Эдуард Скобелев - Удивительные приключения пана Дыли и его друзей, Чосека и Гонзасека
У самого окна сидел пан Дыля с товарищами. Голодные, они с аппетитом ужинали. Перед каждым стояла тарелка постных щей и лежал кус хлеба.
— А не посмотреть ли нам телевизор? — спросил Чосек.
— Я лично пас, — ответил пан Дыля. — Ящик всегда давит на мои мозги и навязывает точку зрения, с которой нельзя согласиться. Они там все считают нас недоразвитыми, неспособными разобраться в том, что творится от имени народа. Но я не из тех, кого можно дурачить как угодно и сколько угодно!
— Пропагандистской тухлятины не меньше и в газетах, — сказал Чосек. — Мне лично это не мешает: слушая или читая чушь, я острее понимаю правду!
— Все равно засиживают мозги, — сказал Гонзасек. — Давно установлено: сто раз повторенная глупость становится привычнее правды. На это и расчет: сознание может сопротивляться, но проламывают подсознание. Пан Дыля прав: если не хочешь, чтобы язык покрылся язвами, не бери в рот дряни…
Как раз в эту минуту самоуверенный месье Канцон и начал выкрикивать о своих взглядах.
— Субчик не в меру разошелся, — усмехнулся Чосек. — Хлебнул помоев и вообразил себя суперменом.
— Не будем обращать внимания, — сказал Гонзасек. — Поскорее окончим ужин и пойдем спать. Завтра нужно встать до зари…
Между тем голос месье Канцона становился все громче и все увереннее. Он выключил телевизор, не спросив об этом пожилых, усталых от обид и обманов людей.
— Слушайте меня, — Канцон возбужденно размахивал руками. — У вас нет и не может быть достоинства, потому что у вас нет настоящих вождей! Если бы вы выбрали меня своим спасителем, я сумел бы превратить вас в европейцев! Хотя бы по виду! Все вы должны для начала записаться на мои танцевальные курсы! За подходящую плату я поставлю не только ноги, но и мозги! Моя фирма будет работать в три смены! Наше дело мы объявим международным и возьмем в спонсоры, то есть соумышленники и подельники, наиболее уважаемых людей планеты! «Через танцы — к цивилизации!» Если сегодня вы начнете хорошо танцевать мои танцы, завтра так же хорошо вы станете понимать мои указания!..
— Меня раздражает самореклама, — шепнул друзьям Чосек. И добавил уже для всего зала: — Лично я не собираюсь учиться танцам, но в любой работе готов поспорить с любым месье!
— Вот навозная копна средневековья и захолустья! — тотчас объявил учитель танцев, тыча в Чосека пальцем. — Смотрите, он не хочет учиться европейской культуре! Но я плевал на то, хочет или не хочет! Если он попадется мне в руки, он затанцует через пять минут мою авторскую «Деммазурку» или «Цукер-кадриль»!
— Не затанцую, — сказал Чосек. — Вы не по чину самонадеянны, сударь!
— Затанцуешь! Спорим!
— На тысячу рублей!
Спорщики взялись за руки, и кто-то из посетителей разбил ритуальное рукопожатие, что означало признание сделки.
— Сейчас все увидят, как надо работать с теми, у кого мозги бескозыркой! — объявил месье Канцон.
И тут вступился пан Дыля, видя, что Чосек погорячился и встрял в нехорошее дело.
— Маэстро, — обратился он к бахвалу, сохраняя на лице полную невозмутимость. — Позвольте и мне поставить условие на правах друга того, кого вы хотите научить «Цукер-кадрили», хотя, я полагаю, в нашем обществе ее исполняют давно и без всякого авторства. Если мой друг не затанцует через пять минут, как вы обещали, я попрошу вас публично извиниться за двусмысленные определения чужих качеств!
— Это мы еще будем посмотреть, — Канцон засучил рукава. — А ну, выходи на середину зала!
Это относилось к Чосеку, и он вышел, посмеиваясь, не вынимая рук из карманов.
Люди окружили спорщиков. Запахло крупной ссорой.
— Ну-с, приступим к занятиям! — тоном массовика-затейника начал месье Канцон, хлопками требуя тишины и внимания. — Кто первым в этом нищем и вшивом городе разучит сочиненный мною «Евргопак», получит приз в один доллар! Итак, сгибаемся в поясе до пола и начинаем мелкими шагами под музыку: раз, два!.. Вытащить руки из карманов, лезть в карманы — наша прерогатива!.. Раз, два!..
Чосек не двигался — с усмешкой глядел на расходившегося «маэстро».
— Где нет цивилизации, там могут не понимать, что такое доллар! Объясняю для тех, кого в детстве роняли темечком на булыжники: это сто семьдесят рубликов!.. Итак, продолжаем гопак, который от старорежимного отличается тем, что танцуют сразу все, на одном месте и, как правило, без одежды и обуви. На-ча-ли!.. Раз, два!..
Чосек не двигался, и тогда побуревший от ярости месье выхватил из-за пояса кнут.
— Руки из карманов!.. Танцуй или живьем вгоню в землю! Тут кругом мои люди, они научат любить свободу и не позволят глумиться над идеями повелителей мира!
Чосек и ухом не повел. Канцон размахнулся… Удар кнута пришелся в точности по тому месту, где стоял Чосек. Но Чосек. успел подпрыгнуть, все так же не вынимая рук из карманов. Жало кнута, щелкнув, просекло воздух.
— Ага, танцуешь? Ты еще и не так затанцуешь! Вот уберу из тебя шампур, и ты рассыплешься на мелкие части!.. Руки, руки из карманов!..
Канцон ловко владел кнутом: удары катились один за другим, но Чосек то пригибался, то отскакивал в сторону.
Публика довольно смеялась. Но это был жуткий смех.
— Если дрессировщик попадет кнутом, он рассечет несчастного пополам, — со слезами на глазах воскликнула какая-то старушка. — Неужели в зале нет мужчины, который решился бы прекратить безобразие?
— Я еще и тебя подпрыгивать научу, бесхвостая курица! — пригрозил женщине Канцон и вновь заработал кнутом, наращивая удары и постепенно загоняя Чосека в угол зала.
Теперь уже никто не смеялся. Слышались только удары кнута да тяжелое сопение учителя танцев. В том, что Чосека не минует в конце концов удар кнута, никто не сомневался.
И вдруг:
— Ваши минуты истекли!
К остановившемуся на миг, чтобы передохнуть, учителю танцев стремительно приблизился пан Дыля и молниеносным движением вырвал кнут.
— Вы не исполнили обещания! Прошу заплатить тысячу рублей и извиниться за словесный мусор, который вы здесь сыпали, не считаясь с правилами приличия!
— Да кто ты такой, паршивец? — Канцон двинул кулаком, разумеется, в пустоту: пан Дыля успел перехватить руку обидчика.
— Извинение и деньги!
— Мошенники, — неистовствовал Канцон. — Зовите полицию! Всех упрячу за решетку!..
И тогда пан Дыля употребил кнут: захватил ноги учителя танцев и дернул так, что тот рухнул на пол. Кнутом пан Дыля владел великолепно: не один год пас колхозное стадо.
Подхватившись с пола, грузный Канцон попытался убежать, но пан Дыля сделал новую подсечку.
— Черт с вами! — с пола закричал учитель танцев. — Вот вам десять долларов, этого с лихвой хватит на всю ораву! Все равно нищие останутся нищими и ублюдки останутся ублюдками!.. Завтра я с лихвой верну свои денежки! Все, все вы попляшете у меня! А этих чучел я повешу у ворот дома, который куплю, и каждому, кто будет плевать в их рожи, заплачу по гривеннику за плевок!
Он поднялся с пола, швырнул зеленую купюру и вознамерился было уйти. Но пан Дыля преградил ему дорогу.
— Тысячу рублей, — твердо произнес он в ледяной тишине. — Это условие, которое никто не отменит!
— У меня нет «деревянных»!
— Поднимите свой мусор!
Канцон взглянул на пана Дылю и, сообразив, что с ним не шутят, поднял купюру.
— Итак, — сказал пан Дыля. — Вы сейчас же разменяете доллары и поровну распределите тысячу рублей между всеми, кто присутствовал при споре. Эти люди — свидетели моей законной воли. Если же вы уклонитесь, я сыщу с вас в десять раз больше!
— Не сомневайтесь, — добавил Чосек, все так же не вынимая рук из карманов. — Вы готовы умереть за деньги. Мы готовы умереть за правду. И пусть кругом будут ваши родственники и холуи, земля будет гореть и у них под ногами!
Пан Дыля поклонился обществу, приподняв шляпу, и вышел из зала, сопровождаемый своими друзьями…
Как отличить дьявола
— Как отличить дьявола? — спросил однажды Чосек. — Теперь все видят, что вор громче всех кричит о честности, преступник разглагольствует о справедливости, невежда поучает с трибуны, пропагандисты-брехуны чаще всех клянутся в приверженности правде, закоренелые насильники вещают о свободе, развратники рассуждают о морали.
— Лично я определяю дьявольское очень просто, — сказал Гонзасек. — Оно вызывает массовый психоз, люди глупеют и черствеют на глазах, оно давит на мозги и душу своей противоестественностью и обилием пустопорожних словечек. Я запах его ощущаю, потому что дьявольское — это извращение сути человека: вместо сердечности — расчет и деньги, вместо совести — наглость, вместо труда — видимость активности, вместо правды — демагогия, вместо права — интересы шайки мошенников. Я всегда нахожу наиболее чистое там, где слуги дьявола более всего топчут ногами и брызжут слюною. Чаще всего теперь дьявол — на сценах, на экранах, на полосах газет… А что ты скажешь, Дыля?
