Людмила Сабинина - Стрелы над крепостью
Димку увидел еще издали — тоже в белой рубашке. Стоит возле загородки на Сенной площади, а прямо над ним красуется надпись: «Посторонним вход воспрещается».
— Ты что опаздываешь! — закипятился Димка. — Профессор уже заканчивает свой доклад. Разойдутся по домам — и все!
— Разве у них собрание?
— Не знаю. Что-то вроде.
Мишка заглянул в щель между досками, но так ничего и не увидел. Зато все было отлично слышно. Голос Леонида Сергеевича медленно и отчетливо выговаривал:
— Основные итоги таковы. Мы вскрыли в разных местах около тысячи квадратных метров. После недолгих и, в общем-то, довольно поверхностных изучений… Я повторяю: поверхностных! — резко повторил профессор.
Кто-то возразил вполголоса. Слов Мишка не разобрал, голоса зашумели; впрочем, сейчас же все стихло.
— Итак, после ознакомления с материалами, полученными из раскопов, продолжал Леонид Сергеевич, — мы можем предположить, что Городец возник где-то между 1240 и 1260 годами. Возник на совершенно чистом месте, на девственном берегу реки Тесьмы. Следов каких-нибудь более ранних поселений на территории Городца не обнаружено… Детинец и весь комплекс оборонительных укреплений построены одновременно. То же самое можно сказать и об укреплениях вокруг посада. Ров, местами доходящий до десяти метров ширины, глубиной не более пяти метров, опоясывает посад с трех сторон. Детинец и северная часть посада примыкают к труднодоступному берегу Тесьмы…
Профессор говорил еще что-то, но Мишка не успел дослушать: узенькая дощатая дверца приоткрылась, выглянула Лина и поманила мальчишек пальцем…
Под брезентовым тентом собралось человек сорок. Кто стоял, прислонившись к загородке, кто сидел на бревне.
Некоторые расположились прямо на земле. Профессор Мельников восседал на своем раскладном стуле и листал толстый растрепанный блокнот.
— Что же касается взятия и разгрома города монголо-татарами, — продолжал он, — тут, как ни странно, мы к определенному выводу не пришли. Повторяю: как ни странно… прямых указаний на уничтожение и сожжение города нами не обнаружено. И в то же время налицо все доказательства осады. И жестокой, понимаете ли, осады. Встает вопрос…
Тут он заметил Мишку с Димкой.
— Это что еще такое? — недовольно пробурчал профессор.
В тишине зазвенел голосок Лины:
— Это местные археологи-энтузиасты: Анкудинов Михаил и Вадим Красиков. Как вы, наверное, помните, Леонид Сергеевич, вами было предложено Михаилу Анкудинову представить реферат на тему «Осада Городца в 1262 году». Реферат Анкудиновым написан, и автор явился, чтобы зачитать его в перерыве. Я думаю, у нас найдется несколько минут, чтобы выслушать и, насколько это возможно, оценить…
Кругом засмеялись, зашумели.
— Давай, Анкудинов, жми! — крикнул знакомый голос.
Мишка обернулся, увидел Игоря Александровича.
Узнал его не сразу, потому что учитель загорел до черноты, одет был в какие-то потрепанные штаны и куртку, а на голове красовалась кепка с изломанным козырьком. Стоял, опираясь на лопату, и смеялся, показывая все до единого белые зубы.
— Вот! Начинается театр! — воскликнул профессор. Он взмахнул своими тяжелыми кистями рук, хлопнул себя по коленям. — Я ведь, кажется, еще не закончил!
— Продолжайте, продолжайте, Леонид Сергеевич, мы слушаем, — заговорили вокруг.
— Итак, вопрос о сожжении города с пригородом… — начал было профессор. Он остановился, взглянул вдруг на Мишку. — Впрочем, я уже все ведь сказал. Незачем кашу по тарелке размазывать. Пускай уж лучше он, профессор указал на Мишку, — почитает, послушаем. Так сказать, наша смена!.. Молодые, да ранние. Вон за неделю реферат накатал. Орел! А я-то, грешный, годы целые трачу. Выходи-ка, голубчик, на середину! — крикнул он Мишке. — А это кто? Соавтор? Соавтора тоже давай сюда!
Друзья, оба красные от смущения, оба в белых рубашках, выступили на середину.
— А-а! Явились, голубчики, — протянул профессор. — Хороши! Соавторы, значит. Очень интересно! Послушаем, послушаем…
Мишка развернул тетрадь, выпрямился, отставил для удобства правую ногу и громко начал:
— «Анкудинова Михаила, ученика седьмого класса. Реферат».
— Хм-хм… — откашлялся профессор.
— «Было это в одна тысяча двести шестьдесят втором году, — читал Мишка. — Хороша была земля русская, где стоял город Городец. Рекой Тесьмой украшенная, полями и лесами сосновыми и ручьями многими…»
Под брезентовой крышей настала тишина. Все внимательно слушали Мишку.
— «Еще в 1257 году грозный Берке-хан решил закрепить монголо-татарское иго на Руси. Он прислал на Русь своих «численников»…
Тут Димка незаметно толкнул товарища в бок.
— С выражением читай, — шепнул он. — Зачастил!
— «Численники, — с выражением продолжал Мишка, — эти ханские чиновники, бросились переписывать всех людей, потому что по спискам было удобнее собирать дань, а людям труднее скрыться от грабежа».
— Ты нас баснями-то не корми! — нетерпеливо воскликнул профессор. — Это всё мы и без тебя разумеем. Давай переходи прямо к делу! Что ты хочешь нам сообщить новенького? Сразу уж и выкладывай!
— Леонид Сергеевич! — обратилась к профессору Лина. — Это же просто не по правилам!
— Что не по правилам? — сердито спросил профессор.
— Ваш подход, — не оробела Лина. — Во-первых, вы обозвали соавторов «голубчиками», также имели место выражения: «молодые да ранние», «орел» и тому подобное.
— Ну и что же?
Слушатели заулыбались, раздалось несколько смешков, кто-то сдержанно похлопал в ладоши. Лину явно поддерживали.
— Вы оказываете моральное давление на автора, а сейчас попросту прервали доклад, — не сдавалась Лина. — Это не по правилам!.. Если кому-нибудь не терпится узнать, что за открытие преподнесет автор в своем докладе, пусть потрудится внимательно следить за ходом мысли докладчика. По крайней мере вы нас всегда так учили!
— Вот! — воскликнул профессор. — Сама наговорила тут больше меня.
— Я за то, чтобы не мешать докладчику! — заспорила Лина.
— Да нам он и не мешает, — примирительно сказал Димка. — Давай читай, Миш.
Все так и покатились от хохота.
Наконец наступила тишина, и Мишка продолжал:
— «Но русский народ восставал против угнетателей. Численников гнали, и приходилось им бежать, спасая свою шкуру. Изо всех городов гнали, а уж из нашего Городца их выгнали в первую очередь».
— Доказательства! — потребовал было профессор, но оглянулся на Лину, махнул рукой и умолк.
— «А наш город Городец был совсем новый, — продолжал Михаил, — только что отстроенный. В те годы многие села и города были сожжены захватчиками. Вот люди, которые спаслись, и выстроили наш Городец. Над рекой возвели могучую крепость».
— Ну, не такую уж могучую, — проворчал профессор.
Мишка очень боялся, что его снова начнут перебивать, и поэтому продолжал чтение.
— «Крепость огородили валом и рвом, все как полагалось по тем временам, а во рву кольев понатыкали. Все было устроено по последнему слову техники. А в самом дальнем конце посада, под бревенчатой крепостной стеной, помещался двор мастера-оружейника Анкудина. Так и называли его жилище «Анкудинов двор». А позже и всю улицу так называть стали, когда отважный Анкудин пал смертью храбрых в битве с монголо-татарскими завоевателями».
— Так это же ненаучно! — не выдержал профессор и снова хлопнул себя по коленям. — Доказательства, доказательства, молодой человек!
— Профессор Мельников! — произнесла Лина. — В любом научном собрании за подобные реплики вас уже давно бы удалили из зала.
Кругом сдержанно зафыркали, профессор сердито махнул рукой.
— Продолжайте, — приказал он Мишке.
— «После того как численников и баскаков вытурили из Городца, жизнь простого народа сразу сделалась легче, — читал Мишка. — На улицах пели, смеялись, на площади перед детинцем водили хороводы. Кузнецы весело стучали молотками, кожевники выделывали кожи. «Надо готовиться к нападению врага», — хмурился оружейник Анкудин. И он целыми» днями ковал мечи и кинжалы, и даже ночью, при свете кузнечного горна, прохожие видели в окошке его курчавую черную голову, его мужественный нахмуренный лоб. Однажды Анкудин вышел на городской вал осмотреть укрепления. «Надо бы заборола подновить, — подумал он. — Вон те бревна плотно пригнаны, а вот эти — явный брак. Эх, лодыри, бракоделы, о своей же безопасности не думают!» Он уперся широкой ладонью в бревно, попробовал пошатать его. Бревно сидело плотно. И все-таки Анкудин вытащил из-за пояса топор, постучал по соседним бревнам, проверил, все ли в порядке…»
Тут профессор беспокойно задвигался на своем стуле, запыхтел, но ничего не сказал, только насупился. Лина взглянула на него, едва сдержалась, чтобы не фыркнуть, поспешно закрыла ладонью рот.
