Необычайное путешествие в Древнюю Русь. Грамматика древнерусского языка для детей - Татьяна Леонидовна Миронова
Недолго гостевали
Но пора возвращаться к Ване и Васе, забыли мы их совсем, на лесной дороге из виду потеряли. А они, бедняги, только к вечеру, вдосталь натрясшись с непривычки в телеге, въехали в новгородское передгородие. По улице, на которой жили серебряники, громыхая на бревнах мостовой, обоз последовал к кремлю, а Онфим, Ваня и Вася соскочили с последней телеги и постучались в ворота просторного двора.
Из ворот выглянула сероглазая молодая женщина, словно давно ждавшая этого стука, и, радостно вскрикнув, обняла Онфима.
— Мати, — только и смог проговорить он и уткнулся в вышитый рукав ее сорочки. — Мати, приими отрочата въ домъ нашь. Изгорѣла есть Чудиновьска слобода, да чада спасли ся суть да въ Гюрьгевъ приишли. Я съ ними хочю сѣно косити.
Женщина жалостливо погладила ребят по головам и показала рукой на крыльцо, проходите, мол, дорогие гости.
Дом Онфимова отца, большой, на подклете, с резным деревянным крыльцом — теремком и высокими окнами, имел теплую и холодную избы, соединявшиеся сенями. Зайдя в теплую избу, она называлась теплой потому, что в ней была большая печь, которую в зимнее время топили, и вся семья тогда жила только здесь, мальчики увидели просторную чистую комнату. В переднем углу стоял деревянный стол с лавками, над столом была устроена божница. К потолочной балке крепилась жердь, на ней покачивалась люлька, завешанная тонкой полотняной занавеской. К печи пристроены были полати — широкий дощатый настил под потолком, на полатях спала семья. На полатях сейчас стояли расписные сундуки — подголовники. Над окнами были приспособлены украшенные кружевной резьбой полипы для посуды и прочей хозяйственной утвари. Около печи — деревянная перегородка — голбец с врезанной дверью, ведущей в подвал.
Мать усадила детей за стол и пошла хлопотать об ужине, а Онфим заглянул в люльку, где тихо спала маленькая девочка.
— Сестра моя Марья, — объяснил он Васе и Ване, счастливо улыбаясь.
Мать поставила на стол большую миску, полную пареной репы, щедро политой маслом, раздала мальчикам деревянные ложки и налила по кружке теплого парного молока. Вася жевал и думал, что теперь его мама не сможет вот так же поставить перед ним тарелку, налить молока и сесть, подперев ладонями подбородок, любуясь на сына. Мама была очень далеко — в двадцатом веке…
Еда разморила ребят. Заботливая молчаливая хозяйка постелила «погорельцам» в летней, холодной, избе на широких лавках и ушла, пожелав «покойной ночи».
Оставшись одни, Ваня и Вася осмотрелись. Одна дверь в холодной избе вела в кладовую. Другая же обрывалась вниз: хозяин не успел пристроить к ней второе крыльцо. Летняя изба служила пока складом всяких хозяйственных мелочей, здесь стояли жернова, хозяйкин ткацкий стан с незаконченным полотном, прялка с приготовленной для работы куделью.
— Вань, — почему-то шепотом проговорил Вася, — где теперь Митю с Прохором станем искать?
— Утром видно будет, найдем, — как можно бодрее отвечал Ваня, хотя сам он мало верил в счастливый исход их приключений.
Проснувшись утром, Ваня и Вася быстренько натянули на себя порты и рубахи, выглянули в открытую дверь теплой избы. Оттуда доносились приглушенные голоса, это тихо переговаривались хозяева, очевидно, боясь разбудить ребят и спящую в люльке девочку.
— Поклонъ куме, свекру да свекрови. А свекрови се монисто дажь да скажи: отъ невѣстъкы то монисто, отъ Дарьи, — слышался напевный голос Онфимовой матери.
— Добро, кума, — прогудел в ответ густой бас. Хозяина баса мальчишкам разглядеть не удалось. Он сидел в «красном» углу избы под божницей и был заслонен от ребят спиной Онфимова отца.
— А блюдо съребрьно тестю и тещи моимъ посылаю, — Онфимов отец выставил на стол засиявшее голубым светом блюдо и добавил: — А шюрину глаголи, да бы шелъ въ Новъгородъ, князь бо полкы събираеть.
— Шюринъ не придеть, — хмуро ответил кум. — Сказаю вамъ. Вся Чудиновьская слобода изгорела есть. Васъ помочи зовуть домы ставити изнова.
— Ваня, — не обратив внимания на последние слова гостя, полюбопытствовал Вася, — это кого они там называют — кумъ, кума, свекръ да свекровь?
— Да ничего особенного, — досадливо зашептал Ваня, последние слова гостя его насторожили, а Вася слушать мешал, — «Свекръ» и «свекровь» для жены — родители мужа. А сама она им доводится невесткой. Муж же называет родителей жены — «теща» и «тесть». А они зовут его «зять».
— А «шюринъ» это кто? — не до конца понял Вася.
— Тихо, — требовательно скомандовал Ваня, но все же объяснил: — Муж зовет шурином брата жены. Да не мешай, Васька. Про Чудиновскую слободу речь.
Они затаили дыхание.
— Прошю тебе, куме, ѣхати въ Чудиновьскую слободу ставити домы изнова, — настойчиво повто рил бас.
— Да како же мнѣ ѣхати, — запротестовал отец Онфима. — Али ты не слышалъ вѣсти, яко идеть на насъ Биргеръ ратью, и нынѣ князь Олександръ Ярославичь полкы събираеть новъгородьскыя.
— А мы, слобожане, князю нѣсмъ помочьникы, — отрезал бас гневно. — Он есть ворогъ всимъ слобожаномъ, на полюдье ходить, насилие въ слободѣ творить.
— А мы, Микуло, не князю помочи идемъ. Мы за Русьскую землю станемъ да за Господинъ Великыи Новъгородъ головы сложимъ. И ты намъ, Микуло, в семь дѣлѣ нѣси съвѣтъникъ, да!
Отец Онфима в гневе привстал, поднялся и Микула, но хозяйка протянула к ним руки:
— Господь съ вами, не гнѣваи ся, куме. Како полци воротяться, тако приидемъ помочи домы ставити. А нынѣ Иванъка Чудиновьскаго кузнеца чады възьми дому.
Мальчики стояли в сенях огорошенные. Во вставшем со скамьи гневном басовитом куме оба уз нали слободского старосту Микулу, того самого, что заточил их в поруб. Бежать надо, но куда? Ок на теплой избы выходят прямо во двор, и их, убегающих с крыльца, сразу заметят. Ваня вспомнил про недостроенное крыльцо холодной избы. Заскочив в ее прохладный полумрак, ребятишки разом налегли на дверь и вывалились в открывшуюся дыру.
Круглый дворик, на который они попали, был мастерской Онфимова отца, серебряных дел мастера. Здесь на длинных столах были расставлены готовые заказы: оклад к иконе, серебряная чаша — потир, обложка — оклад на Евангелие. В ящичках, поставленных друг на друга, разложены были приготовленные к продаже бусы, серьги, подвески, крупные височные кольца, рясны.
Во дворике, однако, их могли скоро найти. Ваня взобрался на один из столов, уцепился за верхнюю кромку частокола и, подтянувшись на руках, в мгновение ока перемахнул через стену. Вася последовал за ним.
Теперь беглецы стояли на бревнах мостовой и глядели, как валит по улице народ,
