Мечтать не вредно - Ирина Владимировна Бессонова
– Нет, мы всё прекрасно помним! – Тоня протестующе тряхнула длинными косичками, которые успели уже как следует расплестись.
– Ну и что же связывает в таком случае любую идею и её воплощение при условии, что прочие переменные не учитываются, а конечный результат больше нуля?
– Твёрдое намерение, или воля, – Тоня ответила так, словно это был хорошо выученный ею урок, и лицо Серафимы Игнатьевны вновь озарилось тонкими лучиками едва заметных морщин. – Только как это получается, я не знаю…
– И я тоже, – Лерка затаила дух, чтобы не пропустить ничего важного: в отличие от Тони она не совсем понимала, о чём идет речь, хотя ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.
– Видите вон ту калитку? – старуха указала куда-то в сторону, и девочки только сейчас заметили, что чуть поодаль скверик заканчивается невысокой оградой, и там есть выход, который, однако, заперт и, судя по заржавевшему навесному замку, давно уже не использовался никем. – Попробуйте её открыть – и тогда вам всё станет ясно. А иначе вы не узнаете того, что хотите, и никто не сможет вам это объяснить.
– Но она закрыта на огромный замок…
– И у нас нет ключа…
Девочки в недоумении переглянулись, не понимая, чего от них ждут.
– Это неважно. Мы ведь говорим о воле. Разве вам нужен ещё какой-то ключ?
– Кажется, я догадалась! – Тоня радостно хлопнула в ладоши, и лихорадочный румянец двумя яркими пятнами заалел на её маленьких щеках. – Мы должны очень сильно захотеть, чтобы эта калитка открылась.
– Умница! – старуха с довольным видом кивнула головой. – Но просто захотеть чего-то слишком мало. Нужно поверить, что вы можете это сделать. И тогда никакой заржавевший замок не помешает получить вам то, что твёрдо задумано и поэтому должно случиться.
Лерка слушала так внимательно, как будто от этого зависело всё в её тесном крохотном мире. До сих пор она мало что могла в нём изменить и даже никогда не думала о том, каким всё-таки она хотела бы его видеть. Чаще приходилось выполнять то, что говорят другие. И все её проказы и шалости были чем-то вроде протеста или несогласия с тем, что временами с ней и её сестрой происходило. Она росла маленьким бунтарём, и всё потому, что её желания были никому неизвестны или неинтересны, и она сама не верила, что они могут осуществиться. И только сейчас вдруг стало ясно, как она была неправа.
Не мигая уставившись на запертую калитку, девочка постаралась отогнать прочь все мысли, кроме одной. «Ну, давай же, открывайся! Слышишь, что тебе говорят?» громко застучало в её напряженном мозгу, а глаза начали буравить непослушный замок так, словно хотели распилить его на части. «Всё равно ты рано или поздно откроешься, потому что я очень-очень-очень этого хочу! Но лучше всё-таки рано, чем поздно, потому что… так должно быть!»
Заботливая рука мягко опустилась на её тоненькие плечики, которые за лето не только потемнели на солнце, но даже слегка обгорели и покрылись едва заметными рыжеватыми веснушками. От непривычных усилий и сосредоточенности Леркины плечи сейчас чуть-чуть приподнялись, выдавая девочку с головой.
– Нужно делать всё плавно, легко и без резких движений… Словно ты скользишь по гладкому льду. Главное, не бояться как следует оттолкнуться, чтобы оставить за собой всё, что кажется очевидным и неизменным… Это всего лишь видимость, или привычное заблуждение. Так думают те, кто сомневаются в самих себе и не умеют ни искать, ни находить то, что ищут…
– Мне нужно оттолкнуться от той калитки? – Лерка в смятении обвела глазами всё, что только могла увидеть вокруг, ища надёжную точку для опоры.
– От того, что она закрыта, и от того, что у тебя нет ключа. Сомневаться нужно не в собственных силах, а в фактах, в которых ничего неоспоримого на самом деле нет.
Лерка ещё раз попробовала напрячь всю свою волю. Она зажмурилась, чтобы не видеть злосчастную калитку с пугающим её огромным замком, и попыталась убедить себя в том, что это неправда и только кажется таким тем, кто не верит в свои силы. Скучным людям, похожим на тётю Алину, у которых в голове ничего, кроме принципов и правил. Она ни в коем случае не должна вырасти ни скучной, ни противной. И для этого ей нужно сейчас как следует постараться. Сделать всё возможное. И невозможное тоже…
Ещё немного и Лерка, наверное, взорвалась бы от перенапряжения, но тут случилось нечто, чего она совсем не ожидала.
– Отлично сделано! Для первого раза просто безупречно!
Лерка открыла зажмуренные глаза и словно сквозь пелену внезапно опьянившего её восторга увидела, как узкая щель обозначила просвет там, где прежде всё было глухо заперто и недоступно даже для солнечных лучей. Старый замок беспомощно болтался на раскрывшейся дужке. А покрасневшая от смущения Тоня застенчиво улыбалась и теребила край своего испачканного платья.
– Вот это да! – Лерка перевела восхищенный взгляд с сестры на Серафиму Игнатьевну и обратно. – Как это у тебя получилось? Ну, ты, Тонька, даёшь! Здорово! Вот бы и мне так!
– И у тебя тоже непременно получится. Я знала, что из вас выйдут способные ученицы, – в голосе Серафимы Игнатьевны слышалось одобрение, и новая волна эмоций тут же захлестнула Лерку с головой: она почувствовала себя почти счастливой, хотя ничего у неё ещё не вышло.
– И всё это совсем не так сложно. Ты только расслабься… И тебя саму понесет вперёд…
Тоня подбирала слова, пытаясь объяснить, что именно нужно сделать, и Лерка попробовала взять себя в руки. Это было непросто: расслабиться, когда столько разных чувств постоянно увлекают куда-то в сторону и не дают ни на секунду остановиться. Её и так всё время куда-то несет. Только она не знает, в том ли направлении и от чего именно ей тут оттолкнуться. Вот если бы кто-нибудь помог и подсказал, куда ей нужно! Но, наверное, она должна разобраться в этом сама.
Лерка бросила рассеянный взгляд в сторону калитки, которая распахнулась ещё шире, потому что ничего, кроме ржавых, с трудом справляющихся со своей задачей петель, уже не сдерживало её, и увидела кусочек улицы, что-то вроде узкого тротуара, пробегающего рядом с проезжей частью. Он был совсем тесный и так близко прижат к самому забору, что напоминал скорее очерченную кем-то межу, чем дорожку для пешеходов. И на этой крохотной пограничной черте, разделяющей полное бездействие здесь и непрерывное движение там, стояли двое и о чём-то говорили. Лерка тут же их
