Эхуд Токатли - Дети острова Таршиш
На следующее утро Ашер почувствовал себя намного лучше, и ребята решили вернуться к своим обычным занятиям. Рон остался в лагере, чтобы готовить обед и приглядывать за Ашером. Ему в голову не приходило, что Ашер может самостоятельно спуститься из дома. Осторожно, медленно он передвигался вниз по ступеням, чтобы смочить водой израненное лицо.
Внезапно по лесу пронесся душераздирающий крик!
28. Забытые воспоминания
Дани и Шалом сидели на высоком дереве, собирая кокосовые орехи, когда услышали голос Ашера:
— Помогите! Помогите! — кричал он.
Рон и Нафтали были на опушке леса раньше, чем Дани и Шалом. Шмиль и Гилад прибежали туда через несколько секунд.
Да, это был голос Ашера, но как ему удалось спуститься? И где он?
— Помогите! Я здесь, внизу!
Казалось, голос раздается из-под земли. Постигла ли Ашера участь Кораха[*] и его соратников, которых поглотила земля, чтобы больше их никто не увидел?
— Ловушка! — воскликнул Дани, подбегая к большой яме, прикрытой ветками и листьями.— Он ничего не помнит о ловушке!
И правда, они забыли сказать Ашеру о ловушке, которую соорудили на звериной тропе. На дне ямы, под тяжелой сетью лежал Ашер. Они поспешно подняли канаты и ветви и осторожно вызволили мальчика из западни. На этот раз Ашер избежал телесных повреждений, но вот его память... А вдруг он нечаянно сделает еще какой-нибудь шаг навстречу опасностям, о которых не помнит ничего?
— Барух А-Шем, на этот раз все в порядке,— проговорил Шалом.— Но ты действительно должен вести себя очень осторожно.
— Ты еще не совсем выздоровел,— отчитывал Ашера Рон.— Ты не должен разгуливать один... Ты должен получше узнать лагерь... и весь остров...
Ашер обещал никуда больше не ходить до тех пор, пока не изучит все снова. В тот же день они стали рассказывать ему подробности их жизни на Таршише. Гилад принес карту острова, которую, он сам нарисовал, показал расположение всех важных мест — ручья, высокой горы с сигналом, белых утесов на северном берегу, скрывающих пещеру, где хранятся сокровища. Ашер буквально глотал их рассказы и закреплял их в своей памяти.
На следующее утро Рон спросил Ашера, достаточно ли хорошо он чувствует себя, чтобы пойти вместе с ним и Нафтали купаться на озеро. У Ашера все еще болела голова, но он пошел с ребятами — ему так хотелось поскорее войти в их повседневную жизнь! По дороге Рон объяснил порядок утренней процедуры: они будут плескаться под водопадом втроем, по очереди с тремя остальными, а потом вернутся в лагерь. Ашер запомнил каждый изгиб и поворот тропинки. Купанье так освежило его, что он предложил Рону идти назад другой дорогой, вдоль ручья. Рон охотно согласился и воспользовался картой Гилада, чтобы показать Ашеру новый путь.
По дороге Ашеру показалось, что он уже знаком с этим маршрутом. Может быть, потому, что он очень внимательно изучал карту накануне вечером? Он показал на колесо водяного насоса и спросил:
— А это водяное колесо Гилада?
— Да, оно самое,— радостно подтвердил Рон.— А это грядки, которые мы посадили... Ты помнишь, мы ведь тебе рассказывали про грядки...
— Грядки с овощами,— продолжил за Рона Ашер,— и посевами пшеницы. И в каждом ряду — разные сорта, а между рядами вырыты канавки для воды. Сначала это была моя с Шаломом идея, после того как я нашел дикую пшеницу и...
Рон был поражен. Неужели Ашер сам начал вспоминать?
— Мне не нужно все объяснять дважды и говорить так медленно. Я помню все!
— Но...,— засмеялся Рон,— я думал...,— что ты не помнишь...
Теперь Ашер понял ошибку Рона.
— Я не помню ничего, что было до моего ушиба, но я прекрасно помню все, что ты мне говорил после несчастного случая. Я могу повторить каждое слово.
Конечно, великолепная память Ашера была нарушена, но его способность запоминать стала намного сильнее, чем прежде. Вместе с важными вещами амнезия унесла из его головы целые завалы ненужной информации. Ум Ашера был теперь подобен чистой доске, способной удивительно быстро вместить огромный объем сведений. Мальчик использовал свою новую способность для того, чтобы заново открыть мир и как можно быстрее приспособиться к жизни на острове.
Но болезнь посеяла в его душе и тьму сомнений и колебаний. Его уверенность в себе была поколеблена падением в ловушку. Ашер ощущал себя малым ребенком, беспомощным без взрослых. Разница между новым Ашером и тем, прежним, сообразительным, какого они знали и любили, печалила всех. Им не хватало того Ашера. Но любовь к нему делала их добрыми и внимательными по отношению к новому Ашеру. Всех не оставлял вопрос: вернется ли к нему память?
О семерых пропавших детям помнили и вдалеке от острова — в Израиле. Их родители ежедневно молились о благополучном возвращении сыновей. Продолжались и поиски.
На берегу небольшого скалистого острова послышался громкий крик:
— Господин Леви! Посмотрите, что я нашел!
Капитан катера давно стал настоящим другом и товарищем отца Дани и Нафтали. За месяцы их плавания, за время поисков, полных надежд и разочарований, оба мужчины немало рассказали друг другу о своих семьях, о своей жизни. Они провели много часов на борту суденышка за чаем и шахматами. Каждый новый остров капитан, Леви и сопровождавший их молодой доктор тщательно прочесывали в поисках хоть какого-нибудь знака, который мог бы послужить ключом к разгадке судьбы мальчишек.
Уж не нашел ли капитан такой ключ на берегу очередного пустынного островка?
— Спасательный жилет,— закричал капитан, сдвигая фуражку на затылок.
Оба внимательно осмотрели старый спасательный жилет, валявшийся среди скал. Он действительно был похож на те, которые раздавали пассажирам затонувшего лайнера в ту штормовую ночь...
— Вы можете разобрать, что тут написано? — спросил капитан, показывая полустертую надпись на спине жилета.
— Это... это название судна...,— прошептал отец.— Да, он с нашего судна!
Широкая улыбка расплылась на добродушном лице капитана.
— Ну вот вам и ключ. Я говорил, что мы его найдем!
— Но... к чему этот ключ?
— Очень просто, господин Леви. Океанские течения отнесли жилет от затонувшего судна к этому острову. Значит, острова в этой районе расположены неподалеку друг от друга. Таким образом, возможно, детей прибило именно к одному из этих островов!
Искра надежды вновь вспыхнула в душе несчастного отца. Конечно, капитан прав. А все, кто считал бессмысленным продолжать поиски так далеко от места крушения, посрамлены! Засунув жилет в рюкзак, Леви вдруг спросил:
— А вдруг дети здесь! Может, жилет принадлежал одному из них!
Капитан погладил седеющую бороду и покачал головой. Если бы спасательная шлюпка, на которой были дети, достигла этого острова, она обязательно разбилась бы об острые его скалы и куски ее валялись бы недалеко от жилета.
— Но мы продолжим поиски здесь в любом случае,— сказал капитан.— Может быть, мы найдем еще один ключ.
Так оно и вышло. Через несколько часов доктор нашел пластиковый контейнер с названием потерпевшего крушение судна. Теперь капитан был убежден, даже если дети и не на соседнем острове, то унесло их морским течением именно в этом направлении.
— Вы уверены, что их не выбросило на этот остров? — спросил с надеждой отец.
— Им повезло, что их не прибило к этому острову. Они бы не смогли здесь выжить. Здесь нет пресной воды и растительности... только скалы. Они погибли бы от голода и жажды...
Эти слова отдались в душе господина Леви острой болью. Он бы отдал все, лишь бы знать, что дети живы и здоровы. Но добрый капитан не позволил ему впасть в отчаяние. Когда они вернулись на катер, он начал рассказывать о кораблекрушениях, о том, как уцелевших пассажиров находили в добром здравии спустя много месяцев и даже лет после того, как они попали в беду.
Этим вечером господин Леви позвонил в Израиль жене и детям. Обнадеживающие находки, обнаруженные на пустынном берегу острова, наполнили дом радостью. Мать Дани и Нафтали тут же позвонила другим родителям, чтобы передать им хорошие вести. Ведь это был первый добрый знак после стольких месяцев напряжения и беспокойства. Их вера в то, что скоро дети будут найдены, окрепла.
Дети на острове тоже верили в спасение. Ребята чувствовали, что их родители не оставили надежды найти их. Они верили, что снова встретятся с ними в Израиле. Однако тоска по дому причиняла боль и беспокойство. Что там делают братья и сестры? Неужели родители пребывают в постоянной тревоге? Неужели их школьный учитель начал забывать о них?
Только Ашер не знал этой тоски. Даже теперь, когда голова перестала болеть, когда вернулись силы, воспоминания о прошлом никак не возвращались. Он вновь научился ходить по запутанным тропинкам, пересекавшим остров во всех направлениях, и стал чувствовать себя совсем как дома. Он не думал о возвращении в Израиль, потому что дом в Израиле просто не существовал в его памяти. Ашер видел, что его друзья страдают, но не хотел приставать к ним с расспросами. Мальчики, со своей стороны, не хотели перегружать Ашера слишком большим количеством информации. Пусть он сначала разберется в окружающей жизни на Таршише, в той реальности, которую он может увидеть, услышать, ощутить.
