Юность. Автобиография… почти. Книга вторая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев

Все сразу оживились, зашуршали пакетами, сумками и стали собираться. Остались лишь только те, кто был готов к поездке. Они сидели, переговариваясь друг с другом, и даже никуда не спешили уходить, как это обычно бывало после репетиций. Когда удалились все не участвующие в предстоящем выступлении, Любовь Васильевна осмотрела детей, по-видимому, вспоминая то, что происходило с ними ранее: их неудачи и победы, пропущенные выступления и многодневные гастроли. Годы пролетели за одну секунду! Вся их жизнь протекла здесь и сейчас женщина думала об их первом появлении, когда они приходили совсем маленькими и ничего не умели.

— Вы, наверное, знаете, для чего я вас попросила задержаться. Речь пойдет о гастролях в Хагене. Так как все согласны на поездку, еще раз переназначим день занятий, по которым вы будете приходить, чтобы усовершенствовать свое мастерство, ведь там должно пойти самое лучшее. Остановимся на настоящих репетициях, то есть вторник, четверг и суббота, но ко всему прочему добавим еще и воскресенье. Время проведения занятий с девяти до шести часов, в зависимости от сложности номера.

Она сделала паузу.

— Подготовку начнем со вторника, а пока можете отдыхать. Все сведения и более подробную информацию получите в первый день. Пока это все, что я хотела вам сообщить. Увидимся четвертого июня!

Наступила очередь расходиться по домам и нам. Я, не спеша направился к своей гримерке, обдумывая то, чему я должен научиться за столь короткий срок. Проходя мимо полуоткрытой двери комнаты директора, я услышал голос Сергея Дмитриевича — он ушел сюда минуты две-три назад, когда услышал, что звонит телефон.

— Кто? Наталья Сергеевна? Вы не ошиблись номером? Да… цирк. Хотите прийти? Когда… Недели через три? Вы в Париже… Позвольте спросить, какое отношение вы к нам имеете? … ревизоры… Конечно-конечно, можете приходить в любое время. Ждем!

У меня больно ёкнуло сердце. «Сглазил, блин!» Всю дорогу домой меня преследовали неприятные мысли и черные соображения по этому поводу. Я понимал, что все рушится. Вся построенная мной пирамида рассыпается на глазах. Нужен ответный ход — быстрый и четкий, который изменил бы ближайшее будущее.

Войдя в квартиру, я от злости и обиды зашвырнул свой пакет за шкаф, который так в последствии и не нашел; разломал «нечаянно» полку с ботинками и, включив музыку, поудобнее устроился на диване, собираясь отвлечься и расслабиться.

Телефонный звонок прервал все мечты. В тот момент я был готов его выбросить.

— Это Любовь Васильевна! Я забыла сказать тебе на репетиции, чтобы ты во вторник пришел с Сашей. Возможно, в Хагене помимо гимнастки на трапециях будет шест. Сообщишь ему?

— Конечно.

— Удачи!

«Макар» помрет от радости, когда узнает о своем невиданном счастье. Вот что значит быть в цирке, жить цирком, дышать цирком…

Вновь звонок.

«Боже, когда это все закончится?»

— Алло.

Тишина как в подземелье. Наконец через секунду на другом конце линии кто-то громко кашлянул, отчего у меня стрельнуло в ухе, и девичий голос произнес:

— Позовите, пожалуйста, Игната!

— Да, я слушаю.

— Привет! Чем занят?

В голове пронесся поток возможных ответов, и я остановился на одном, более или менее правдоподобном.

— Стихи учу.

С чего бы мне учить стихи? Ну да ладно.

— А зачем?

— Так… для общего развития.

— Ах ты просвещенный наш…

«Откуда ко мне занесло такую мымру? Кто она вообще такая? Что нужно? Может, беженка по телефону — хлеба просить будет?»

— Давай встретимся!

«Вот! Я знал, что это беженка! Нутром просто чуял».

— Пожалуйста. Где?

— У магазина «Исай». В субботу. Устраивает?

Закрыв ладонью трубку, я отсмеялся в сторону и продолжил:

— Вполне.

— В пять!

— Хорошо.

— Тогда пока!

— Ага.

«Что за народ пошел? Никогда не дадут спокойно провести выходные дни в свое удовольствие. Обязательно кому-то нужно позвонить и испортить весь день. Ладно, схожу, посмотрю на нее. Хлеба только нужно взять побольше! Вдруг не одна придет.

Значит, до субботы…»

Гармония… Все должно гармонировать друг с другом. Все должны гордиться тем, что занимаются в цирке! Такое искусство должно жить вечно!

Цирк считается уникальным, и не потому, что в городе подобного нет, а из-за того, что простые дети: мальчики и девочки — добиваются всего, если ставят перед собой такую цель. Главное желание!

Некоторые участники могут даже конкурировать с более взрослыми и опытными артистами… В руках детей все!

С прискорбием хочу сообщить, что операция «Вихрь-антиревизор-два» начинается!

Посмотрев наконец на озарившееся лучами солнца небо, а потом на будильник, Евграфий Порфирьевич понял, что опоздал. Так и не найдя времени сомкнуть глаза, мужчина с трудом доехал до больницы и, поднявшись к себе, запер дверь, рухнув на кушетку практически без признаков жизни.

Бурлящий рабочий день пролетел мимо незамеченным. Приходивший следователь наткнулся на глухую закрытую дверь и, прождав несколько часов, удалился ни с чем. Надоедавший телефон пришлось отключить, а мобильный оставить в выключенном состоянии вплоть до самого выхода из больницы. Мимо регистрационного стола Евграфий Порфирьевич пробирался тайно, словно разведчик, пытающийся оставить гестапо после сотворенной диверсии. Никто не видел, как заведующий покинул место работы, сел в автомобиль и направил его в сторону своего дома.

В дверях квартиры уже торчала сложенная в несколько раз записка. Развернув ее, Евграфий нахмурился и тяжело задышал.

«Здравствуйте, Евграфий Порфирьевич» Целый день не мог застать вас ни на работе, ни дома. Что ж, вы занятой человек. Еще раз взываю к вашему благоразумию. По крайне мере два человека отчетливо видели и могут дать показания, что именно вы забрали дневник Игната Андреевича из больницы и увезли его, как предполагается, домой. Не обманывайте нас! Отдайте его на время следствия, а потом можете читать его сколько угодно!»

«Лиза и Аглая в очередной раз подставили меня. Что ж, все играет не в их пользу. Придет время и им не помогут ни слезу, ни уговоры, ни мольбы. Недоученная практикантка и пенсионерка… Вряд ли после моих характеристик их смогут взять на какую-либо другую работу».

Мужчина смял письмо, не поленился спуститься к мусоропроводу и с облегчением отправил его в полет до первого этажа по зловонно пахнущей трубе. Сморщив нос и чихнув от витающего вокруг этого места «аромата», Евграфий вернулся в квартиру.

Заварив кофе, он несколько раз пытался начать его пить, но так и не смог сделать ни одного