Рейф Ларсен - Невероятное путешествие мистера Спивета
Два Облака развел руки и тень исчезла. Стена снова стала пустой и ржавой.
Он на несколько секунд прикрыл глаза, а потом заговорил снова, глубоким и звучным голосом:
– Жил когда-то один воробей, и был он тяжело болен. Он не мог улететь осенью на юг со своей семьей, а потому велел родным лететь без него. Сказал, найду, мол, укрытие на зиму и встречу вас весной. Он посмотрел своему сыну в глаза и сказал: «Мы еще увидимся!» И сын поверил ему.
Два Облака очень здорово изобразил, как папа-воробей смотрит сыну в глаза.
– Отправился воробей к дубу и попросил, нельзя ли спрятаться у него в ветвях на зиму, укрыться от стужи – но дуб прогнал воробья. Бабушка говорила, дубы холодные, черствые деревья, а сердца у них крохотные. Бабушка… – Тут Два Облака умолк и словно бы на миг потерял нить рассказа. А потом встряхнул головой.
– Прости. Ну так вот. Потом воробей пошел к клену и попросился к нему. Клен говорил ласковее, но все равно отказался приютить птаху. Воробей спрашивал все деревья в округе, не укроют ли они его от непогоды. У бука спрашивал, у ясеня, у ивы, у вяза. И все сказали – нет. Ну можешь ли ты в это поверить?
– Во что поверить? – уточнил я на всякий случай.
– Нет, – заявил он. – Не спрашивай. Это входит в рассказ.
– Аааа, – сказал я.
– Вот уже и первый снег выпал, – продолжал Два Облака, – и бедный воробышек пришел в отчаяние. Наконец он прилетел к сосне. «Не приютишь ли ты меня на зиму?» – спросил он. А сосна отвечала: «Я бы приютила, но какой от меня прок? Только иголки, они не защитят тебя от ветра и мороза». «Ничего, хоть иголки», – весь дрожа, сказал воробей. И тогда сосна согласилась. Наконец-то! И можешь себе представить?
Я прикусил язык и ничего не сказал.
– Под защитой дерева воробей прожил всю долгую зиму. А когда пришла весна и на холмах расцвели цветы, он снова встретил свою семью. Сын его был сам не свой от радости, он и не чаял снова увидеть отца. Услышал об этом Творец и страшно разгневался на деревья. «Как же вы не приютили крохотную пичужку в трудный час?» – спросил он. «Прости нас», – отвечали деревья. «Вы никогда не забудете этого воробья», – заявил Господь и повелел, чтобы все деревья сбрасывали на зиму листву… то есть почти все, кроме одного. За доброту к бедной птахе сосна даже зимой не теряет иголок.
Он остановился.
– Ну как тебе?
– Не знаю.
– Но хорошая ведь история, правда?
– Да, вы ее отлично рассказали, – ответил я.
– На самом-то деле я не очень уверен, там про воробья говорится или еще о какой птице. Память у меня совсем плохая стала.{86}
Мы немного помолчали среди всего этого шума и грома, думая о птицах. Потом я спросил:
– А вы часто ездите вот так, на поездах?
– С тех пор, как сбежал из дому. А было это… постой-ка, толком и не скажу. Здесь года считать вроде как и ни к чему. Вот смена сезонов – это дело другое.
– А куда вы едете?
– Ну, скажу я тебе – в Вегас махнуть стоит. Обычно я прохожусь по племенным казино, потому что, если играешь в индейский покер, тебе дают пару кругляшек забесплатно. Круговорот кругляшек, – добавил он, сделав какой-то странный жест пальцем. Я кивнул с таким видом, будто что-то понял. – Но я в Вегас уже давно не заглядывал. Доил автоматы, знаешь, как это? Там тебя поят даровым виски, пока ты подкармливаешь счетчик.
Я снова кивнул и улыбнулся, словно бы вспоминая дни, проведенные в казино.
– Лучше всего в этом деле, что на дороге ты чего только не насмотришься. В смысле – я все на свете повидал. Как-то встретил во Флориде семейку профессиональных силачей – борцов с аллигаторами, четыре поколения чокнутых. А в Иллинойсе как-то видел, как птицы человека насмерть заклевали, без шуток. В этой стране чего только ни происходит, о чем по радио не рассказывают. Кстати о радио, приятель. У тебя запасных батареек не найдется? – вдруг встрепенулся он. – Мое радио вчера сдохло, а сегодня сдыхаю я. А мне без радио никак – стыдно признаться, питаю слабость к Рашу.
– Простите, – сказал я. – Могу дать вам компас.
Он засмеялся.
– Думаешь, малыш, мне нужен компас?
– Нет, – согласился я. – А птичий манок?
– Покажи-ка.
Я показал ему манок. Два Облака повертел его в руках, а потом быстро-быстро провел манком вверх-вниз, оттопырив мизинец. Манок слабо пискнул. Два Облака усмехнулся.
– Можно мне его взять?
– Конечно.
– А что мне тебе взамен дать?
– А не скажете, где тут «Макдоналдс»?{87}
– Направо на перекрестке. – Он показал на север. – Где молотки стучат. Я тутошних рабочих всех знаю: Тед, Лео, Айстер и Ангус. Славные парни, как вот мы с тобой. Тут даже и бык не злобствует. О. Дж. Лярурк. Мы его называем Начальник. Он любит, когда мы к нему так обращаемся. Начальник. И порнушку он тоже любит, так что у нас с ним типа как соглашение и все довольны.
– Спасибо, – сказал я и попятился. – Послушайте, а вы не знаете, когда этот вот поезд отправляется?
– Погоди-ка. – Тихонько мыча себе под нос, он достал мобильник и набрал номер. А потом поглядел на поезд и нажал какую-то последовательность цифр.
– Что вы делаете? – удивился я.
Он покачал пальцем. Мы еще немного подождали, а потом его телефон запищал.
– Говорят, в 23:12. Так что время у тебя еще есть.
– Откуда вы знаете?
– Бродяжья справочная.
– Бродяжья справочная?
– Ой да, ты ж еще зеленый, я и забыл. Ну, понимаешь, со старых добрых времен все немножечко изменилось. Бродяги тоже умеют пользоваться техникой. У одного парня из Небраски есть доступ к главной базе – говорят, он на почте работает, – но точно никто не знает, все шито-крыто. Ну и он наладил особую службу для безбилетников. Ты набираешь специальный номер и вводишь номер вагона, – он показал на поезд, – а система отвечает тебе, куда и когда этот вагон отправят.
– Ух ты! – восхитился я.
– Сам знаю, – согласился он. – Жизнь не стоит на месте. Надо шагать в ногу. Если индейцы не будут шагать в ногу, им каюк.
Порывшись в карманах, он вытащил ручку и клочок бумаги, что-то на этом клочке написал и протянул мне.
– Вот, справочная. Попадешь в заваруху, можешь воспользоваться – но если тебя кто поймает, сожги… а лучше – съешь.
– Спасибо! – поблагодарил я.
– Да без проблем! Спасибо за манок. Мы, перекати-поле, должны друг дружке помогать.
Я уже стал одним из «нас, перекати-поле»!
– Надеюсь, не заблудишься, – сказал Два Облака. – Вот в Чикаго, там будет посложнее. Больно город большой, всякое может быть. Смотри, вскакивай только на желто-синие товарняки CSX – они идут на восток. Пользуйся справочной, а если нет телефона – просто спрашивай. Рабочие по большей части дружелюбны, особливо если купишь им пива. Хотя… для этого ты как-то молодо выглядишь. Тебе сколько?
– Шестнадцать, – сказал я, и тут же коренные зубы у меня заныли. У меня всегда болели зубы, если я врал.
Два Облака, ничуть не удивившись, кивнул.
– Вот и мне примерно столько же было, когда я вошел в игру. Дедушка помер, вот я и дал деру. До сих пор иной раз себя все еще ребенком чувствую. Мой тебе совет – ты этого не теряй. Мир будет из шкуры вон лезть, чтоб тебя пообломать, но если сумеешь до конца дней так и держаться за вот эти шестнадцать, ты победил.
– Хорошо. – Я готов был сделать все, что он мне ни скажет.
– Два Облака, – произнес он, поднимая два пальца.
– Пока, Два Облака.
– Пока, Воробей. Надеюсь, ты найдешь свою сосну.
Шагая вдоль рельсов, я слышал, как в темноте то громче, то тише свистит манок.
Глава 6
О «Макдоналдс», благодарю тебя за твой благословенный сияющий трезубец!
Доктор Клэр никогда не разрешала нам есть в Макдаке на Харрисон-авеню, хоть я не слишком-то постигаю смысл этого запрета: она позволяла нам с Лейтоном сколько угодно набивать животы рядом, в пирожковой, где подавали куда более вредную еду.{88}
Как-то раз я пристал к доктору Клэр с вопросами насчет критериев ее эмбарго на Макдаки, но она просто-напросто заявила: «Слишком много их развелось». Как будто в этих словах был какой-то смысл. Однако хотя ее логика от меня ускользала, она была моей матерью. Дело матери – устанавливать правила, а дело ребенка – их выполнять, какими бы вздорными они не казались.
Когда мы ели в пирожковой, я часто смотрел через парковку на две пластиковые арки – скорее желтые, чем золотые, но все равно неимоверно соблазнительные. Наблюдал за толпящимися вокруг горок на игровой площадке малышами, за бесконечной чередой ползущих мимо окна для автомобилей пикапов и минивэнов. Это место притягивало меня как магнит, беспричинно. И собственно говоря, не одного меня, а практически все двенадцатилетнее население округи. Однако в отличие от большинства я был буквально вынужден зорким взором ученого документировать все составляющие этого притягивающего луча, хотя мои мышцы так и порывались рвануть в красно-желто-оранжевый приют. Я как-то читал, что эти цвета усиливают аппетит (исследования подтверждают).
