Лайф Андерсен - Свободный и раб
Арн был в замешательстве. Нужно как-то выйти из глупого положения, не теряя достоинства.
— Ладно, можешь оставить их себе. — Он старался говорить спокойным и безразличным тоном. — Все равно ведь тебе придется ими пользоваться, когда ты будешь строить хижину и добывать еду.
Угль продолжал молча на него смотреть. Потом медленно распрямился — до того он стоял, настороженно пригнувшись, — повернулся к Арну спиной и, не оглядываясь, зашагал прочь. Сердце его стало постепенно биться ровнее, но в голове без конца вертелись одни и те же мысли: как и почему человек становится рабом или вождем, по-здешнему хевдингом? За этими размышлениями он не заметил, как дошел до тех четырех молодых дубков, которые еще раньше присмотрел для постройки хижины.
Немногочисленные боковые отростки, отходившие от тонких стволов, он удалил без всякого труда, зато потом изрядно повозился с пятым деревом, которое необходимо было срубить, иначе оно оказалось бы посреди дома. Тесло было не приспособлено для такой работы, потому что лезвие его расположено перпендикулярно топорищу. Древесина у дуба твердая и упругая, и Углю приходилось все время следить, чтобы топор не соскользнул с дерева и не поранил ему ногу. В конце концов он догадался стать спиной к стволу и, расставив ноги пошире, рубить у себя между ног.
Дубок он повалил, но остался пень, и это очень не нравилось Углю: пень постоянно будет мешать, если останется торчать посреди дома. Ладно, ничего, надо будет разложить вокруг него костерок, он и сгорит. Но с этим можно повременить. Сейчас главное — сделать укрытие для ночлега.
И вообще возня с дубами ему порядком надоела, поэтому он перекинул топор через плечо, взял в руку сломанное копье и начал было спускаться вниз по лесистому склону к тому месту, где, он знал, росли молодые березки. Но тут ему пришло на ум, что, когда придется тащить обратно рубленные березки, копье ему будет только обузой. Бросив взгляд в сторону сожженного селения, где, вероятно, еще сидел Арн, он зашел за старый, засохший дуб и спрятал копье в развилине дерева. Не забыть бы найти острый кремень, чтобы обрезать сломанное древко. А еще надо будет найти кусок гранита, чтобы заточить лезвие. И тех и других камней на берегу полно, было бы только время. Покамест, похоже, все заботы легли на его плечи, а за всем сразу не угонишься.
Но нет, Арну все же придется взяться за ум. Насколько было бы легче, если бы они работали вместе!
После того как он одолел дуб, валить стройные березки было одно удовольствие. Вскоре шесть длинных тонких деревьев лежали на земле, больше ему все равно не утащить за один раз. Обрубить тоненькие веточки не составило труда, и немного погодя Угль уже направлялся домой. Он усмехнулся про себя, заметив, что думает о четырех дубках как о «доме». Но ведь другого дома у него теперь нет — только и есть, что эти четыре дубка.
Был полдень, и солнце пекло вовсю. Время от времени Угль бросал жердины наземь, чтобы передохнуть и отереть пот со лба. На полпути он вдруг вспомнил про старый парус в лодочном сарае. Не мешало бы вытащить его и просушить на солнце и на ветру. Он оставил срубленные березки и с топором в руке побежал к фьорду. На берегу он швырнул топор на землю и как был, не раздеваясь, кинулся в воду. Одежды на нем было всего ничего, на солнце она мигом высохнет.
Зайдя достаточно глубоко, он поплыл, нежась в прохладной воде, обтекавшей его тело. Он уплывал все дальше от берега, забирая немного в сторону, и вскоре оказался на ракушечной отмели. Вода здесь доходила ему лишь до пояса, и, нагнувшись, он вытащил полную пригоршню ракушек. Самые мелкие вполне можно было разгрызть зубами, и, добравшись до содержимого, он наслаждался свежим вкусом мидий и соленой воды. Обычная пища рабов, но ему она нравилась.
Потом он через голову стянул с себя рубаху, сделал из нее узел и наполнил его ракушками. С этой добычей он отправился обратно к берегу.
Топором разбивать раковины было неудобно, поэтому Угль клал их на плоский камень, а другим, круглым, бил. Если бить аккуратно, то раскалывается только верхняя половинка, а мидия остается в нижней, и ее можно выедать оттуда зубами. Он раскалывал по несколько штук, а потом все сразу отправлял в рот. Чтобы насытиться мидиями, съесть нужно довольно много.
Наевшись, Угль развалился на песке, прожарился как следует на солнце и только после этого пошел к лодочному сараю. Ощупью нашарив в темноте свернутый парус, он с трудом выволок его на свет. Оказалось, что парус лежал не на земле, как он предполагал, а на камнях, поэтому он не так уж сильно сопрел.
Угль разостлал его на песке, придавив по краям большими камнями, чтобы не сдуло ветром. Парус был большой и соткан в широкую синюю и белую полоску. Когда-то он был, вероятно, очень красивый, теперь же от сырости покрылся пятнами плесени и во многих местах продырявился. Но какое это имело значение! Все равно это было бесценное сокровище, таившее в себе неисчислимые возможности. Неожиданная удача среди всех постигших их несчастий.
С минуту Угль размышлял, почему такой хороший парус оставили лежать в сарае, даже если им нельзя больше пользоваться. Материя ведь стоит дорого. Непонятно, но что зря голову ломать, важно, что он есть, парус, вот он лежит. Его хватит и на одежду им обоим, и на то, чтоб укрываться по ночам, хотя под ним будет, конечно, не так тепло, как под шкурами. Но сейчас лето, парус и очаг с успехом защитят их от дождя и холода. А к началу зимы вернется из похода дружина.
Довольный и сытый, Угль поднял топор и зашагал туда, где он оставил березовые жерди. Свою стычку с Арном он уже забыл. Почти забыл.
После ухода Угля, Арн долго сидел у костра неподвижно. Лишь услышав, как Угль рубит дуб, он словно очнулся и пришел в себя. Мир, в котором Арн вырос, в котором он прожил всю жизнь, дал трещину. Чего можно ждать, если рабы выходят из повиновения? Если они начинают прекословить? Или даже осмеливаются угрожать? Свободный человек рожден повелевать, раб же — молчать и повиноваться. Почему это так, он не задумывался. Просто впал, и все. И знал, что сам он свободный, а Угль раб и что это положение измениться не может.
Или может?
Он вспомнил о своей матери и о сестре, о других женщинах, которых сегодня ночью схватили и увезли. Сейчас они плывут на чужом корабле. Какая же участь их ожидает?
Арн прекрасно знал, что ожидало тех людей, которых привозили из походов в его селение. Они становились рабами, как только ступали на землю. Таков был обычай, откуда же иначе возьмутся рабы? Рабы — это всегда другие, чужие люди.
Но теперь его вдруг взяло сомнение. Может, у себя на родине они были свободными? И то, что они становились рабами, лишь дело случая? Может, и его мать и сестру тоже обратят в рабство?
До этой минуты он верил, что стоит только отцу вернуться, и привычный порядок жизни будет восстановлен. Ночные захватчики получат по заслугам, а увезенные женщины и рабы вернутся домой.
Но теперь эта надежда сильно поколебалась.
Откуда приплыл тот корабль? Как найти мать и сестру? Из его селения рабы никогда не возвращались к себе домой. Некоторых из них продавали, других приносили в жертву богам во время больших праздников…
Арна вдруг зазнобило, хотя он сидел у костра, под жарким солнцем. Он встряхнулся, точно собака, вылезшая из воды, и отогнал прочь печальные мысли.
Со всем этим он разберется позже. Сейчас важнее решить, что делать с Углем. Как поставить его на место? Как принудить его повиноваться, чтобы он, Арн, сын хевдинга — предводителя викингов, — мог утвердить свое законное право?
Если бы его отец был здесь, тогда бы, конечно, сила была на его стороне.
Впервые в жизни до сознания Арка дошло, что между силой и правом существует какая-то связь. Но он был слишком юн и слишком сбит с толку всем происшедшим, чтобы додумать эту мысль до конца. И слишком неопытен, чтобы она могла его чему-то научить.
К тому же у Угля есть оружие. Это тоже против всяких правил. И он не посмел отобрать его, когда Угль предложил: «Возьми, если посмеешь!» Воспоминание об этом жгло Арна, не давая ему покоя. Он не посмел! Но он должен завладеть оружием любой ценой. Если понадобится, он убьет Угля.
Арн сидел у костра, пока не проголодался. Потом он подкинул в огонь несколько обуглившихся бревешек и пошел в лес, где в развилине дерева лежал подгорелый окорок.
Глава 5
Отыскав мясо, Арн уселся под деревом, привалившись спиной к стволу. Острым камнем он соскреб почерневший верхний слой и оторвал зубами большущий кусок. Мясо было сухое и волокнистое. У Арна даже челюсти заныли, и ему захотелось пить.
В роднике воды сколько угодно, но ходить туда каждый раз, как захочется хлебнуть глоток, целое дело. Хорошо бы иметь кадку или чан, чтобы Угль раз или два в день приносил воду.
Он вспомнил, с каким грохотом прошлой ночью разбился об пол глиняный горшок. Может, среди угольев возле бывшего очага удалось бы найти какой-нибудь подходящий сосуд? Глиняная посуда ведь не дерево, не горит в огне. Надо будет пошарить. Только пока слишком горячо ходить по пожарищу да и опасно. Собственно, это работа как раз для Угля — кому, как не ему, рыться в угольях. Арн даже повеселел от придуманной шуточки.
