Ольга Гурьян - Повесть о Великой стене
Однажды в полдень, когда жара была непереносима, он расположился на отдых в бамбуковой рощице. Вдруг он услышал голос, с большим выражением произносящий стихи. Оглянувшись, Ю Ши увидел мальчугана, который, лежа на спине и глядя вверх на стебли и острые листья бамбука, читал стихи наизусть с таким совершенством, что у Ю Ши выступили слезы на глазах. Подождав, пока мальчик аакончит чтение, он подошел к нему и сказал:
— Шао соцзяньцзы до согуай — мало видевший многому удивляется. Цзяньла лото ивэй ма чжун бэй — увидит верблюда — думает, у лошади распухла спина. Не приходилось мне еще встречать такое чудо. Поражает в столь юном теле подобное великое умение.
Мальчик поспешно вскочил и поклонился со всеми церемониями.
— Не откажите сообщить мне ваше имя, потому что, без сомнения, оно прославится, — сказал Ю Ши.
— Мое фамильное имя Мао, а зовут меня Чжан, — почтительно ответил мальчик.
— Милый Чжан, почитай мне еще, — попросил Ю Ши. И они просидели до вечера, вспоминая стихи и обсуждая их вечную красоту.
Затем Ю Ши продолжал свой путь и забыл о мимолетной встрече, но его слова оказались пророческими. Через много лет, когда Ю Ши давно уже не было на свете, государь новой династии всюду прилежно разыскивал остатки древних книг. Со слов старца Мао Чжана вновь были записаны многие песни Шицзина, и в просторечье стали их звать «стихи Мао». Впоследствии даже простые девушки иногда учили их наизусть, и известен случай, когда одна служанка провинилась и в наказание ее поставили на колени перед крыльцом. Другая поддразнила ее стихом Мао: «Почему ты стоишь в грязи?» А наказанная девушка ответила, продолжая стихотворение:
Ему я словечко сказала шутя,
С чего–то разгневался он на меня.
Но все это случилось много позже, а пока что Ю Ши все шел да шел вперед и как–то зашел в придорожную харчевню. Не имея чем заплатить за обед, он стал читать стихи посетителям харчевни, надеясь тем заработать несколько монеток.
В углу харчевни сидели два стражника и ссыльный. Они угощались, ни в чем себе не отказывая, и слуга то и дело приносил им чашки с подогретым вином. Чтобы ссыльному удобнее было есть и пить, стражники сняли с него колодку и поставили ее рядом, прислонив к стене. Из такой их любезности можно было заключить, что угощаются они за счет ссыльного, человека высокого роста и хорошо упитанного. Едва Ю Ши прочел несколько строк, как ссыльный вскочил, обернулся, и учитель узнал своего бывшего хозяина, купца До.
— Что ты читаешь, негодяй? — закричал он. Ю Ши, испугавшись, ответил:
— Всего лишь древнюю песенку.
— А что это у тебя за пазухой? — крикнул До и, схватив его, так потряс, что книги вывалились из халата, и все их увидели.
— Э, да это запрещенные книги,, — сказал один из стражников, — а льготный месяц уже прошел.
Тотчас надели они на шею Ю Ши колодку, которую недавно сняли с До, чтобы не утруждать плечи щедрого ссыльного, а затем увели учителя в уездный городок, где судья приговорил его к ссылке на постройку стены.
ДАЛЬНИЕ СЛИВЫ УТОЛЯЮТ ЖАЖДУ
По мере того как стена продвигалась в горы, становилось все труднее уходить на ночь домой, а утром — вернуться вовремя. Мын Тянь издал приказ, чтобы опоздавших на работу замуровывать в том участке стены, который по их вине замедлили строить. Наказание настолько превышало проступок, что никто не поверил приказу. Однажды утром стража схватила молодого парня, поставила его у торца стены и начала закладывать камнями. Сперва парень подумал, что это шутка, и попытался улыбнуться. Последнюю часть пути он, как видно, бежал бегом, не мог перевести дыхание и хватал открытым ртом воздух. Непослушные губы никак не хотели растянуться улыбкой. Когда кладка уже достигла плеч, ему удалось справиться с собой и ухмыльнуться. В то же мгновение он вдруг понял по окружающим лицам, что никто не шутит. Его глаза выкатились, и он закричал. Эхо еще повторяло его крик, когда последний камень скрыл лицо.
После этого люди уже не решались рисковать и ночевали под стеной. Время от времени жены приносили им еду, и вечером они варили на кострах обед. Вслед за тем, чтобы драгоценное время попусту не тратилось на дорогу, перевели на постройку каторжников. Стража была настолько сильна, что убежать они все равяо не могли. За попытку к бегству отрубали ноги — для того чтобы тесать камни, ноги вовсе не были нужны.
У каждого из костров собирались родственники и друзья. Цзюй У, будучи тестем Вань Си–ляна, ел из котла семьи Вань. Вскоре к ним присоединился и Ю Ши, наконец–то встретивший в этом печальном месте своих бывших учеников.
Этот вечерний отдых под огромным небом был бы не так уж плох. Одна беда: за водой приходилось идти далеко, прыгая по крутым уступам, а возвращаться с полным водой сосудом было еще утомительней. За водой обычно спускался Вань Сяо–эр, Крепкий камыш, потому что он был всех сильней. Он уходил, размахивая тяжелым котлом, а оставшиеся собирали хворост и сухую траву и садились в кружок, ожидая, когда можно будет начать варить похлебку и глотком воды промыть пыльное горло. Время ожидания тянулось, тянулось, а месяц, выглянувший из–за недостроенной стены, казалось, не хотел подниматься.
Чтобы провести время, начинали, как выражался Ю Ши, янь еань юй сы — говорить три, болтать четыре, то есть беседовать о разных предметах и прежде всего о том, что всего ближе их касалось — о стене.
— Зачем надо строить ее по самому хребту? — начинал кто–нибудь. — Вьется туда, вьется сюда, будто лежал здесь дракон, а мы строим по его липкому следу, вверх, вниз. Кому это надо?
— Мой друг, — отвечал Цзюй У, — когда ты будешь преемником Мын Тяня, мы будем строить, где пожелаешь ты.
— Что же Мын Тянь? — отвечали ему. — Сегодня он охраняет границы, а завтра ему отрубят голову. Мало ли чего хочет Мын Тянь? Над ним император хозяин.
— А я знаю, знаю! — говорил, блестя глазами, самый младший Вань. — У Ши Хуанди есть волшебная белая лошадь. Он привязал седло к ее хвосту и пустил ее скакать куда вздумает. Где она остановится, вбивают колышек, намечая линию. Вот рабочие остановились отдохнуть. В сухом песчаном тумане лошади не видно. Они отдохнули, встали и опять повели линию вперед да вперед. Весь день тянули веревки, а вечером один поднялся на холм и увидел, что лошадь ушла в другую сторону. Она белая, вечером ее лучше видно. Пришлось рабочим вернуться к тому месту, где они отдыхали, и идти в новом направлении. Вот стена и вьется туда и сюда.
— А при чем же седло, привязанное к хвосту?
— Чтобы след был шире и лучше виден, но его замело песком.
— Бессмысленная сказка, — прерывали его. — Кто это позволит рабочим отдыхать среди дня? Уж лучше помолчи, и без того в горле пересохло.
— Я еще слышал, — торопливо говорил младший Вань. — У Ши Хуанди есть волшебная игла. Он воткнул ее в землю, и солнце, двигаясь по небу, зацепилось за эту иглу, остановилось и не могло закатиться. Настал вечный день, а ночи не было. Восемнадцать раз ели люди, но ни разу не прилегли поспать, и все умерли от истощения. И это случилось недалеко отсюда.
— Этому трудно поверить, — сказал Цзюй У. — Если бы солнце остановилось, мы бы это тоже заметили. И невероятно, что люди ели восемнадцать раз, хотя бы день и был бесконечным. Ведь нас кормят всего один раз, на заходе солнца, и то впроголодь.
Наступало молчание, а потом кто–нибудь говорил, вздыхая:
— И когда это кончится? Никогда не кончится!
И голоса, охрипшие от жажды, подхватывали:
— Мы будем работать так долго, что трава вырастет в пыли, которая покрыла наши головы.
— Мы будем работать так долго, что заснем и нас похоронят, а когда мы проснемся, то окажется, что мы стали предками и нам кланяются наши праправнуки.
И кто–нибудь вскрикивал:
— Когда же этот чертов Камыш принесет воду?
— Ван мэй чжи кэ, — смотришь вдаль на сливы, утоляешь жажду, — задумчиво говорил Ю Ши. — В Ваньцзяцуне росли сливовые деревья. Помнится, целая рощица. Идешь, цепляясь халатом за ветви, и срываешь сливы прямо ртом.
— Были синие сливы с желтой мякотью, — прерывал Вань Си–лян, — и зеленые — с твердой зеленой середкой, темнее кожицы и приросшей к зерну. Такую раскусишь — весь рот полон кисло–сладкого сока.
— В моем саду росли красные сливы, — вспоминал, глотая слюну, Цзюй У. — Большие, как яйцо гусыни. Такая слива заливала соком весь рот, так что текло в горло. Их нельзя было кусать, а приходилось, надкусив, сосать и глотать мелкими глоточками, как душистое вино. И еще приятно было есть персики без кожуры, опущенные в молоко, подслащенное соком сахарного тростника.
— Я слыхал, на юге есть орехи личжи… — начинал робкий голос.
Но Цзюй У прерывал:
— О, личжи! Их надо есть не позже восьми дней после того, как они сорваны с дерева. Поэтому их доставка дорога и трудна. Но я едал их при дворе наследника. Откроешь скорлупу, а в ней плод, холодный как лед. Чуть коснешься
