Эдуард Скобелев - Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека
Чосек исполнял, в основном, только личные указания пана Гымзы, носил кому-то письма и свертки и забирал от кого-то письма и свертки, следил за постройкой новой гостиницы, которую затеял Гымза, едва обосновавшись в городском магистрате. Ради этого были снесены три густонаселенных дома, жителей перевели в бывшие казармы королевского конного полка, а потом казармы продали каким-то типам из Польши, не говорившим, правда, по-польски ни единого слова.
Чосек каждый день торчал на стройке и докладывал пану Гымзе, как продвигается дело.
— Мне не нравится моя работа, — однажды признался он хозяину. — Получается, будто я шпионю. Я докладываю, а вы кнутом гоняете людей.
— Правильно, — сказал пан Гымза. — Это при прежнем режиме считалось доносом. Теперь это называется иначе — рациональное ведение хозяйства.
— Отныне я не буду делать работу, которая вяжет петлю другим людям. У меня сердце болит.
— Да ты, оказывается, осколок старого режима! — поднял брови Гымза. — Зачем думать о других? Они обязаны думать о себе сами, в этом вся сущность свободы, которой добивался народ!.. Хорошо, если мне не потребуется работник на кухне, сегодня же получишь расчет! Я профсоюзов не держу: кто не доволен мною, того коленом под зад!
На следующий день Чосека поставили мыть и чистить посуду. Жена Гымзы, пани Ядвига, сказала:
— У нас подох поросенок, освободилось скотоместо. Пойди на базар и купи нового поросенка.
— А сколько он стоит?
— Вот тебе деньги. Он стоит ровно столько. Дороже не покупай, а если сэкономишь, получишь десятую часть от экономии.
Пан Дыля в то время хворал, и Гонзасек был не у дел, так что лишиться вовсе куска хлеба было рискованно, и Чосек отправился на базар.
Подойдя к базару, он увидел мороженое с орехами…
И вот — ряды, где продают поросят. Но Чосек уже решил во что бы то ни стало сэкономить. Конечно же, не ради кошелька Гымзы.
Поросята стоили точно ту сумму, которую получил Чосек. Но он не поленился, обошел всех торговок и, наконец, увидел рябого заморыша без глаза.
— Без глаза и родился, — сказала старуха-крестьянка. — А стоит столько же, потому что неприхотлив и метить не нужно: черно-белого издалека видать.
Чосек уговорил крестьянку скинуть три рубля. На эти деньги он и купил для себя и своих друзей три порции мороженого с орехами. Тогда еще держались такие цены.
К вечеру Чосек принес поросенка. А через час его вызвал пан Гымза.
— Ты нанес мне большой ущерб: купил паршивого поросенка! Он не стоит отпущенной тебе суммы!
Чосек хотел было уже признаться, полагая, что и на базаре хозяин держит осведомителей, но в душе все заупрямилось: получать миллионные доходы и занудливо подсчитывать копейки? «Какая же жадина!..»
— Пойми, я не из-за жадности, я ради порядка: где нет счета копейкам, там не нарастут тысячи!
— Все верно, пан Гымза, хотя копейки считаю я, а тысячи идут тебе. И все же поросенок стоит своих денег. Во-первых, его метить не надо. Во-вторых, он неприхотлив и ест не хапом, а сосом, что увеличивает мясистость.
Пан Гымза впервые услыхал такое и озадачился.
— Все равно, — сказал он. — Я вычту из твоего заработка три рубля! Поросенок слеп на один глаз!
— Хозяин, — вскричал Чосек, — у меня ежемесячно делают вычеты! Что, разве поросенку нужно читать «Московские новости»? Одноглазый поросенок более застенчив, меньше суетится и быстрее набирает вес! Кто меньше знает, тот лучше работает, разве не вы повторяли это, застав меня однажды за чтением книги?
— Так, — кивнул пан Гымза, — но одноглазый поросенок может упасть в канаву и поломать ноги. И потому я обязан проучить тебя!
Чосек спасает Булькина
У пана Гымзы работал некий Булькин, слесарь — золотые руки.
Увидев, что Булькин сделался хмурым и молчаливым, Чосек спросил:
— Что стряслось, Булькин? Говори, помогу, потому что вижу: ты честный человек.
Булькин оглянулся по сторонам, показал рукою, что в его брюки, купленные некогда по размеру, можно спрятать еще ягненка. Оттянул ворот рубахи:
— Покупал, ворот был тесный, а теперь…
— А теперь шея, как у гуся, — сказал Чосек. — Ты, я вижу, голодаешь?
— Да, — признался Булькин. И снова оглянулся. — Попалась мне жена, женщина, в общем, хорошая, но панически боится голода и гражданской войны. Говорит как-то, с месяц назад: «Коль, поставь замок на холодильник, а то сын Вовка в холодильник залезет и замерзнет. Случаи такие были, я сама читала». Ну, мне страшно за Вовку, еще дурачок, три годика всего, я замок поставил и ключ супруге передал. А она теперь меня в холодильник не пускает. Товары нормирует… Правительство нормирует, пан Гымза нормирует, жена нормирует, — погибаю.
— Так ты сними замочек-то. Хочешь, я сам сниму?
— Нет, — говорит Булькин. — Не хочу жену обидеть. Человек она, в общем, хороший.
— Ну, что за люди, — удивился Чосек. — Черта перед собой увидят, а в святости и ему не откажут!.. Давай сделаем так: я в холодильник залезу и оттуда лекцию прочту твоей Марусе.
— Как же ты в холодильник проникнешь?
— Очень просто: заверни меня в пакет. Скажи жене: это пану Гымзе крольчатину передали, схорони до утра, мне за нее деньги получить надо. Завоняет крольчатина, двести рублей потеряем…
Сделал Булькин по слову Чосека. Всю ночь Чосек пролежал в холодильнике, а утром жена Булькина развернула пакет.
Чосек и спрашивает:
— Как тебя зовут, красна девица?
Та побледнела и дверку захлопнула. А потом то ли усомнилась, то ли любопытство взяло: опять открыла холодильник.
— Ты жена Булькина?
— Жена. А ты кто?
— Я смерть его. Пришла его забрать.
— Пощади! Ты же осиротишь его сына и меня сделаешь вдовой! Он же совсем молод!
— Пожалуй, и молод, но организм его истощен. Завтра он помрет от истощения.
— Что же делать? — испугалась женщина.
— Единственный выход: каждый день ставить на стол мясо. Чтоб Булькин ел и приговаривал: «Ем смерть свою!»
— Так ведь денег нет. Все, что имеется, — шуба и обручальное золотое кольцо, купленное еще при старом режиме.
— Продай шубу и кольцо! А то заберу Булькина!.. На следующий день женщина продала шубу и купила говядины: то-то обрадовался Булькин!
— Слушай, как же ты в таком холоде высидел и не околел?
— Высидел: новая демократия закалила. Ради друга чего ни сделаешь?
Голос с неба
Рассказывают и такое, хотя в это трудно поверить. Шел однажды пан Дыля с братьями по сельской дороге. Светило солнце, и небо было чистым. И вдруг сразу собрался дождь, и грозовые тучи наползли отовсюду. Половина пространства лежала как бы в сумерках, а другая неестественно светилась, хотя солнце исчезло.
И вот взвихрилась пыль, закружилась столбом и раздался ясный, твердый голос: «Ты одинок и нищ, человек, потому что отделен от Природы другими людьми, действующими от дьявола. Ты безутешен и попираем, потому что лишился Отечества, — находники правят в твоей Земле! Но тебе не осознать печаль: ты слушаешь, а не слышишь, глядишь, а не видишь, говоришь, а не понимаешь! Парализовали тебя суеверия. Дьявол переваривает тебя в своей слюне, и пасть, в которой пропадаешь ты, — страхи за завтрашний день и рубль, сделавшийся последним кумиром! И все же ты добьешься и счастья, и радости, едва вспомнишь сто раз повторявшееся тобою, что общество только тогда и заживет совершенной жизнью, если станет столь же свободным и согласованным в своих частях, как вольная Природа, или как тело совершенного человека, где и глаза, и мозг, и руки, и сердце — все подчинено единому замыслу, который сопрягает душу мироздания с каждой душою. Преобразованная на новый лад древняя община спасет, сбережет и успокоит тебя как колыбель человеческого единения и совести и условие действительной свободы, но ты об этом не ведаешь, впавший в психоз под кнутами дьявольской пропаганды, не видящий действительных проблем бытия за ложной пеленою губительного наваждения. Чтобы прожить достойно, без ежедневного плача и зубного скрежета, не поклоняйся мертвому, лишенному дыхания и роста, но поклоняйся живому, дающему и питающему жизнь! Кто говорит, что он посредник между богом и человеком, тот преступник! Кто затесался посредничать между властью и подчиненными, — негодяй! А кто посредничает между творцом и потребляющим его продукт, тот грабитель! Твоею заботой приблизится будущее, которое проклянет тех, кто помыслы о себе не простирает на всех, а помыслы обо всех не простирает на себя и своих близких! Каждый народ да управляется лучшими из народа, а нарушение заповеди множит бедствия и трагедии, грабит и ссорит народы, вместо того чтобы сближать и скреплять их. Глядите, управляются ли народы, в которых больше всех барабанят о правах для меньшинств, представителями других народов? Мира требует душа живого, и этот мир дает лишь Природа, а человек, забывший, что она всему начало, не дает мира! Повторяйте же мои слова трижды в день, и в урочный час разверзнется перед вами вся Правда и великая Тайна станет доступна!..»
