Ростислав Кинжалов - Воин из Киригуа
Наступило долгое молчание. Вукуб-Тихаш медленно докуривал свою сигару, Ах-Мис сидел опустив голову. А Хун-Ахау лежал, раздумывая обо всем сказанном. Как ни странно, но щемившая его душу тоска, теперь, после слов старика, стала менее острой. Да, Вукуб-Тихаш прав. Надо было думать не только о тех, кого он вывел из Тикаля, но и о других угнетенных. А он, став рабом, думал только о рабах. Даже если бы в последней битве они победили войско накона, что они стали бы делать? Путь к родным местам далек, а продовольствие у отряда сразу бы кончилось. Значит, им или надо было грабить жителей тех селений, через которые они бы пошли, — но Хун-Ахау не допустил бы этого, — или просить у них помощи. Да и куда бы они пошли? В его отряде люди были из самых разных мест — юноша вспомнил, как лихорадочно он раздумывал тогда над тем, чтобы сохранить подольше отряд как единое целое…
— Что же нам делать теперь, отец мой? — спросил он.
Вукуб-Тихаш встрепенулся, пристально посмотрел на Хун-Ахау.
— Прежде всего ты должен окончательно выздороветь! А потом тебе и твоему брату или товарищу придется бежать отсюда. Если ты останешься здесь, тебя рано или поздно разыщут. Умирать надо с пользой для дела, а не для удовольствия жирных тикальских владык. А если тебя найдут, то уж наверняка казнят — таких дел, которые ты совершил, правители не прощают! Ты должен уйти далеко отсюда, туда, где тебя никто не знает. А там сама жизнь тебе подскажет, что ты должен делать. Боги не дали мне детей, и они видят, с каким удовольствием и гордостью я оставил бы тебя у себя как своего сына. Но оставить тебя здесь — это значит погубить! Поэтому выздоравливай и скорее отправляйся в путь, чтобы мое сердце было спокойно за тебя и Ах-Миса. А теперь постарайся заснуть — сон подкрепляет силы не меньше, чем еда. Спи спокойно и ни о чем не думай!
И старик с Ах-Мисом вышли из хижины.
Прошло несколько дней. Здоровье Хун-Ахау заметно окрепло, и он теперь целыми днями шагал безостановочно по хижине, чтобы восстановить упругость своих мускулов и подготовиться к дальнему переходу. Молодость брала свое: раны быстро затянулись, а силы крепли с каждым часом. Из хижины он выходил только, когда наступала темнота, и то ненадолго; старик берег его, как собственного ребенка.
Из вечерних разговоров с Вукуб-Тихашем юноша узнал о судьбе многих, кто был близок его сердцу. Оставшиеся в живых рабы из его отряда были разосланы поодиночке в разные города; в Тикале из них не был оставлен никто. Цуль и Иш-Кук были замурованы в качестве жертв в склепе, где захоронили покойного правителя, Эк-Лоль и Кантуля. И после смерти юная владычица не смогла расстаться со своим братом-врагом. Для жертвоприношения Цуля и девушку предложил Ах-Каок, процветающий в должности верховного жреца…
Тогда, в Тикале, Хун-Ахау недолюбливал Иш-Кук. Его раздражали ее навязчивость, отсутствие приличествующей девушке скромности, безразличие к своему положению рабыни. Но сейчас, услышав о ее страшной смерти, Хун-Ахау почувствовал, как у него сжалось сердце.
«Царевна погибла в борьбе за престол, — подумал он, — а за что умерла бедная Иш-Кук?»
В голове, еще не совсем окрепшей после ранения, тяжело стучало, мысли метались от прошедших событий к будущему. Что он мог сделать и не сделал? В чем его ошибка? Хун-Ахау тяжело вздохнул. Прав был Вукуб-Тихаш: он о многом не подумал, вовремя не вспомнил. И был за это жестоко наказан… Погибли все его товарищи, а он остался жить… Почему так случилось?
И снова в голове теснятся мысли, упрямые, настойчивые, неспокойные… Вукуб-Тихаш сказал, что не все еще погибло, что умирать надо с пользой. А тем более жить. Старик еще сказал, что сама жизнь подскажет Хун-Ахау, что он должен делать. Об этом нужно подумать в первую очередь…
В Ололтун возвращаться нельзя: для этого ему и Ах-Мису пришлось бы пересечь все тикальское царство. Конечно, их скоро задержат и казнят. Значит, надо продвигаться на юг. Там никому нет дела до событий в Тикале… И только там он может исправить свои ошибки. Пожалуй, раньше всего он должен попасть в Копан, найти там брата Укана, через него связаться с рабами, но не только с ними. И вокруг Копана живут такие же земледельцы, как Вукуб-Тихаш, как его покойный отец, как другие жители его родного поселка. Они тоже непосильно работают на правителя Ололтуна… «Только смелый вернется в Ололтун», — говорила царевна… Она манила его надеждой на возвращение в родной Цолчен. Хун-Ахау невесело улыбнулся. «Слишком высоко стояла умершая Эк-Лоль, — подумал он, — не понять ей было, что простому рабу может показаться тесным даже Ололтун. Не поняла бы царевна, что и раба может манить большее, чем только возвращение в родную деревню; что борьба за свободу может стать целью его жизни… Только жить и умереть нужно с пользой. И думать нужно не только о себе, как сказал Вукуб-Тихаш…»
С каждым днем, чем больше новостей узнавал Хун-Ахау, тем больше усиливалось нетерпеливое желание юноши поскорее покинуть пределы опостылевшего ему Тикальского царства. Нет, его больше уже не тянуло ни в Ололтун, ни в родное селение! И там, и здесь у него было достаточно горя! Скорей, скорей уйти подальше от Тикаля!
Наконец наступил желанный день. Поздней ночью Хун-Ахау и Ах-Мис, сопровождаемые Вукуб-Тихашем, после ласкового прощания с хозяйкой вышли из хижины. Задолго до этого вечера старик растолковал им, как они должны идти, чтобы добраться до большого леса, поэтому все трое шли молча. За спинами у Хун-Ахау и Ах-Миса висели мешки с едой — хозяева щедро снабдили их на дорогу. В правой руке юноша держал топор, подаренный Эк-Лоль. Ах-Мис, рискуя жизнью, спас не только своего друга, но и его оружие, помня, как оно дорого Хун-Ахау.
Там, где кончались поля, Вукуб-Тихаш остановился. Тихим голосом он еще раз повторил свои указания относительно дороги, крепко стиснул юношей в объятиях и, стремительно повернувшись, быстро пошел обратно. Только по его внезапно согнувшейся спине да неровной походке можно было почувствовать, как сильно переживал старик это расставание.
Хун-Ахау и Ах-Мис стояли и смотрели ему вслед, пока тени ночи не поглотили его фигуру. Наконец, повернувшись, они подошли к первым деревьям. Ноздри юношей широко раздувались, вдыхая неповторимый, пряный и страшный аромат девственного леса. Прошла минута. Хун-Ахау решительно раздвинул рукой лианы и скрылся в чаще; Ах-Мис шел за ним следом.
Глава двадцатая
СТРАННЫЙ ПЛЕННИК
Разные люди существуют под небом; имеются люди пустынь, лица которых никто никогда не видит, которые не имеют домов, они только блуждают, как помешанные, по малым горам и большим горам, поросшим лесами.
«Пополь-Вух»Жгучее полуденное солнце без устали метало свои огненные стрелы на гладь большой реки и подступивший к ней вплотную густой лес.
Совсем рядом, в двух шагах от берега, в душной лесной чаще царил полумрак; здесь солнечные лучи не могли пробить плотной многоэтажной кроны могучих старых великанов. У их подножия безнадежно хирели лишенные животворного света их собственные отпрыски; даже буйные травы и лианы и те были здесь какого-то странного желтовато-белесого цвета. И поэтому казалось, что молодые деревца, волей случая оказавшиеся на речном берегу, пришли в радостное неистовство от открывшегося перед ними свободного пространства и солнца. Они исступленно вытягивали свои ветви над водой, стремясь захватить себе побольше места, света, свободно игравшего над рекой ветерка.
Неожиданно заросли раздвинулись, и из них медленно выступил человек. Вслед за первым показался и второй — по росту и телосложению настоящий великан. Они долго стояли молча на берегу, оглядывая раскрывшуюся перед ними картину.
Это были Хун-Ахау и Ах-Мис.
Прошел почти год с тех пор, как они покинули хижину Вукуб-Тихаша. Первое время юноши старательно избегали всех встречавшихся им по пути селений, помня советы старого земледельца. Но как-то раз, когда, по расчетам Хун-Ахау, они были уже далеко за пределами власти тикальского владыки, юноши, мучимые голодом, решили войти в небольшой поселок. Оказалось, что дурные вести распространяются очень быстро; их сразу узнали и попытались задержать. Если бы не быстрота их ног, то плен и последующая казнь в Тикале закончили бы эту попытку достать себе пищу. С тех пор Хун-Ахау и Ах-Мис уже больше никогда не приближались к селениям и обходили их далеко стороной. Правда, потом города и селения стали встречаться все реже и реже — путники вступили в пустынную горную область.
Казалось, в Хун-Ахау пробудился дух великого путешественника — его прапрадеда. Еще у Вукуб-Тихаша, в Цихбаче, было решено, что юноши пойдут на юг, чтобы скорее выбраться из Тикальского царства; и где бы они ни находились, бывший предводитель рабов всегда быстро находил нужное направление. В густом лесу, где не было видно солнца, в первозданном хаосе горных ущелий, при обходе многочисленных рек, преграждавших им путь, он всегда шел вперед уверенно и твердо, как будто прогуливался по знакомой с детства широкой дороге. Так же легко и, казалось, беззаботно молодой предводитель определял подходящее место для ночлега или длительного, на несколько дней, отдыха, когда иссякали силы; разжигал огонь, находил удобную пещеру или нависшую скалу, чтобы переждать непогоду.
