Алексей Коробицин - Тайна музея восковых фигур
Тут я вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу.
— Губинер! — вскричал я так громко, что единственный посетитель кафе вздрогнул и уронил на пол газету. — Постой, постой, Джо, дай мне сообразить… — Я сел и ладонью закрыл глаза. — Сейчас я тебе все расскажу… Знаешь, мне кажется, что Кэйзи права. Да, да, она безусловно права… Губинер, конечно, Губинер! Но, черт возьми, пока этого нельзя доказать!.. Ну ничего, завтра! Я узнаю обо всем завтра же!
До самой смерти не прощу себе то, что я сделал на следующий день! И виноват в этом я один. Только я один!..
Глава семнадцатая
НЕПОПРАВИМАЯ ОШИБКА
В кабинете Губинера произошли заметные перемены. На месте продавленного дивана появился симпатичный журнальный столик и два низких кресла с ярко-зеленой обивкой. Огромный старый сейф был заново окрашен, и бронзовая табличка с названием фирмы «Кэртис и сын», очищенная от старой краски, блестела, как золотая.
Губинер тоже изменился. В его манерах появилось больше самоуверенности и спокойной медлительности. При встрече со мной он не вскочил со своего кресла и не заглядывал мне в глаза, как прежде, хотя был исключительно предупредителен и любезен. От него все так же сильно пахло духами.
— Очень рад видеть вас у себя, Мак! — фамильярность, которую он допустил, назвав меня «Маком», вполне компенсировалась безукоризненной вежливостью и неподдельной искренностью тона. — Прошу вас, садитесь… Не хотите ли чего-нибудь выпить?
Я поблагодарил, сел и молча уставился на Губинера.
— Чует мое сердце, — сказал он, — что у вас есть новости.
Я кивнул головой и все смотрел на хозяина Музея восковых фигур, стараясь представить себе истинное лицо этого человека. Он продолжал светски поддерживать разговор, терпеливо ожидая, что я выложу ему причину своего визита.
— Подумайте только, до сих пор полиция не напала на след убийцы! Откровенно говоря, меня это беспокоит. Я боюсь, что вам не о чем будет писать и получится слишком большой разрыв между напечатанными главами и продолжением. Публика может забыть…
— Нет, зачем же, мы ей не дадим забыть, тем более сейчас, когда повесть почти закончена.
— Разве? — Удивление Губинера было таким же, как я и ожидал: искренним и тревожным. — Выходит, что полиция скрывает от меня правду! Только вчера я виделся с Карриганом, и он сказал мне, что ничего нового..
— Мы говорим о разных вещах, Губинер. Я о повести, вы о полиции…
— Но ведь… Я понял так, что вы должны написать повесть, основанную только на фактах, на правдивых данных. Поэтому я считал, что ваша работа зависит от хода следствия.
— Знаете, Губинер, часто случается, что литератор видит правду раньше других и там, где ее многие не ищут.
Губинер вздохнул с облегчением.
— Ага… Понимаю! Так сказать, проникновение в психологию своих героев, дедуктивные умозаключения и всякое такое… Что ж, я за право художника на домысел. В конце концов, как бы писатель ни старался строго отобразить действительность, факты всегда будут выглядеть как бы отдельными столбиками, связанными между собой цепочкой домысла… — Губинер явно повторял чьи-то чужие мысли и с удовольствием прислушивался к звуку собственного голоса. — Однако я должен вас предупредить, Мак: следует быть очень осторожным. Вы, конечно, видели мою группу кукол, изображающую «Убийство на Бэлси Род»? Так вот, дочь казненного в 1924 году гангстера Джека дель Пино подала в суд на моего отца за «клевету». Оказывается, ее папочка, очень набожный католик, никогда не убивал детей доконфирмационного возраста. Это всегда делал его помощник, магометанин Али Хусейн. А у нас, видите ли, показывалось, как с малолетним ребенком расправляется сам дель Пино. Вы не поверите, неприятностей была уйма. Так что мой совет, Мак: хорошенько проверьте все ваши предположения!
— Благодарю вас, Губинер. Я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом, тем более что именно для этого я здесь.
— Если вы имеете в виду мою помощь, то располагайте мною как хотите. Мне это будет только лестно. Все, что я знаю… Пожалуйста, спрашивайте, я ваш…
— Нет. Пожалуй, я не стану спрашивать, а лучше сам расскажу вам, как я думаю построить одну из последних глав, самую ответственную, которая, по существу, проливает свет на преступление. Вы ничего не имеете против такой беседы?
— Что вы! Конечно, нет. Я весь внимание…
— Я не стану докучать вам пересказом предыдущих глав. Там говорится о тяжелой жизни Рамона Монтеро, о том, как ему повезло, когда он получил у вас постоянную работу, как он видел в изображающей его восковой кукле гарантию того, что его не выбросят на улицу…
Губинер слушал внимательно и с грустной улыбкой утвердительно кивал головой.
— Я, пожалуй, пропущу и тот период жизни Рамона Монтеро, когда он стал замечать, что кукла, которую он всегда считал своим лучшим другом потому, что она обеспечивала его работой, — эта же самая кукла постепенно стала его злейшим врагом. Ведь проходят годы, Рамон Монтеро стареет, а кукла нет. Все заметнее, все резче разница между ними…
— Великолепно, Мак, великолепно! — перебил меня Губинер с искренним восторгом. — А еще можно так: «Кукла по ночам оживала…» А? Или что-нибудь в этом роде, как вы думаете? Зрителя, то есть я хочу сказать, читателя, нужно сначала разжалобить. Уж тогда ему можно всучить что угодно. Вы очень хорошо придумали все эти психологические штучки с куклой и человеком. Великолепно! Это произведет впечатление. Ну, ну, что же дальше?
— Дальше я посвящаю несколько глав аттракционам Кони-Айленда…
— Полезно. Очень полезно!
— Не знаю. Во всяком случае, правдиво. Затем я рассказываю о людях, с которыми мне пришлось встречаться, и, наконец, перехожу к главе, которая начинается с короткой заметки из уголовной хроники нашей газеты. Она совсем небольшая. И я надеюсь, что не очень обременю вас, если прочитаю ее.
— Ради бога, Мак! Я готов слушать без конца все, что говорят и пишут о моем музее!
Я достал из кармана свой блокнот, открыл его наугад и сделал вид, что читаю:
— «…Как только были взломаны двери музея, полиция сразу же приступила к тщательному осмотру помещения. Однако найти живого человека среди нескольких сот восковых кукол оказалось нелегкой задачей. Полиция обратилась за помощью к мистеру Оскару Губинеру, который знает свой музей и каждую куклу в нем, как свои пять пальцев, но — увы! — осмотр не дал никаких результатов! Впрочем, полиция тут же выяснила, что убийца удрал через окно, оставив после себя многочисленные следы, которые будут подвергнуты тщательному лабораторному анализу. Пока известно лишь, что убийца худощав, так как он сумел выбраться из музея через довольно узкую раму окна». Вот и все. — Я поднял глаза и пристально посмотрел на Губинера. Он был совершенно спокоен. «Боже мой, неужели я ошибаюсь?»
— Хм… Хорошо не помню, но что-то в этом роде было. Да, да, было! Меня удивляет неповоротливость полиции: до сих пор никаких результатов. Но рассказывайте дальше, рассказывайте. Как вы думаете дальше развивать свой сюжет? Очень, очень интересно!
Я закурил трубку и выпустил густое облако дыма. По-видимому, Губинер не переносил запаха табака, потому что еле заметно поморщился. Но это меня не смутило. После короткой паузы я снова заговорил.
— Дальше я думаю изложить все события так, как они должны были бы развиваться. Вот послушайте: следуя за вами по пятам, полиция обыскивает залы музея. Нервы полисменов напряжены до предела. Страшные сцены убийств, знакомые лица знаменитых бандитов. Вооруженные куклы на каждом шагу подстерегают зрителей; застывшие гримасы ужаса на лицах мертвецов; трупы полисменов…
— Да, да! Все именно так и происходило! Совершенно точно. Так и пишите!
Было ясно, что Губинеру понравилось такое описание залов музея. Это же все реклама! Великолепная реклама Музея восковых фигур Кони-Айленда!
Я продолжал:
— Сопровождающие вас полицейские то и дело шарахаются от восковых фигур. Полисмен О’Хара чуть было не выстрелил в одну из них. Полисмены, которые вас окружают, храбрые парни, но почти все они набожные ирландцы и, конечно, верят в привидения и загробную жизнь. Им не терпится скорее выбраться к живым из этого страшного мира восковых людей. Вам тоже не по себе, хотя, конечно, вы не боитесь кукол. Вы знаете каждую из них и каждый уголок музея. Вы опасаетесь живого. Убийцы. Он притаился где-то здесь, среди кукол…
Я сделал паузу и, раскуривая трубку, исподлобья посмотрел на Губинера. Низко опустив голову, он вертел в руках пресс-папье. Мне не удалось разглядеть выражение его лица, но я заметил, что он побледнел. Я нарочно затянул молчание, но Губинер не сделал никаких попыток нарушить его. Теперь я знал, что мои предположения правильны.
— И вдруг вы увидели его! — выпалил я, задыхаясь от волнения. — Именно среди кукол… Он был в форме полицейского, этот плотный, крупный человек, только что убивший Рамона Монтеро!
