Александр Власов - Армия Трясогузки
Подполковник опомнился и выхватил пистолет, но, взглянув на громаду слона, не выстрелил.
— Часовые! — крикнул он.
Никто не ответил. Многие солдаты впервые видели слона и попрятались от страха.
А слон продолжал крушить пожарную линейку.
— Не стреляйте! Ради бога, не стреляйте — услышал подполковник.
К крыльцу подскакал на статной холёной лошади какой-то бритоголовый человек в ермолке.
— Не стреляйте! Умоляю! — повторил он, спрыгивая на землю. — Это же тысячи! Многие тысячи!
— Цирковой? — спросил Свиридов.
— Так точно! — заторопился человек, боясь, что подполковник передумает и выстрелит в слона… — Сегодня приехали… Он смирный!.. Но в дороге цепью натёрло ногу… Рассердился! А тут пожарники! Звон-перезвон!..
— Забирайте его! — сердито приказал Свиридов, кивнув на слона, который тужился перевернуть линейку.
— Оло! Оло! — закричал человек, боязливо подступая к задним ногам слона.
Подполковник с любопытством ждал, что будет дальше, но вдруг лицо его изменилось. Он вспомнил, что в этом полуразрушенном сарае был заперт Бедряков. Держась подальше от слона, который начал успокаиваться, Свиридов подошёл к противоположной стене сарая, где находилась дверь. Её заклинило перекосившимися досками. Подполковник отодвинул засов и с трудом вырвал дверь из гнёзда.
Бедрякова в сарае не было. Когда слон выдернул бревно из развороченного линейкой угла, в стене образовалась большая дыра, и Бедряков сумел выползти наружу. Это он сделал от страха. Сарай мог завалиться и придавить его. Но оказавшись на свободе, Бедряков решил, что глупо самому возвращаться в руки контрразведки. На поручительство Митряева он не очень рассчитывал, а на правосудие семеновцев — тем более…
Деревянный флигель пылал весело и ярко. С колокольни было видно, как упругое пламя вырывалось из окон, точно внутри горел гигантский примус.
— Керосину плеснул? — поинтересовался Трясогузка.
Мика не ответил. Перевесившись через перила, он смотрел не на пожар, а на дорогу, по которой увезли отца. А там, внизу, от окраинных домов бежали люди с вёдрами, с баграми, с лестницами.
Трясогузка уже все знал и понимал, куда смотрит и кого ждёт Мика. Командир обнял друга за плечи.
— Ты не думай… Твой батя знаешь какой? Да он и без пожара выкрутится!
Но Мика так ничего и не сказал, пока не увидел ту же самую коляску, на которой увезли отца. Тот же солдат-ездовой нахлёстывал гнедую лошадь. Сзади сидели отец и офицер, который приходил утром.
Мика с шумом выдохнул воздух и, схватив Трясогузку, чуть не поднял его. Трясогузка обрадовался не меньше Мики.
— А я что тебе говорил?.. Твой батя — он такой!..
Коляска промчалась мимо забора, который уже начинал дымиться, и влетела во двор.
— Слава богу — дом цел! — дрожащим голосом произнёс Платайс и спрыгнул на крыльцо.
Адъютант Свиридова выскочил за ним.
В кабинете, увидев распахнутую дверь сейфа, Платайс застонал, боязливо, бочком приблизился к нему, взял лежавший на виду лист бумаги, пробежал глазами и, обессилев, опустился в кресло. Офицер подхватил упавшую на пол бумагу и прочитал записку управляющего Алексея Ицко.
МИКА ГОТОВИТ ПЕРЕВОРОТ
В царстве Хряща порядок был строгий. С утра все беспризорники уходили «на работу». В разрушенной лесопилке оставался только он сам, два его телохранителя и караульный, который всегда сидел наверху за трубой и подавал сигнал, если кто-нибудь приближался к развалинам.
До обеда Хрящ играл в карты с телохранителями — на щелчки. Проигрывал он редко, но и проиграв, не подставлял свой царственный лоб. В этом случае телохранители тянули жребий и тот, кому не повезло, получал щелчки вместо Хряща.
К обеду беспризорники начинали по одному возвращаться «с работы». Несли все, что удавалось стащить или выпросить за день. Добыча целиком поступала в распоряжение Хряща, и он делил её, но не поровну, а как ему вздумается. Никто не имел права съесть до прихода «домой» ни кусочка. За это не только лишали порции на несколько дней вперёд, но и били без всякой жалости. Обмануть Хряща было невозможно. Посмотрит — и горе тому, кто утаил или съел хотя бы селёдочный хвост.
В тот день первым вернулся «с работы» Конопатый — любимчик Хряща. Конопатый не голодал даже тогда, когда несколько дней подряд приходил пустой. Царёк всегда выдавал ему порцию из общего котла.
Конопатый притащил с собой рулон какой-то бумаги и развернул перед Хрящом. Это была сорванная с забора цирковая афиша. Большой слон держал в хоботе флаг с надписью: «Цирк шапито. Слон и другие всемирно-известные аттракционы. Спешите! Спешите! Спешите!»
— Вот это верблюдище! — сказал один из телохранителей.
— Это слон! — поправил его Хрящ.
— Всемирно-известный! — добавил Конопатый.
— Откуда знаешь? — спросил царёк.
— Написано.
— Где? — Хрящ поводил глазами по афише, хотя не знал ни одной буквы. — Не вижу!
— Не видишь? — хитренько переспросил Конопатый. — Пожа! — Он вытащил из-за пазухи бинокль и повторил: — Пожа!.. Глаз — как шило! Сказал — наколол!
— За это получишь добавку! — объявил Хрящ, приставил бинокль к глазам, посмотрел на афишу и подтвердил: — Теперь вижу… Надо будет сходить… Разведай про цирк!
— Могу.
Наверху просвистел караульный — два раза. Это означало, что идут не свои, но и особой опасности нету.
— Кого несёт? — удивился Хрящ и спрятал бинокль.
Мальчишки замолчали, выжидательно поглядывая на заваленный кирпичами вход в бывшую котельную. Послышались шаги, уверенные, хозяйские, и в подвал вошли Трясогузка и Мика.
— Хрящу — наше с кисточкой! — поприветствовал царька командир. — И Конопатый тут?.. Здорово, Конопатый!
Трясогузка чувствовал себя как дома.
— Слушай, Хрящ! Опять к тебе… Без тебя, знаешь, — туго!
Ну, чего, чего? — спросил польщённый царёк.
— Привёл своего человека! — Трясогузка показал на Мику. — Ты уж его не обижай и работать не заставляй — воровать он не умеет.
— На что такой нужен? — произнёс Хрящ. — Второй Малявка! Лишний рот!
— Мы за него пай вложим! — пообещал Трясогузка. — За нами не пропадёт! Сам знаешь!.. Поладили?.. Не обижай — наш человек!
— Отчаливай! — согласился Хрящ. — Не обидим.
Трясогузка протянул Мике руку.
— Держись… Мы часто заходить будем.
— Эй! — крикнул Хрящ, когда Трясогузка уже пошёл к выходу. — Лови!
Блеснув стёклами, полетел бинокль. Трясогузка поймал его, вернулся и похлопал Конопатого по плечу.
— Спасибо! — А Хрящу сказал: — И тебе это зачтётся!
— Ха! — презрительно ухмыльнулся царёк, но в душе он был рад слышать это многозначительное обещание.
С первой встречи с Цыганом и Трясогузкой Хрящ почувствовал, что за этими мальчишками, внешне похожими на других беспризорников, скрывается какая-то таинственная сила. А силу царёк уважал.
Когда Трясогузка ушёл, все уставились на Мику. Конопатый даже обошёл вокруг него, осмотрел со всех сторон и спросил:
— А не ты в шляпке бегал?.. Глаз — как шило!.. Может, ты — девчонка?
Мика похолодел. От первой встречи зависит все. Как он себя покажет, так к нему и будут относиться потом. И Мика набросился на Конопатого. Оба упали на пол.
— Я девчонка? — кричал Мика, работая кулаками. — Девчонка?.. Девчонка?
Драться Мика не умел, но сила у него была, и Конопатый почувствовал её. Вывернувшись из-под Мики, он отскочил в сторону. А Мика упрямо шёл на него, приговаривая:
— Девчонка?.. Девчонка?.. Сейчас получишь от девчонки!
— Отстань! — оттолкнул его Конопатый.
Он тоже не умел и не любил драться. Но Мика петухом наскакивал на него, пока Хрящ не гаркнул:
— Ша!.. Расчирикались!
Телохранители растащили мальчишек.
— Проверил? — насмешливо спросил Хрящ у Конопатого. — Девчонка?
Тот потёр ребра и признался, без всякой злобы посмотрев на Мику:
— Не похоже! — А потом добавил с недоумением: — Но глаз-то — шило! — и опять взглянул на Мику.
Один за другим стали появляться беспризорники. Начался обычный предобеденный ритуал. Хрящ сидел в плетёном кресле перед широкой доской, положенной на кирпичи. Мальчишки подходили и выкладывали на доску свою добычу. Отчитавшись перед царьком, они усаживались вдоль стен, поджидая остальных беспризорников. Мика стоял сзади царька, как третий телохранитель. Мальчишки видели его, но никто не спрашивал, кто это такой. Хрящ знает — этого достаточно.
А на доске росли и росли горки всякой снеди: творог в тряпице, горсть подсолнечных семечек, четыре огурца, кусок вяленой медвежатины, два яйца. Следующий беспризорник подошёл к доске и потряс плечами, освобождаясь от какого-то невидимого груза. К его ногам из-под одежды выпала связка сушек. Он поднял её и положил перед Хрящом. Царёк только взглянул на телохранителей, и те набросились на беспризорника. Четыре руки огладили, ощупали его, и на доске очутились ещё две сушки, которые мальчишка прятал за пазухой.
