Нина Данилевская - Тропою разведчиков
Мороженое было забыто. Ребята выхватывали друг у друга газету.
— Давайте напишем Васе, что мы ищем сумку комиссара! — предложила Наташа. — Ведь теперь мы знаем его адрес…
— Идея! — загорелся Женя. — Вася поможет — я уверен! Мальчишки всегда всё знают.
— Какой же он мальчишка! — засмеялся Юра. — Через столько-то лет… — И, став серьезным, добавил: — А предложение хорошее. Не будем откладывать. Давайте сейчас и напишем, благо время есть.
Тут же за столиком ребята принялись сочинять письмо. Марк вырвал из записной книжки листок и, вооружившись авторучкой, стал писать.
Когда письмо было готово, все под ним подписались и побежали сдавать на почту. Отправив письмо, Юра взглянул на часы и ахнул: до срока, назначенного Балашовым, осталось три минуты. Крича и толкаясь, ребята бегом кинулись в порт. Стремглав взлетели они по трапу (вахтенный с изумлением посторонился) и чуть не сбили с ног вышедшего навстречу Балашова.
Сконфуженный Юра, задыхаясь, остановился.
— Явились по вашему приказанию, — доложил он заранее приготовленной фразой.
— Вижу! — хохотал Балашов, растопырив руки, чтобы удержать Женю и Митю, которые в азарте налетели на него. — Ну, будем знакомы! Пошли в каюту, ребята!
В каюте над койкой тянулись полки с книгами. Книги были крепко принайтовлены на случай качки специальными зажимами, вроде тех, какие бывают на иллюминаторах. Марк сразу разглядел, что больше всего тут было книг о путешествиях и трудов по навигации. На небольшом письменном столе друзья увидели фотографию в рамке.
— Смотрите, ребята, Петр Сергеевич! — крикнул Юра.
Действительно, на фотографии вместе с моряками был снят худощавый серьезный парень в полушубке и ушанке. Он выглядел гораздо моложе Запольского, но сходство было несомненным.
— А меня не узнаете? — спросил Балашов. — Впрочем, в убеленном сединами старце, конечно, ничего не осталось от прежнего красавца юноши?
— Нет, осталось! — засмеялась Наташа. — Я вас сразу узнала. Третий справа мальчик — это вы!
— Мальчик? Да мне тогда кончался второй десяток!
— А это что? — вдруг, воскликнула Наташа, увидев открытый альбом.
На страницах его были наклеены красочные этикетки от спичечных коробок. Каких только картинок тут не было — морские пейзажи, горы, девушки под зонтиками, индейцы в вигвамах…
— Не узнали? Спички! Да, да, те самые спички, которыми вы пользуетесь каждый день.
— Таких красивых картинок мы еще не видели, честное пионерское! — От восхищения Женя Андрющенко даже языком прищелкнул. — Где вы их достали, Михаил Григорьевич?
— А я, ребята, почти всегда в плавании, вот и собираю спичечные коробки разных стран и народов. И давненько собираю.
— Вы — коллекционер? — почтительно спросил Марк.
— По-ученому собирателей спичечных этикеток зовут филоменистами.
— О филателистах, собирателях почтовых марок, я слышал. А все-таки почему спичечные коробки? Вы их за красоту полюбили?
— Почему? Началось это просто. Зайдешь в какой-нибудь порт, закурить нужно, вот и покупаешь коробочку. А потом привлекли меня этикетки на коробках — разнообразные, красочные. Стал собирать этикетки — русские и зарубежные. Заинтересовала меня их история. А история спичек прелюбопытная.
— История? А мне, по правде сказать, казалось, что спички всегда были. — Юра был смущен.
— Да нет, не всегда. — Балашов оживился. — Первые спички появились не так уж давно, в 1816 году, в Париже, а в России — в год смерти Пушкина, в 1837 году. Продавали их поштучно или десятками. И без коробок. Коробок тогда не было.
— А картинки, наверное, появились еще позднее?
— Конечно. Зато теперь этикетки рисуют художники. Видите, какие чудесные краски на индийских и китайских пейзажах?
— А это что? — воскликнул Марк. — Море и горы. Как похоже на крымский берег.
— Это итальянский приморский город Сорренто. А вот наши советские этикетки.
Ребята увидели на картинках летящие самолеты.
— Смотрите, поход ледокола «Красин», перелет Москва — Северный полюс — Америка, этикетки времен Великой Отечественной войны. А это совсем недавние — 800 лет существования Москвы, фестивальные…
Ребята с увлечением рассматривали картинки. Вдруг Женя вскрикнул:
— Ой! Это же Том Сойер и Гек Финн! Смотрите, Гек перекинул через плечо дохлую кошку!
— Узнали своих любимцев? Правда, они здесь как живые? На этой этикетке в связи с юбилеем писателя Марка Твена американцы изобразили памятник Тому Сойеру и Гекльберри Финну.
— Как — памятник? — воскликнула Наташа. — Их же не было!
— Не было? — Балашов хитро прищурился. — А как же вы их узнали?
— Ну, кто не читал книгу о Томе Сойере! — ответил Марк.
— Вот именно. Ребята всего мира читали эту книгу и знают ее героев. Памятник им поставлен в городке Ганнибале на реке Миссисипи, где автор приключений Тома и Гека провел свое детство. Там, на Кардиффском холме, стоят отчаянно смелые мальчишки в рваных штанах. Они готовятся к очередному похождению.
— А вы их видели?
— Нет. А вот другие памятники литературным героям случалось видеть.
Балашов показал ребятам коробку, на которой была изображена бронзовая девушка с рыбьим хвостом. Сидела она на скале и смотрела в голубую даль моря.
— Русалочка Андерсена! — захлопала в ладоши Наташа.
— Видишь, как легко ты ее узнала. Сидит эта русалочка в Копенгагенском порту, где мне довелось не раз бывать.
— А еще кому из литературных героев поставлены памятники?
— В Мадриде есть памятник Дон Кихоту и Санчо Пансо. В Италии, в селении Коллоди, — деревянному мальчику Пиноккио. У нас он известен как Буратино по книге Алексея Толстого «Золотой ключик». Читали, конечно?
— Сколько вы знаете, сколько повидали! — с восхищением проговорила Наташа.
Женя вдруг предложил Балашову:
— Давайте меняться, Михаил Григорьевич! У меня знаете сколько марок собрано! Со всех писем сдираю. Даю три марки за любую вашу коробочку. Идет?
Командор возмущенно посмотрел на приятеля.
Балашов, откинув голову, громко захохотал.
— Нет, брат, не идет! Ведь неизвестно, какие марки ты с писем сдираешь. Зачем же кота в мешке покупать? Ну-ну, шучу! — дернул он за вихор огорченного Женю. — Так и быть, возьмите каждый на память по коробочке. А сейчас я еще кое-чем вас обрадую. Подождите!
Балашов вышел из каюты, и ребята сразу накинулись на Женю.
— Попрошайка ты! — кипятился Митя.
— Как тебе не стыдно! — поддержала его Наташа.
Марк укоризненно качал головой, а Юра демонстративно отвернулся.
Женя опустил голову. Губы его дрогнули. Наташе вдруг стало его жаль.
— Ладно, не огорчайся, — шепнула она. — Михаил Григорьевич ведь понял, что ты не жадный — просто интересуешься. А я тебе и свою коробочку отдам.
Скрипнула дверь — вошел Балашов.
— Ну-ка, угощу я вас итальянскими дарами. Они нравятся всем ребятам. Прошу!
Старпом поставил на столик тарелку с золотистыми мессинскими апельсинами. Ребята сначала отнекивались, а потом с аппетитом принялись уничтожать их. Очищая апельсин, Женя о чем-то горячо шептал на ухо Юре.
— Самое время, — расслышал Балашов. — Ведь Рындин еще когда соберется…
— Вы что шепчетесь, заговорщики? — Балашов подмигнул. — Рындина поминаете? Слух-то у меня морской…
Юра, покраснев, поспешил разъяснить:
— Вы ведь с Рындиным в разведку ходили, Михаил Григорьевич. Он нам про артиста цирка рассказывал, а что было с вами в Севастополе и после, когда вы вернулись, не успел рассказать. Обещал и не успел. А нам интересно! Может, вы…
— Вот вы чего хотите, — усмехнулся Балашов. — Мы и вправду тогда на интересном задании с Семеном Трифоновичем побывали. Возглавлял нашу маленькую группу замечательный разведчик Кожухарь. Пожалуй, если бы не Кожухарь, «Шварцхорст» не замолчала бы еще долго…
— Какой «Шварцхорст»? Что за странное название? Расскажите, Михаил Григорьевич!
— «Шварцхорст» как раз связан с тем особым заданием, которое довелось выполнять мне с Рындиным. А странное название что значит?.. Смотрите!
Балашов достал с полки книгу и развернул ее. На титульном листе стояло:
ИТОГИ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ.
Сборник статей. Перевод с немецкого.
— Гитлеровский генерал Эрих Шнейдер в своей статье здесь пишет, что под Севастополь была доставлена сверхмощная артиллерийская установка. С громадного расстояния она стреляла по осажденному городу снарядами весом в пять тонн. Рассказав об этом, Шнейдер, однако, признает, что, несмотря на громадные затраты, орудие оказалось малоэффективным. А почему так случилось, кто был повинен в «малоэффективности» гигантской пушки, названной немцами «Шварцхорст», знают пока немногие.
Глава двенадцатая
Особое задание
Фронтовой вездеход, в котором Балашова везли в штаб обороны Севастополя, подпрыгивал по неровной дороге. Молодой партизан смотрел на разрушенный город, и сердце его сжималось острой болью. Повсюду были обгоревшие развалины. Мостовые усеяны битым кирпичом, щебнем, осколками стекла. Путь то и дело преграждают огромные воронки, следы вражеских бомб.
