. Ему бы сосредоточиться, привести в порядок мысли, но вместо этого он вспомнил, как помогал Валюхе взбираться на трудный уступ и как доверчиво обхватила она его шею…