Муни Витчер - Джено и черная печать мадам Крикен
Вскоре одноклассники Джено высыпали на улицу Душистого розмарина.
— Эй, Джено, поедем к красному дому! — крикнула ему Мирта. — Посмотрим, правду ли ты сказал нам о той сумасшедшей старухе, а заодно узнаем, боишься ли ты привидений.
Джено был против, но братья Фратти уже оседлали велосипеды, и ему ничего не оставалось, как последовать за ними.
— Ты говорил, что она приехала на автомобиле без крыши. Но во дворе его нет, — сразу же напала на Джено Мирта, едва они добрались до дома номер шестьдесят семь.
— Не знаю, куда он делся.
— Тебе это все приснилось. Как всегда… — усмехнулась Марлония.
— Нет. Клянусь! Я на самом деле видел большую черную печать, парящую в воздухе, — сказал Джено и тут же прикусил язык: он снова сболтнул лишнее.
— Летающую печать? Ну, ты совсем свихнулся, — сказал Никозия, почесывая выглядывавший из-под джемпера живот.
— Тебе мало того, что ты учинил сегодня в школе? — наседала Мирта.
— А где следы от колес? — спросила Джоя. — Если бы она приехала на автомобиле, на земле остались бы следы!
Джено внимательно осмотрел дом: все окна в нем плотно закрыты, а во дворе пусто. Но вот одно окно в доме слегка приоткрылось.
— Смотрите! — крикнул мальчик и вытаращил глаза.
Когда все повернули головы, мелькнувшая в окне рука уже успела захлопнуть створку.
— Довольно! Ты сумасшедший, как и вся твоя семейка, — заключила Мирта. Вскочив в седло своего велосипеда, она покатила прочь.
Все последовали за ней, громко скандируя:
— Джено-дурак. Джено-дурак. Джено-дурак.
Только Никозия не тронулся с места, он все еще пялился на дом с привидениями. Потом, обернувшись к Астору Венти-младшему, он вполне серьезно сказал:
— Да не обращай на них внимания. Сам знаешь, какие они.
Но Джено промолчал. Не дождавшись ответа, Никозия, сдвинув челку с глаз, сел на велосипед и помчался догонять свою компанию.
А Джено пристально глядел на окна дома, с застывшим и вытянувшимся от удивления лицом. Через несколько минут дверь в доме отворилась, и оттуда показался белый кот. Пару раз мяукнув, он вернулся в дом.
Мальчик вцепился в прутья калитки и стал звать его:
— Иди сюда, котик. Иди, я тебя не обижу.
Но кот так и не показался.
Джено возвращался домой, медленно крутя педали. Теперь улица Душистого розмарина казалась ему местом, полным тайн и секретов.
Вечером он не ужинал. Дядя принес ему в комнату миску супа и яблоко, но Джено так ни к чему и не притронулся. В ушах у него по-прежнему стоял все тот же странный шум.
— Ты не заболел? Хочешь пару ложек моей волшебной микстуры Боли-прочь и Хвори-вон? — Флебо положил ему руку на лоб, чтобы узнать, нет ли у мальчика температуры.
— Нет. Просто я хочу спать. Спокойной ночи, дядя! — С этими словами он поднялся к себе и зажег голубую лампу.
Из окна лился свет редких фонарей. Юный Астор Венти думал о французской синьоре и ее тайнах. Мысли скакали, как бешеные лошади, а от шума в ушах раскалывалась голова. Поворочавшись в постели и так и не уснув, он встал, набросил куртку прямо на пижаму и, сунув ноги в кеды, тихонько спустился по лестнице, чтобы не разбудить дядю. Он вышел из дома, оставив дверь чуть приоткрытой.
Небо было ясным. Луна и звезды сияли, как крохотные костры, а на горизонте вырисовывались очертания Медовых холмов. Воздух был свежим и по-осеннему прохладным. Ничто не нарушало ночного покоя Нижнего Колокола. Оседлав велосипед, Джено покатил к дому номер шестьдесят семь.
На улице царила тишина. Было уже десять часов вечера, и в окрестностях не было ни души. Хотя в историю о привидениях ему не очень верилось, кожа у него все равно покрылась мурашками. Прислонив руль к калитке красной виллы, он уставился на закрытые окна. Из нижнего окна, скорее всего в кухне, просачивался слабый свет.
«Значит, так и есть. Она в доме!» — подумал Джено, протирая глаза.
Вскоре свет погас. Мальчик уныло повесил голову. Зевнув во весь рот, он решил, что надо бы поспать, хотя спать ему совсем не хотелось.
Он ехал домой и думал, что обязательно должен познакомиться со старой синьорой. И не только потому, что видел летающую печать. Ему нужно выяснить, зачем это француженка заявилась в Нижний Колокол и поселилась на красной вилле. Уже подъезжая к дому, он притормозил на углу переулка Черной лилии: трава там выросла по пояс, а стены аптеки обвил порыжевший плющ. Растения уже обволакивали искореженную железную вывеску, на которой с трудом можно было прочитать «Аптека Астора Венти». Он постоял несколько секунд, размышляя о том, что для жителей Нижнего Колокола даже этот переулок стал злосчастным. Какая-то невидимая нить объединяла аптеку и дом с привидениями. Люди старались держаться как можно дальше от этих двух мест. И он, Джено, каким-то непонятным образом тоже был связан с обоими этими домами.
На следующее утро на остановке в ожидании школьного автобуса братья Фратти снова прицепились к нему, хотя Никозия время от времени ему и подмигивал. Джено улыбнулся Никозии, и тот ответил ему улыбкой. Никозия нравился Джено, но ему не хотелось публично выказывать расположение к странному мальчику, над которым все издевались. Джено понимал, что Никозия никогда не станет открыто демонстрировать свою дружбу с ним. К тому же эти отношения дружбой вряд ли назовешь. Поэтому Джено и не предпринимал никаких шагов к сближению, хотя именно этого и хотел.
Когда к остановке подошли Мирта, Джоя и Марлония, Джено заметил экстравагантную старушку. На этот раз она нахлобучила на себя красную шляпу с большими полями и оранжевым пером, плащ, тоже оранжевый, и длинное, до пят, пестрое платье, желтое с коричневым. Белый кот семенил рядом, приноравливаясь к шагу пожилой дамы. Джено поставил ранец на землю и ждал ее приближения.
Старушка посмотрела на него и с сильным французским акцентом сказала:
— Здравствуй, Джено Астор Венти.
Джено сглотнул и слабым голосом, едва не заикаясь, ответил:
— Ддд… добрый день, сссиньора.
Мирта пихнула локтем Джою с Марлонией, застывших с разинутыми ртами, и, подойдя к Джено, прошипела:
— Значит, ты и правда ее знаешь? Кто она?
— Да, кто она? — настойчиво потребовали Галимед и Никозия. — Давай выкладывай, мы больше не будем над тобой издеваться.
— Не знаю! Клянусь, не знаю! — отступая, воскликнул мальчик, действительно не понимавший, откуда этой женщине стало известно его имя.
— Не хочешь говорить? Ладно. Больно нужно! Это всего лишь сумасбродная старуха, — заявила Мирта, ковыряясь в носу.
Марлония что-то прошептала Джое на ушко, и обе покатились со смеху.
Никозия схватил Джено за плечо и подтащил к себе со словами:
— Мне-то ты можешь сказать. Я ведь тебе верю!
Но мальчик лишь покачал головой. Подняв ранец и не сводя глаз с удаляющейся французской синьоры, он погрузился в глубокое молчание.
Тем утром и в школе все пошло наперекосяк. В голове у Джено снова шумело, и этот шум уже начинал ему надоедать. Ему никак не удавалось сосредоточиться. Порой ему даже казалось, что один из червей, которые точат гнилые бревна, пробрался к нему в мозг.
К тому же над его рассказом о летающей печати смеялась уже вся школа. И в коридорах, и в туалетах, и во дворе только об этом и говорили. Кое-кто из учеников даже открыто показывал на него пальцем, как на инопланетянина. Что уж говорить об учителях и директоре: их лица перекашивались от одного его вида!
А он и понятия не имел, как все это объяснить. Никто из окружающих ему не сочувствовал, и было очевидно, что он так и останется непонятым. Почему он так одинок?
И все же юный Астор Венти был убежден, что логическое объяснение существует.
Вернувшись домой, мальчик опять ничего не рассказал дяде Флебо. Он залез на кровать, взял вставленную в рамку фотографию своих родителей и, глядя на них, стал спрашивать, что же ему делать. Понизив голос, он рассказал им обо всем, словно два изображения действительно могли его слышать. Грусть и тоска снова наполнили его сердце. Он выдвинул ящик комода и достал оттуда другое фото, на котором была его мама, обнимавшая малыша.
— Каким я был маленьким. А она… она такая красивая, — прошептал Джено, целуя мамино лицо. Он перевернул фотографию, как делал это уже много раз, и прочитал слова, которые его мама написала синей ручкой много лет назад: «Моему маленькому сокровищу. Коринна».
Слеза, упавшая из глаз Джено, размыла надпись. Дядя рассказывал ему, что этот снимок был сделан всего за несколько дней до их похищения. Только ему, «маленькому сокровищу», удалось спастись.
«Какая странная эта штука — жизнь, — думал Астор Венти-младший. — Были люди и пропали, и от них остались одни фотографии. А ведь когда-то они были счастливы, смеялись, на руках у мамы был я, и она прижимала меня к себе. А теперь я один. Без нее. И никто меня не обнимет».
