Мирча Сынтимбряну - Большие каникулы
— Например? — спросил его белокурый мальчик с первой парты.
— Например… Если я дам тебе только один щелчок, ты вылетишь отсюда кубарем!
— Разве это задача? Ведь ты втрое больше меня!
— Да? Тогда… всего тремя пальцами я могу вытащить из земли любое дерево. А дерево больше меня!
— Ну и что? — засмеялся мальчик. — Труднее посадить дерево. Вот тут-то я бы на тебя посмотрел!
— Я могу разбить стекло на десятом этаже из рогатки, а на шестом — без рогатки!
— Это и ветер может.
— Я могу сделать так, чтобы задрожал многоэтажный дом!
— Это может любой бродяга. Достаточно хлопнуть дверью…
— Дети зовут своих мам, как только меня увидят!
— Для этого довольно быть драчуном. Это не сложно.
— А что — сложно, ты, сморчок?
— Например, вот эта задача. Про наседок, — спокойно сказал мальчик.
— Да?
— Да!
— Хорошо! Я ее решу! — скрипнул зубами великан. — Вы обо мне еще услышите!
Он вылетел прямо в окно. Ореховое дерево застонало под его тяжестью и перебросило его прямо на школьный забор… Здесь…
Но здесь его след пропал… Время от времени люди видели, как он рыскал по окраинам, вокруг курятников или сидел на корточках, пытаясь сосчитать яйца под наседкой, весь исклеванный и исщипанный… Недели через две он обнаружил наседку, которая снесла ровно двадцать яиц. Ему нужна была еще одна. Он искал ее целый день, с утра до ночи. Наконец, нашел. Тогда он начал слежку, ожидая появления цыплят. Они вылупились все в один день, но великану не удалось определить, которые из них петушки и которые — курочки. Они были так похожи, совсем одинаковые! Прошло еще несколько недель ожидания и новых клевков. Наконец, у петушков выросли крошечные гребешки, со спичечные головки. В ту же ночь он их пересчитал и заснул, сморенный усталостью, прислонившись головой к насесту. Проснулся он рано утром, чихая. Несколько цыплят клевали его в нос. Великан вскочил на ноги и пустился наутек. Теперь у него была одна-единственная мысль: скорее попасть в школу, во второй класс, и сообщить ребятишкам ответ. Ведь он уже и так задержался.
В пять минут девятого он был на школьном заборе. Потом — ореховое дерево… брезент… водосточная труба… люк… коридор…
В девять часов, пять минут и тридцать секунд великан ворвался в класс. Но класс был пуст. Как и все остальные классы. И вся школа! В девять часов шесть минут он снова был на дворе. Оказалось, что двор полон детей.
— Эй вы, из второго! — крикнул великан так громко, что листья ореха задрожали.
Когда ребятишки сгрудились вокруг него, великан покровительственно взглянул на них и, от волнения переступив с ноги на ногу, сказал:
— Не мучайтесь! Ответ у меня в руках.
— Какой ответ, дядя? — спросил белокурый мальчик, у которого на летнем солнце уже облез нос.
— Ответ на ту задачу, про наседок… про петушков… и курочек…
— А-а-а! — вспомнил мальчик. — Но мы ее тогда же решили. За пять минут…
— Как за пять минут?! — ошеломленно заморгал великан. — Этого не может быть! Ведь три недели нужно только для того, чтобы высидеть яйца…
— Да, но ведь мы — не наседки! — сказал малыш, обдирая с носа кожищу и поворачиваясь спиной к великану.
Круг детей распался сам собой.
Что было дальше, я не могу описать! Во всяком случае, с того дня Управление городского транспорта не тревожили больше просьбами укрепить линию, ведущую к нашему кварталу. Люди предпочитали ездить в зоосад… Дети тоже.
Ведь шли каникулы.
Что же касается нашего великана, то, может быть, только деревья, антенны да наседки в нашем квартале еще не знают, что это — всего-навсего маленький… негодяй. Я, например, узнал это от ребенка, которому было всего три года и два месяца.
АДРЕСАТ НЕИЗВЕСТЕН
БРАТЬЯ СЭНДУЛЕСКУ ПОЗНАКОМИЛИСЬ со Скарлатом Грозой в лагере, в Эфории. Точнее — на вокзале, когда выходили из поезда. Уставшие с дороги и одуревшие от жары, мечтая о море, чей призывный гул звучал так близко, мальчики выпрыгивали из вагонов, спотыкаясь о чемоданы, рюкзаки и всевозможные свертки. Рвущиеся к морю — а не к тому, чтобы строиться в шеренгу, — они вынуждены были пока что удовлетворяться видом залива — огромный чернильницы, разлитой невдалеке, у их ног. Тут-то братья Сэнду-леску, которые шли позади, и заметили мальчика, сражавшегося с двумя чемоданами и рюкзаком. Слишком маленький, он шагал, раскачиваясь, и чемоданы ударялись о просмоленные шпалы, а рюкзак, косо висевший у него на спине, колотил его по щиколоткам.
Этого малыша они не заметили. В каком купе он прятался? Они поспешили к нему:
— Как тебя зовут, браток?
— Гроза.
— Хи-хи… Значит, Буря, да? Тайфун?
— Ха-ха! Муссон!.. Смотрите, ребята, какохх Муссон к нам приехал! Вж-ж-ж!
Внезапно жужжание прервалось, и старший вкрадчиво спросил:
— А как твое имя? Ну скажи, дорогой, как тебя зовут?
— Скарлат… — промямлил в недоумении мальчик.
— Скарлат? Хи-хи… Скарлатина? Так что же ты не говоришь, мы бы отвели тебя прямо в медпункт.
— Конечно, он же может всех заразить… Значит, говоришь, Аспирин?
— Чего вы смеетесь? Моего папу так же зовут, — защищался малыш.
— Хо-хо-хо…
— Хи-хи-хи…
Они смеялись до слез. По правде сказать, братья Сэнду-леску были совсем не плохие ребята. Но была у них эта страсть — к прозвищам. Разве это не весело, например, Атанаса прозвать Ананасом? Правда, не все смеются, в конце концов, может быть, даже никто не смеется, но зато смеешься ты сам. Ты и твой брат.
— Хи-хи-хи…
— Хо-хо-хо…
Вот, как сейчас. Но заметив, что этот вспотевший и огорченный малыш тщетно пытается взгромоздить на плечо один из чемоданов, они перестали зубоскалить:
— Эй, Иодовая настойка, дай-ка я поднесу твой чемодан…
— Давай его сюда, Циклончик!
Скарлат Гроза не был обидчивым. Да, впрочем, — даже если вначале ты и надулся — можно ли долго таить обиду на людей, которые каждый день сидят с тобой за одним столом, которые учат тебя плавать, с которыми вместе ты жаришься на солнце — на одной огромной песочной перине, и вместе облезаешь после первых ожогов; которые вечером, в спальне, делают на стенах китайские тени и до поздней ночи рассказывают тебе неслыханные истории про вулканы и слонов, пигмеев и горилл? Нет, дело ясное: сердиться на таких невозможно. И скоро все трое стали закадычными друзьями.
Но, если сказки не кончаются даже и за тысячу и одну ночь, в жизни каждого лагеря через двадцать один день все равно происходит неизбежное. Отъезд… И всегда — в самый хороший день! Укладывается багаж, разыскиваются завалившиеся куда-то носки, покупаются бусы из ракушек, и все ребята, вставшие сегодня рано-рано, видят наконец то, что мечтали увидеть с первого дня: восход солнца над морем!! Грустно расставаться с пляжем, который так и хочется увязать в носовой платок и забрать с собой, с теплыми, ласковыми волнами, бьющими в береговые утесы, с… (теперь ты плачешь уже по-настоящему, но в этом нет ничего постыдного)… с новыми друзьями!! Горны замерли, барабаны молчат, мачта осиротела… Нет, не смотри туда, маленький Скарлат! Лучше беги дальше, от одного с другому, собирай подписи, записывай адреса… Ведь для этого ты и купил себе специальную записную книжку… А вот и братья Сэндулеску… Напомни им сквозь слезы:
— На зимние каникулы обязательно приезжайте…
— Приедем, приедем…
— Запишите адрес: город Питешть… улица Вокзальная, дом 33… Запишите имя…
— Имя? Ты что, Тайфун, думаешь, мы способны тебя забыть?
— Никогда, Аспиринчик!
— Но вы, правда, приедете?
— Приедем, конечно, приедем…
…А время все летело… Начались занятия… Вот уже и о первом триместре остались лишь воспоминания да вписанные в журнал красными чернилами оценки…
Сидя на стульях, поджав ноги, братья Сэндулеску, похоже, уже кончают письмо…
— Значит… — перечитывает младший, время от времени добавляя запятую или тире, — «Бухарест, 20 декабря… Дорогой друг! Мы не забывали тебя ни на минуту. Вот уже приближаются зимние каникулы… Мы приедем к тебе, как и обещали. Пошутим, посмеемся. Нам нужно столько тебе рассказать!.. Жди нас на вокзале, второго января…»
— Что еще?
— Адрес… и — в почтовый ящик!
Но младший Сэндулеску не смог написать даже первой буквы: от растерянности он изо всей силы нажал на ручку. Раздался скрип. Мальчик уставился на сломанное перо. Старший подгонял его:
— Пиши! Чего ты остановился?
— Слушай, Мишу… а как его зовут?
— Забыл? Ха-ха-ха!.. Забыл, как зовут? — Но тут смех замирает и у него на губах… — В самом деле! Как его фамилия?
Прошел еще день. Письмо не отправлено. На белом конверте сиротливо стоит только одно слово: «Товарищу…»
