Нина Данилевская - Тропою разведчиков
Глава двенадцатая
Особое задание
Фронтовой вездеход, в котором Балашова везли в штаб обороны Севастополя, подпрыгивал по неровной дороге. Молодой партизан смотрел на разрушенный город, и сердце его сжималось острой болью. Повсюду были обгоревшие развалины. Мостовые усеяны битым кирпичом, щебнем, осколками стекла. Путь то и дело преграждают огромные воронки, следы вражеских бомб.
Вездеход дрогнул и остановился. Перед ним зияла яма — след попадания чудовищного по размерам снаряда. Она как бы пополам делила улицу. Впрочем, улицы здесь не было. Среди груд камней возвышались только ворота. На них уцелела эмалевая дощечка с надписью «Улица Нагорная, № 3». Сколько же мог весить причинивший такие разрушения снаряд?
— Пять тонн смерти, — будто отвечая мыслям Балашова, сказал его спутник, молодой лейтенант. — Это «Шварцхорст»!
Балашов не понял, о чем говорит лейтенант, но спрашивать не стал.
Он закрыл глаза. Сказывалось утомление после невероятно тяжелого трехдневного перехода. Вражеские заставы они с Рублевским миновали благополучно, но уже на самых подступах к городу попали на заминированное поле… Балашов зябко повел плечами, вспомнив трагическую гибель Рублевского. Сам он уцелел только чудом и глубокой ночью, почти падая от усталости, добрался до переднего края наших войск.
Лейтенант тронул своего спутника за руку:
— Приехали. Вот КП.
Глубокая штольня, высеченная в массиве скалы, была разбита на отсеки. Здесь расположился командный пункт штаба обороны Севастополя.
В кабинете горело электричество. У адмирала слезились под очками усталые глаза. Совещание с начальником разведки близилось к концу, когда вошел Балашов.
Увидев партизана, адмирал поднялся и шагнул ему навстречу.
— Молодец! — сказал адмирал. — Ценнейшие сведения принес. Мне уже доложили. Рассказывай теперь, как вам все удалось.
Услышав о телохранителе майора Фурста, адмирал расхохотался:
— Охранял, значит? Передай вашему силачу от меня особую благодарность. Сегодня утром мы уже задержали этого «фотографа», специалиста по связи с аэродромом… Продолжайте! — Приказ адмирала был теперь обращен к начальнику разведки.
— Авиация не смогла установить координаты орудия. Расстояние даже для звукометристов слишком велико, товарищ адмирал. Дешифровка их данных дает лишь приблизительный район. Это где-то возле Бахчисарая.
— Значит, близко к району вашего отряда, — повернулся адмирал к Балашову. — Речь идет об уникальной артиллерийской установке, которую гитлеровцы называют «Шварцхорст».
Балашов припомнил гигантскую яму на дороге, слова лейтенанта…
А адмирал продолжал:
— Необходимо обнаружить это орудие. Мне пришла в голову новая мысль. Ваш отряд поможет нам. Мы пошлем к вам опытного разведчика Кожухаря. Знаете такого?
Балашов кивнул.
— Он должен будет найти место, где установлено орудие. Дайте ему в помощь двух разведчиков отряда, хорошо знающих район. Товарищ начальник разведки!
— Слушаю.
— Когда партизан Балашов отдохнет, свяжите его с Кожухарем. Переброску обоих в отряд осуществите морским вариантом. Придайте рацию, иначе сведения будут залеживаться по ту сторону фронта. Выполняйте!
Адмирал пожал Балашову руку и, усталым жестом сняв очки, потер воспаленные глаза. Адмирал недосыпал уже много месяцев — с начала войны.
«Морской охотник» удачно избежал встречи с вражескими судами, блокировавшими Севастополь, и затерялся в открытом море.
К берегу подходили в полной тишине. Нигде ни огонька. Попрятались звезды. На месте, где полагалось быть луне, тускло просвечивало белесое пятно. За бортом катера глухо плескалась черная вода.
План был таков: примерно в полумиле от берега Кожухарь и Балашов на небольшой шлюпке покидают катер. Добравшись до берега, они топят шлюпку и уходят. «Охотник» ждет двадцать минут. Если высадка прошла удачно, Кожухарь не дает никаких сигналов.
Ветер был прижимной, и шлюпка, проваливаясь между волн, быстро приближалась к берегу. Греб Балашов, Кожухарь сидел на носовой банке, настороженно вглядываясь вперед. Стал слышен шум прибоя. Вдруг справа вверху что-то ослепительно вспыхнуло. Через мгновение луч прожектора с горы Кошка осветил кромку берега.
Балашов перестал грести, и сейчас же удар волны чуть не перевернул шлюпку.
— Греби! Что же ты! — рванулся к нему Кожухарь.
Балашов уже опомнился от неожиданности и налег на весла.
Луч прожектора, описывая дугу, подбирался к шлюпке. Еще секунда, и он ее накроет. В это время с катера ударили по прожектору из пулемета длинной очередью трассирующих. Луч рывком перебросился к катеру.
Взревев моторами, «охотник» заметался, отвлекая прожектористов от шлюпки.
Разведчики не заметили, как очутились в полосе прибоя. Подхваченная накатом волны, шлюпка рванулась вперед и с треском вклинилась между камнями. Удар был настолько силен, что Кожухаря и Балашова выбросило в ледяную воду.
— Спасай рацию! — крикнул Кожухарь.
Но было уже поздно. Драгоценный груз исчез в воде. Волны яростно били обломки лодки о прибрежные камни.
По камням, по обледенелому плитняку с трудом карабкались двое разведчиков. Скользко! Окровавленные пальцы срываются с острых камней. Автоматы цепляются за выступы скал и колючий кустарник. Но разведчики упрямо ползут вперед и вперед к лагерю на Абдуге.
К полудню они выбрались на высокогорное плато. Там их подстерегал ветер, стремительный и морозный.
Обойдя глубокую расселину, они внезапно бросились в снег — прямо на них шли трое людей. Крутила поземка, очертания фигур были смутны, и это не позволяло разглядеть их одежду. Кожухарь сорвал с плеча автомат и в ту же секунду услышал:
— Бросай оружие! Живо!
Он обернулся. В трех шагах стоял высокий человек в кожанке с изготовленным к стрельбе автоматом.
— Бросай оружие, тебе говорят!
Балашов поднялся, отряхивая снег:
— Здорово, Полтора-Ивана! Веди к командиру.
— По всем данным, орудие установлено где-то под Бахчисараем, — говорил Кожухарь, щурясь от дыма в жарко натопленной землянке. — Мне надо двух толковых парней. Впрочем, один есть. — Он указал на Балашова. — Другого подберите, чтобы хорошо знал район и город.
Виноградов с сомнением покачал головой:
— Есть такой человек, но вряд ли вам удастся проникнуть в Бахчисарай. Там штабы и вторые эшелоны противника.
— На месте будет видно, — сказал Кожухарь.
Командир отряда секунду подумал и произнес:
— Пойдете с Рындиным. Он знает все ходы и выходы.
— Тот самый Рындин? Артист цирка? — Кожухарь довольно усмехнулся.
— Тот самый. Он коммунист, крымский житель, знает хорошо район. У Рындина есть связи и в Бахчисарае.
Кожухарь удовлетворенно кивнул.
— Когда думаете выходить? — спросил начальник разведки.
— Как только будут готовы люди, — ответил Кожухарь.
Идут разведчики, и за ними по глубокому снегу тянется цепочка следов.
Искрится снег, слепя глаза. На свирепом ветру немеют лица, не хватает дыхания. Дважды пришлось переходить незамерзшие горные речки. Через первую удалось перекинуть небольшую сосенку. Следующую переходили вброд — под руками ничего не оказалось.
После переправы одежда затвердела и резала тело.
Чтобы не замерзнуть, бежали по глубокому снегу. А впереди — нетронутая целина. От теплой задымленной землянки до Бахчисарая тридцать с лишним километров — это если считать напрямик, а по занесенным снегом горам — все семьдесят.
К окрестностям Бахчисарая разведчики подходили поздней ночью.
В трех километрах от Бахчисарая, на вершине изрытой скалы, спит древняя цитадель крымских ханов — Чуфут-Кале. Скалы вокруг опоясаны ярусами доисторических пещер. От развалин древней крепости, от улиц, высеченных в камне, веет старинными преданиями.
Из-за туч показалась луна, когда разведчики подошли к Чуфут-Кале.
— Где-то здесь древнее кладбище Иосафат, — предупредил Рындин.
— Вот оно, ч-черт! — выругался Балашов, натыкаясь на какой-то памятник.
— Прекратите разговоры! — скомандовал Кожухарь.
Разведчики начали подниматься вверх.
Тусклый свет луны освещал улицы пещерного города. Нагруженные хворостом, собранным по дороге, разведчики бродили по лабиринту пещер до тех пор, пока Кожухарь не остановился.
— Вот подходящее место. Просторно и чисто.
— Каюта экстра-люкс! — засмеялся Балашов, погладив шероховатую стену пещеры.
Через несколько минут в пещере затрещал огонь. Разведчики расположились у костра. Скоро от мокрой одежды повалил пар.
— А здесь кое-кто побывал до нас… — задумчиво сказал Балашов.
— Давно? — спросил Рындин, подозрительно оглядывая углы пещеры.
— Думаю, этак лет триста — четыреста назад. А может, и тысячу.
