Зуб акулы - Отар Иванович Чиджавадзе
Вынырнув, Али увидел, как вдали, поднимая снопы брызг, билась акула.
«Хвала аллаху, Хусейн невредим! — подумал Али. — Но почему он не поднимается в лодку?»
Заложив нож в ножны, Али подплыл к брату.
С ножом в вытянутой руке мальчик бросился в воду, целясь в отвратительное белое брюхо.
— Хусейн! — крикнул он почти в самое ухо.
Брат не отвечал. Он был без сознания, но каким-то чудом держался на воде.
Схватив Хусейна за волосы, Али подтянул его к лодке, но никак не мог заставить хотя бы ухватиться за борт. Хусейн просто не понимал, что ему твердил Али. Не выпуская из руки курчавых волос брата, мальчик кое-как поднялся в лодку и стал втягивать в неё Хусейна. И вдруг от ужаса чуть не разжал пальцы. Левое плечо, рука и грудь Хусейна были разорваны до костей.
В тот момент, когда Али вонзил в акулу нож, она задела Хусейна своей шершавой и твёрдой, как напильник, кожей и сорвала с него мясо и мускулы.
С трудом втащив брата в лодку, Али уложил его на губки. Надо было как можно скорее доставить Хусейна на берег. Али грёб, напрягаясь до потери сознания. Неужели никто не придёт на помощь? Али встал и осмотрелся. Солнце освещало совершенно пустынный залив.
«Отсюда до берега больше двух часов хода!» — с ужасом подумал Али. Пот заливал ему глаза. Пальцы судорожно сжимали вёсла.
— Али, брат мой! — Хусейн приоткрыл глаза. — Какой ты молодец!
— Болит? — спросил Али, не переставая грести, и слёзы, перемешанные с потом, закапали ему на колени.
— Али, подожди, я хочу тебе сказать!
— Говори, говори!
— Подожди, ох! — застонал Хусейн. — Остановись, а то не успею сказать. (Али подчинился.) Ты теперь заменишь меня, как я заменил отца, Али. А мать… мать!.. Ты ей не говори!.. Скажи, что я нанялся матросом… и не скоро вернусь. Ренар мне ещё должен за старое… Воды!.. Воды!..
Али поднёс к его губам тыквенный кувшин, но Хусейн не мог пить. Губки под ним были залиты кровью.
— Фатима, Брагим… совсем маленькие… мать больна… ты должен, ты… — И, глубоко вздохнув, Хусейн умолк.
Али снова взялся за вёсла.
Неужели, неужели Хусейн тоже оставит их, как оставил отец? Нет, не может этого быть!
— Хусейн! — позвал Али. — Хусейн!..
Ответа не было.
Али бросился к брату. Хусейн был мёртв.
…Поздно ночью лодка с мёртвым Хусейном подошла к берегу. Безмолвно стояли освещённые луной рыбацкие землянки. Все уже спали. Али привязал лодку, а сам уселся караулить на берегу.
Наутро рыбаки нашли спящего на песке Али и лодку, где лежал на губках мёртвый Хусейн. И, как будто нарочно, неподалёку от них прибой выбросил на берег громадную акулу с распоротым брюхом.
Хусейна похоронили в тот же день. Маленький песчаный холмик у самого берега моря обложили камнями, чтобы его не разрыли шакалы. Вот и всё, что осталось от Хусейна. Али был точно в полусне, но всё же сумел продать лодку, купил на эти деньги барана и устроил поминки. Весть о том, что мальчик убил акулу, облетела соседние деревни, но Али не обращал внимания на эти разговоры.
Надо было дождаться воскресенья, продать губки Ренару, получить с него старый долг и ехать домой в Алжир. В землянке пусть живёт любой, кто хочет. Всё равно больше половины землянок деревушки были пусты. С тех пор как начался промысел губок, здесь умирало в три раза больше людей, чем рождалось.
В воскресенье, услышав шум грузовика, Али вышел на улицу.
— Говорят, ты не боишься акул! — похлопал его по плечу вылезший из кабины Ренар и изобразил на широком розовом лице подобие улыбки. — Жаль Хусейна, он хорошо работал! — добавил он, вытирая платком такой же широкий и розовый, как его лицо, затылок.
— Хусейн говорил, что вы должны за последний месяц! — тихо сказал Али.
— Я? — удивился Ренар и вытащил из кармана книжку. — Наоборот!.. Это он должен. Видишь крестик? Его поставил твой брат.
— Вы дали Хусейну только половину и заставили его поставить этот крестик, — возразил Али. — Я тогда тоже был.
— Жаль, что ты не умеешь читать, — притворно вздохнул Ренар. — Ну, об этом поговорим потом. Сколько ты хочешь за эти губки?
Али назвал сумму, и, к его удивлению, вместо того чтобы торговаться, Ренар приказал шофёру погрузить товар. Али помогал ему. Когда всё было погружено, Ренар направился к кабине.
— А деньги! — преградил ему путь побледневший от неожиданности Али.
— Какие деньги? Вот читай! — Ренар ткнул книжку в лицо мальчика. — Сколько мне ещё должен Хусейн!
— Я не умею читать! — наивно ответил Али.
— То-то! — усмехнулся Ренар и, схватив Али за шею, отбросил в сторону.
Ватага совершенно голых ребятишек, широко раскрыв глаза, издали наблюдала за этой сценой.
— Неправда, неправда!.. Это вы должны! — Али уцепился за ногу уже ставшего на подножку Ренара.
На крик начал собираться народ, окружая машину.
— Разойдись! — Два жандарма — они приезжали каждый раз во время купли и продажи следить за порядком — начали разгонять толпу.
— Прицепился ко мне этот щенок! — Ренар зло посмотрел на тяжело дышавшего от волнения Али.
— Он врёт!.. Он должен за старое и ещё новое берёт даром! — торопливо начал объяснять жандармам Али.
Он заглядывал в глаза то одному, то другому, надеясь найти поддержку. Но жандармы даже не взглянули на мальчика.
— Вот посмотрите! Его умерший брат у меня ещё в долгу! — Ренар показал жандармам книжку.
Поглядев на неё, жандармы махнули ему рукой в сторону дороги. Ренар сел в машину, и она тронулась, увозя так дорого доставшиеся Хусейну губки.
Али рванулся за машиной. Цепкая рука схватила его за горло и удержала на месте. Он хотел укусить эту покрытую рыжими волосами руку, но сильная пощёчина сбила его с ног.
Когда жандармы удалились под крики и шум толпы, Али сел и заплакал.
Мужчины, успокаивая, хлопали его по спине. Женщины гладили по голове, а дети, обступив, положили на его плечи грязные ручонки и держали их так в знак молчаливой солидарности.
* * *
Поезд с грохотом мчался по железному мосту. Али забился в самый угол вагона и думал:
«Что сказать маме? Главное, не расплакаться, когда буду говорить о Хусейне. Мама не должна догадаться, что случилось несчастье… Это
