Никита Марзан - Приключения Корзинкиной
— Ура, — закричала Корзинкина и обняла мамонта за ногу.
— Корзинкина, — запыхавшись, подбежала Светлана Петровна, — отойди от мамонта, я тебе двойку по поведению поставлю.
— Не отойду, — Корзинкина гладила мамонта по лохматой шерсти, — он такой лапочка.
И тут мимо мамонта пролетело копье. Потом другое. Это подоспели пещерные охотники в шкурах.
— Придется с ними драться, — крикнул новенький, — они убьют мамонта.
— Да не вопрос, — пропыхтел подбежавший Емельянов Виктор, — я же боксер.
— Емельянов, — испугалась Светлана Петровна, — не смей к ним приближаться. Я сама с ними поговорю.
— Нет, — преградил дорогу Светлане Петровне Захаров Илья, — меня папа убьет, если с вами что-то случится.
— Не наговаривай на своего папу, — сказала Светлана Петровна, — он тебя очень любит.
И тут первый «А» сцепился с племенем пещерных охотников не на шутку. Емельянов Виктор уложил сразу троих охотников. Он отправил их в нокаут. Они упали и выронили свои страшные топоры.
— Осторожней, Корзинкина, — крикнул новенький.
Но было поздно. Жутко оскалившийся вожак племени схватил Корзинкину и поднял над головой. Он хотел швырнуть ее со всего маху о камни.
— Ах, ты так, — закричал новенький и, высоко подпрыгнув, с маху двинул вожака ногой в глаз. Вожак завыл и выронил Корзинкину. И она полетела вниз. Но ее подхватил хобот мамонта и мягко поставил на снег.
— Мерси, — сказала Корзинкина мамонту и попыталась поднять каменный топор, чтобы отомстить вожаку племени. Но топор был очень тяжелым.
— Вот бы папа обрадовался этому первобытному топору, — подумала Корзинкина, — такая хорошая вещь.
Кругом шла битва. Все пыхтели и кряхтели вокруг мамонта. А он стоял на месте как вкопанный, чтобы случайно не раздавить дерущихся. И пещерные охотники не выдержали. Они повернулись и побежали в горы, а за ним по пятам мчался первый «А» и строил страшные рожи, чтобы охотники бежали еще быстрее.
А потом все уселись на мамонта. И мамонт легко потащил на себе весь первый «А» и, наверное, потащил бы даже всю школу, такой он был большой и сильный.
— Ну, вот и приехали, — сказала Светлана Петровна и первой спрыгнула с мамонта вниз. И каблучки ее лакированных лодочек задорно пристукнули по музейному паркету. За ней посыпались остальные. И все смеялись.
Все, кроме Ивиной Ирины, которая никуда не бегала и с дикарями не дралась и на мамонте не каталась.
— А давайте мамонта с собой возьмем, — сказала Корзинкина, — мой папа будет очень рад такому подарку. Он археолог. И я буду археологом. Я уже решила.
Но мамонт исчез. И равнина, и горы и следы на снегу. Все исчезло, словно кто-то выключил волшебную лампу.
— Ой, — сказала Корзинкина, — все пропало. Как жаль.
— Понравилось представление? — раздался сверху довольный голос. Все драли головы и увидели мумию, стоявшую на крохотном балкончике под самым потолком.
— Опять ты? — Светлана Петровна погрозила мумии пальцем, — вечно ты что-нибудь мне устраиваешь. Я чуть со страха не умерла. Что это было?
— Компьютерное шоу, — торжественно сказала мумия.
— Ты включала Булыжник? — догадалась Светлана Петровна.
— Да, — гордо сказала мумия, — я работаю экскурсоводом в прошлое.
— Невозможно в это поверить, — сказала Светлана Петровна.
— Ты всегда не верила в компьютеры, — отмахнулась мумия, — а тем более в первобытные компьютеры. А, между прочим, это в его первобытной памяти сохранились все эти горы, снега, охотники, мамонты. Там еще много чего есть. Вот приходите в следующий раз, я вас к динозаврам отправлю.
— Нет уж, — категорически отказалась Светлана Петровна, — мамонта я еще пережила, но от динозавров упаду в обморок.
— Ну, как знаете, — сказала мумия и посмотрела на часы, — ну, все, мне некогда. У меня через пять минут новая группа школьников. Покажу им саблезубого тигра, вот визгу будет.
— Все, пока, — Светлана Петровна помахала мумии рукой и повела первый «А» в гардероб.
Глава 59
Мумия вернулась к Булыжнику, который еле слышно подрагивал от работы первобытных шестеренок. Рядом с компьютером стояли папа Корзинкиной и Петрович.
— А, — сказала мумия, — привет, дезертир.
— Какой еще дезертир? — нахмурился Петрович, — у меня был выходной
— Отдохнул?
— Отдохнул, — сказал Петрович и достал пистолет.
— Вот, Петрович, — папа Корзинкиной положил руку на Булыжник, — теперь ты будешь охранять этот бесценный предмет истории.
— И ее тоже? — Петрович посмотрел на мумию.
— Я не предмет истории, — сказала мумия, — я экскурсовод.
— А мне все равно, — сказал Петрович, — хоть директор музея. Попытаешься еще раз спереть компьютер — застрелю.
— Чего-то не нравится мне настроение Петровича, — сказала мумия папе Корзинкиной, — какой-то он не отдохнувший. И еще пистолет этот.
— Все в порядке, — сказал папа Корзинкиной, — иди, работай.
Петрович проводил мумию строгим взглядом и сказал:
— С ней только так и надо, иначе опять колдовать начнет.
— Успокойся, Петрович, — засмеялся папа Корзинкиной, но тут же примолк и посмотрел в коридор.
По коридору топала муха, размером с африканского носорога.
— Ну, вот, пожалуйста, — сказал Петрович и прицелился в муху, — мумия в муху превратилась. Прибью сейчас.
— Нет, — папа Корзинкиной загородил муху, — это настоящая первобытная муха, ее самолетом доставили, утром.
— А зачем нам мухи размером с носорога? — тупо спросил Петрович, глядя, как под ногами мухи прогибаются доски пола.
— Это живая древность, — сказал папа Корзинкиной.
— Сожрет она нас.
— Он ест всего один раз в год, — успокоил папа Корзинкиной, — к тому же ее покормили.
— Чем? — с подозрением спросил Петрович.
— Кормом для собак, — сказал папа Корзинкиной, — она съел тонну, теперь хочет спать. Пойду ее укладывать.
Глава 60
— Ну, что понравилась экскурсия? — спросила Светлана Петровна, когда все оделись и вышли на крыльцо музея.
— Понравилась, — сказал Емельянов Виктор, — а на динозавров пойдем?
— Это зависит от папы Корзинкиной, — сказала Светлана Петровна, — если он еще раз пригласит — пойдем?
— Пойдем, — дружно отозвался первый «А», — Светлана Петровна, а в рыцарское время нам можно? Или на Дикий Запад? А еще было восстание Спартака? А еще…
— Тише, тише, — улыбнулась Светлана Петровна, — с вами я согласна куда угодно, потому что вы надежные ребята и друг друга в беде не бросаете. Пойдемте, вон наш автобус стоит.
— А я, Светлана Петровна, на папиной машине поеду, — сказала Ивина Ирина, — за мной шофер заехал.
— Хорошо, Ивина, — сказала Светлана Петровна, — езжай, а остальные в автобус.
— Хочешь со мной? — спросила Ивина Ирина новенького, — в машине музыка есть, телевизор, мороженое в баре.
— Нет, спасибо, — вежливо отказался новенький.
— А, понятно, — насмешливо сказала Ивина Ирина, — иди, вон, твоя Корзинкина вся извертелась.
— И ничего я не извертелась, — сказала Корзинкина, — просто у меня шарф колючий.
— А нам не нужен автобус, — сказал новенький и взял Корзинкину за руку.
— Пешком пойдете? — фыркнула Ивина Ирина и тут же примолкла.
Все посмотрели туда, куда смотрела Ивина. И увидели настоящую карету. Это была золоченная королевская карета, запряженная большой красивой лошадью.
Ивина Ирина отвернулась и пошла к своей машине. Она бы с удовольствием поехала вместе со всеми на автобусе, но теперь было поздно. Это же глупо злиться на весь свет из-за того, что она осталась одна. Сама виновата. И больше никто не причем.
Захаров Илья хотел бы поехать вместе с Ивиной Ириной. Он понимал, что ей грустно. Но папа велел не отходить от Светланы Петровны, ни на шаг. А он и так виноват перед папой. Хорошо, что все хорошо кончилось. И новых неприятностей ему не нужною Захаров проводил машину Ивиной взглядом и пошел в автобус.
Карета медленно ехала по улице и все водители с восхищением рассматривали ее огромные колеса, зеркальные стекла и сияющие золотом двери.
— Послушай, — сказала Корзинкина, разглядывая красные диваны кареты и ее шелковые занавески, — все-таки твой ранец очень похож на мой.
— Ну и что? — спросил новенький.
— И ремешок оторван.
— Ну и что?
— А эта карета похожа на папину развалюху, — сказала Корзинкина, — которая стояла в гараже. Только отремонтированную.
— Ну и что?
— А эта лошадь, похожа на Коня Принца, — сказала Корзинкина, — золотая грива, бронзовые копыта…
— Ну и что?
— Кто ты? — Корзинкина вглядывалась в глаза новенького.
— Принц.
— Ты не Принц, а первоклашка, — засмеялась Корзинкина и удивилась своему серебряному смеху.
