Мирча Сынтимбряну - Большие каникулы
— Числитель… — послышался голос учителя.
— Да… числитель…
Я вернулся домой поздно вечером, с черной тоской в разбитом сердце и с фиолетовым зубами. И сразу взялся за числитель и знаменатель, за обстоятельство образа действия. Просидел я до ночи. В одиннадцать часов по радио сообщили: «На юго-востоке страны — обильный снегопад».
— Ну и пусть… Эта зима — сплошной обман…
Я смотрю на листок календаря. Он не обманывает. На полях лежит глубокий снег, но эти дроби — они такие трудные! Эх, почему мы не учим их весной? Почему как раз в декабре… когда идет такой густой снег?!
ПОДРУЖКИ
О, ЭТИ ССОРЫ ЗАКАДЫЧНЫХ ПОДРУЖЕК! Пролог расставаний — на-ве-ки! Душераздирающее зрелище!.. Подумать только, что эти пестрые фартучки, каждую минуту собиравшиеся в букет — как в гардеробе — расстанутся навеки, а их очаровательные владелицы будут смотреть друг на друга, не видя, как сквозь матовое стекло! Откуда — спросите вы — столько твердости в их хрупких сердцах? И в самом деле: легко ли расстаться с самой лучшей подругой, да еще навеки, и все же по-прежнему сидеть с ней за одной партой?
Вот, например, Аурика обидела Нушу. Как? При каких обстоятельствах? Это не важно. Обидела и все. (И если этого достаточно для Нуши, то достаточно и для вас, дорогой читатель.)
С тех пор они не разговаривают, даже не смотрят друг на друга. Целый день сидят, отвернувшись в разные стороны. (Разумеется, для того, чтобы отвернуться, они должны сначала взглянуть друг на друга. Но только — чтобы отвернуться.)
Теперь Аурика для Нуши больше не существует — или существует разве лишь для того, чтобы от нее можно было отвернуться. Но ведь есть еще ее никелированный циркуль, и задания про диаметр круга по геометрии. И вот в качестве владелицы циркуля, Аурика начинает существовать для нее снова… Но и теперь — лишь через посредника.
— Джетуца, пойди попроси у Аурики циркуль… но только чтоб она ни в коем случае не узнала, что это для меня…
— Почему?!
— Потому что мы поссорились.
— Ух ты! — искренно удивляется посредница. — Вы ведь были лучшими подругами?
Девочка заговорщически вращает глазами:
— Тс-с! Она смотрит сюда! Я больше про нее и слышать не хочу!
— Не говори?! А я ничего не знала… И давно это случилось? — тараторит скорее обрадованная, чем огорченная Джетуца.
— Давно… — Нуша закрывает глаза и пытается вспомнить — словно бы это случилось некогда… скажем, в конце тринадцатого века. — Дня три тому назад…
— И ты мне ничего не сказала! — упрекает ее подружка. — А из-за чего вы поссорились?
— Не могу тебе сказать.
— Да? Ну так знай, я на тебя рассердилась. — И, расплетая и снова заплетая косичку, она жалуется: — Не сказать мне, своей лучшей подруге?!
— Скажу тебе прямо, дорогая… позавчера я еще могла бы с ней помириться… может быть, даже вчера… Но сейчас!.. Никогда! Пусть она сама мирится. Я больше не могу. Не могу и все!
Посредница умоляюще складывает руки:
— Ах, дорогая, расскажи! Я сгораю от любопытства.
— Не могу.
— Ладно!.. Я рассердилась на тебя. Прощай без слов..
Она поворачивается на каблуках и удаляется большими шагами.
— Погоди! — бежит за ней Нуша. — Я тебе скажу… Видишь ли… я не могу с ней помириться…
Но смотри, не говори ей, я тебя заклинаю!.. Я не могу с ней помириться, потому что не помню, почему мы поссорились. Забыла, честное слово!
— Да? Значит, все-таки не хочешь сказать? — возмущается Джетуца. — А еще говоришь, что я твоя лучшая подруга! Ты лицемерка, притворщица! — И она удаляется, бросая в окно отсутствующие взгляды.
— Погоди, Джетуца, я вспомнила! Вот сейчас вспомнила!
Она обнимает ее за плечи и продолжает:
— Знаешь, почему я с ней поссорилась?
— Почему?
— Я поссорилась с ней три дня тому назад потому, что не сказала ей, почему поссорилась с тобой пять дней тому назад!
О, эти ссоры закадычных подружек!
САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ
ВОСЕМЬ ЧАСОВ УТРА. Легкий ветерок играет кольцами волос звеньевого Тудора. Мальчик стоит на третьей ступеньке каменной лестницы, а звено, расположившееся вокруг, уплетает опавшие за ночь черные ягоды шелковицы. На всем дворе остались только они да несколько крупных цыплят, целеустремленно, но безрезультатно клюющих остатки теннисного мяча, разбитого вчера вечером во время финальной игры лагерного чемпионата. За частоколом, шагах в пятидесяти отсюда, второе звено полет грядки с помидорами и огурцами на школьном участке, а третье, из малышей, украшает свежими кленовыми листьями красную вывеску у входа, на которой большими белыми буквами написано «ЛАГЕРЬ НАШЕГО ДВОРА».
Развеваемый утренним ветерком, флаг отбрасывает трепетную тень на лоб Тудора. Может быть, поэтому его задумчивость кажется еще более глубокой, и ребята с перемазанными ягодным соком подбородками и губами с уважением помалкивают. Или, может быть, все восемь человек молчат лишь оттого, что им уж очень нравятся ягоды шелковицы?
Тудор держит в руках листок бумаги. Да, нелегкое это дело — быть звеньевым во время каникул. У тебя под рукой десятки мероприятий, одно другого интереснее. Впрочем, разве это так уж плохо? Да, но видите ли… легко быть просто пионером… чтобы кто-то приходил и говорил тебе: «Вот что, братец, сейчас ты будешь делать то, а потом другое, затем, в час „X“ еще что-то, а в час „У“ — еще…» Но быть звеньевым — это совсем другое дело! Как выбрать из множества интересных мероприятий самое интересное? Впрочем, это, конечно, не невозможно.
Нужно только уметь подойти к ребятам, подумать вместе с ними, спросить их мнения…
Тудор подходит к ребятам: спускается на одну ступеньку, потом еще на одну.
— Ну, как вы думаете? Пойдем сегодня в лес или купаться?
— В лес!
— Купаться!
— В лес! Купаться!
Ошалелые птицы носятся по двору. Пионеры кричат так громко, что спелые шелковичные ягоды осыпаются им на головы.
— Погодите! — покрывает весь этот шум Тудор, снова забираясь на третью ступеньку. — Сядьте! Нужно все обдумать. В лесу мы набредем на лужайки и источники, будем залезать на деревья, ловить белок… Собирать цветы, грибы, ягоды…
— В лес! Пойдем в лес! За ягодами! За белками!
— За ягодами!
— За белками!
— За ягодами! За белками!
Звеньевой затыкает себе уши:
— Не кричите!! Чего вы запрыгали? Мы ведь еще ничего не решили… Нужно обдумать. Не лучше ли все же, не интереснее ли было бы на купалке? Там можно плавать, бродить в зарослях тростника, рыбачить, собирать ракушки. Разве это не интересно?
Мальчики радостно прыгают и отряхают пыль со своих полотняных сандалий, собираясь в поход.
— На купалку!
— На купалку!
Но Тудор озабоченно поднимается еще на одну ступеньку и машет листочком:
— Не спешите, товарищи! У меня здесь, вот на этом листочке, десятки интересных мероприятий… Зачем нам торопиться? Обсудим все спокойно и — к делу! Например, знаете ли вы, как выпускают газету? А книгу? Вот видите! А что, если нам пойти в типографию?
— В типографию!..
Звеньевой торжествующе улыбается и спускается еще на одну ступеньку.
— Конечно. Все это интересно… Но не кажется ли вам, что интереснее было бы посетить ферму? Не хотели бы вы увидеть трактор? Или лошадей? А? Поездить верхом на лошадях? Или помочь собирать абрикосы?
— На ферму! По коням! За абрикосами! — все восьмеро сгрудились вокруг ступенек и даже ягоды шелковицы выбросили…
— Погодите! Я еще не кончил! — взмокший от жары Тудор машет листочком и взбирается уже на пятую ступеньку. — Что бы вы сказали…
Десять часов утра. Солнце поднялось выше, тень шелковицы стала короче и, едва заметная, притулилась возле ствола. Но и мальчиков, кажется, стало меньше. Однако звеньевой этого не замечает. Он продолжает вносить предложения:
— А что если провести матч с лагерем № 2, на берегу озера? А потом покататься на лодках. Разве это не интересно?
— Ну, давайте же наконец куда-нибудь пойдем, — ворчат оставшиеся ребята, которые растянулись под деревом, спрятав головы в тени и выставив на солнце ноги.
— Нет, только без анархии… Сядьте. Нужно все обсудить. Я думал, мы понимаем друг друга. Вот здесь у меня приглашения на конкурс авиамоделизма… Или давайте делать змеев… Или…
Солнце стоит уже прямо над мачтой. Лицо звеньевого больше ничем не затенено. Оно блестит, словно намазанное жиром. Тень шелковицы стала еще короче. А звено испарилось. Остался один-единственный мальчик, толстяк, тоже обливающийся потом. И если бы не очень курносый нос, то кончик его наверняка бы остался на солнце.
— Или, товарищи… — продолжает Тудор, уткнувшись в свой список, — не думаете ли вы, что интересно было бы пойти в клуб, поиграть в шахматы, в настольный теннис?
