Александр Власов - О смелых и отважных
— Это еще кто? — строго проскрипел карлик, увидев Глашу. — Ты, Графинька, спятила!
— Не ругайся! — отозвалась женщина, и Глаша по ее голосу почувствовала, что она побаивается уродца. — Это сирота! И удивительно смелая девчонка!
— Оч-чень интересно! — произнес карлик. — Меня эти смелые сироты чуть не накрыли сегодня!… Дуришь, Графинька! Очередной твой фортель!… Смотри — оставлю здесь!
— Не уйдешь! — раздраженно сказала женщина. — У меня на твой ковчег глаза наложены!
Карлик метнул злобный взгляд, стукнул ребром ладони по столу.
— Язык бы тебе отрезать!… А глаза твои — слепые! Кого сегодня грабанула? Видела?
Графинька не ответила. Они с Глашей стояли, как провинившиеся, а карлик сидел и задавал колкие вопросы.
— Видела? — повторил он. — Откуда везли муку, знаешь?
— На мельнице получили.
— Для кого?
— Не знаю… Не все ли равно?
— А я знаю… Ее тифозникам отпустили — в Боткинские бараки.
— Ну и что?
— А то, что теперь всю Лавру перероют!
— К утру уведу людей.
— К утру! — усмехнулся карлик. — Я тут больше ни на минуту не останусь.
— Уходи, — безразлично ответила Графинька.
Карлик встал. Приказал:
— Два мешка мне подкинешь!… Проводи.
— Посиди здесь, — сказала женщина Глаше и впереди карлика пошла по темному коридору.
Стройная, высокая, она двигалась легко и быстро. Карлик волочился сзади, как уродливый и нелюбимый мальчишка за своей красивой матерью.
Глаша осталась одна.
ОБЛАВА
Хлеб, топливо, транспорт — вот в чем особенно остро нуждался тогда Петроград. Это были труднейшие, переплетенные между собой проблемы. Транспорт не мог работать без топлива, а топливо и хлеб не на чем подвезти, потому что не хватало транспорта. На учете был каждый паровоз, каждый автомобиль, каждый железнодорожный и трамвайный вагон.
Городская партийная организация решила весной привести в порядок речной флот. В Смольный были приглашены матросы. Дубка назначили старшим. Задание дали такое — выявить все неучтенные плавсредства: баржи, катера, буксиры. Их надо было обезопасить на время ледохода, отремонтировать и пополнить ими городскую флотилию.
Дубок с группой матросов получили карту и допоздна засиделись в Смольном, обсуждая маршруты будущих походов по Неве вплоть до Ладоги. В тот же вечер они получили срочное задание и, развернув на столе подробную карту Невы со всеми ее притоками, заводями и причалами, что-то отмечали и чертили на ней.
Зазвонил телефон. Подозвали Дубка, и матросы увидели, что их новый командир, который, казалось, был твердокаменным, умеет волноваться.
Звонили из детского приемника и сообщили, что привезли семерых беспризорников. Юрия среди них не было, но несколько дней назад мальчишки видели его и даже разговаривали с ним. Есть предположение, что он попал к ворам, обитающим где-то в районе Невской лавры. Машина с патрульными сейчас выедет туда, потому что к Лавре, по словам беспризорников, направились еще двое из их компании.
— Место в машине есть? — спросил Дубок. — Человек на десять?
— Есть.
— Тогда ждите пополнение — скоро прибудем!
Положив трубку, Дубок посмотрел на матросов.
— Это не приказ. Это — просьба… Кто поедет со мной?
Матросов было одиннадцать. Все встали и потянулись за бескозырками.
Выехав на Старо-Невский проспект, машина сбавила скорость и поползла совсем как черепаха. Патрульные, матросы, Дубок и мужчина в очках, который теперь ехал в кабине с водителем, внимательно вглядывались в темноту, чуть разбавленную тусклым светом фар. Водитель первый увидел мальчишку. Хромая, придерживаясь рукой за стену дома, тот еле передвигал ноги, но упрямо брел вперед.
— Есть один! — сказал водитель тоном заядлого грибника, увидевшего первый гриб.
Мужчина постучал в заднюю стенку кабины — предупредил, чтобы в кузове были наготове. Машина подъехала вплотную к тротуару, и желтый свет фар выхватил мальчишку из темноты. Он прислонился спиной к дому и рукой, как козырьком, заслонил глаза от света.
— Молодец! Не побежал! — одобрительно пробасил Дубок, выпрыгивая из кузова. — Торопиться тебе некуда.
— Дубо-ок! — простонал Глебка. — Есть куда! Теперь и Глаша пропала! Я ее послал, а она пропала! И мальчишек нет! Убить могут! Спасать их надо! Нож у него! Финка!
Дубок удивился и обрадовался, узнав Глебку, но внешне ничем не проявил эту радость.
— Отдышись! — сухо сказал он. — Потом доложишь!
Глебка опять заговорил быстро, отрывисто, непонятно для других, хотя ему казалось, что яснее сказать невозможно.
— Забыл? — сурово оборвал его матрос. — Дубок одно и то ж два раза не повторяет!
Замолчал Глебка и вновь открыл рот только тогда, когда почувствовал, что сумеет рассказать все коротко и толково, как требовал всегда Дубок.
Выслушав его, матросы и патрульные переглянулись.
— Дело-то серьезное! — произнес мужчина в очках и, нашарив на поясе кобуру, спросил у Дубка: — Оружие у твоих с собой?
— Захватили.
— Рискнем или подмогу вызовем? Лавра — место темное…
— Нас двенадцать, да вас пятеро, — подсчитал Дубок. — Не батальон же там прячется!
— И то верно! — согласился мужчина и скомандовал:
— По местам!
Все побежали к машине. И Глебка бросился за Дубком, но упал на первом же шагу, наступив на больную ногу. Матрос легко подхватил его, поднял на руки, прижал к себе и прошептал с неожиданной теплотой:
— Прости! Забыл про твою ногу!
Он подбросил Глебку к борту машины. Чьи-то руки подхватили его и опустили на скамейку под брезентом.
Грузовик еще медленнее с потушенными фарами проехал два квартала и снова остановился.
Навстречу брела лошадь, запряженная в сани. Ее окружили и, приготовив оружие, приблизились. Ни груза, ни ездоков в санях не было. Вожжи волочились по снегу. Увидев людей, лошадь остановилась и доверчиво заржала, будто позвала к себе.
Не часто в холодном и голодном Петрограде бродили без присмотра кони. И это еще больше насторожило матросов и патрульных. Одного из них оставили с лошадью, а машина поехала дальше.
Больше никого не встретили до самой Лавры.
Здесь отряд разделился на две части. Одна половина во главе с Дубком перелезла через высокие закрытые ворота, а другую мужчина в очках повел в обход по Шлиссельбургскому тракту.
Глебка остался с водителем в машине.
Миновав монастырские строения, группа, которой командовал мужчина в очках, вышла к забору кладбища, и почти все одновременно заметили впереди две удалявшиеся фигуры: одну высокую, стройную, другую маленькую, детскую.
— Стой! — крикнул передний матрос.
Весь отряд, перегородив узкий тракт, цепью двинулся вперед. Женщина и мальчишка испуганно прижались к забору.
— Кто такие? — спросил мужчина в очках, подойдя к ним и всматриваясь в лица.
Фонаря ни у кого не было. Мужчина зажег спичку, осветил лицо женщины и опустил огонек вниз, чтобы рассмотреть мальчишку. Но это ему не удалось. Мальчишка уткнулся в меховое пальто женщины и заплакал удивительно противным скрипучим голосом.
— Кто такие? — повторил свой вопрос мужчина.
Мальчишка заревел еще громче.
— Зачем пугаете сына! — тихо и зло произнесла женщина. — Ворюги несчастные!… Пальто вам мое нужно? Нате — возьмите!
Она стала расстегивать пуговицы.
Матросы и патрульные заулыбались. Мужчина в очках сердито бросил наган в кобуру.
— Дура! — он потрепал мальчишку по плечу. — Не реви! Мы не воры! Не тронем твою мамку!… Куда шли в такую пору?
В это время на кладбище гулко раз за разом ударили два выстрела.
Матросы и патрульные без команды бросились к забору.
— Быстрей уходите — подстрелить могут! — сказал мужчина Графиньке и карлику и полез через забор…
Водитель и Глебка, который теперь сидел в кабине грузовика, тоже услышали два выстрела. Глебка беспокойно заерзал на сиденье.
— Наши?
— Наши! — успокоил его шофер. — Сиди, не дергайся.
Но сам он открыл дверцу, вылез и подошел к решетчатым воротам Лавры. Глебка потихоньку выбрался из машины, дохромал до него и ухватился руками за железные брусья.
Несколько минут стояли они рядом, прислушиваясь. Но выстрелов больше не было. Из ворот несло холодной сыростью. Казалось, что из кладбища вытекает липкая мерзлая тишина.
Глебка чувствовал себя несчастным и во всем виноватым. Были у него друзья. Где они? Юрия он сам бросил! И Глашу послал сам неизвестно куда. Одну! Ночью! В незнакомом для нее городе! Где она сейчас? Неужели пошла на кладбище?
Он бы ни за что не сунулся ночью на кладбище! Но то он, а то она! Скажет свое «чичас» и, если надо, полезет хоть в огонь.
— И зачем только кладбища в городе устраивают? — произнес он, забыв про водителя.
