Валентин Гноевой - Гучок
– Как думаес, мы узе близка к севелнаму полюсу?
– Не знаю, – ответил Гучок. – Помнишь, в какой шубе Дед Мороз к нам приходит всегда. Значит, у него дома так же холодно, как и у нас зимой.
– А как думаес, – не унимался Игорёк, – куда будит паказывать компас, када мы будим узе на полюсе? Видь, там севела узе нет! Там клугом юг!
– Наверное, в землю, – предположил Гучок.
– Эта сто палуцяеца? Дед Малос в ноле зивёт? – изумился Игорёк.
– Почему в норе? Он, скорее всего, живёт в каком-нибудь дворце…
– Там ва двалце снезная калалева зивёт, – авторитетно заявил Игорёк. – Эта я тоцьно знаю. У ниё там децкий садик. Она туда забилает вледных дитей. И заставляит иглаца лидяным канстлуктолом. И если дитей вецелом никто не забилает, … ну, там, сислёнка сталсая или ладители… то ани астаюца там спать…
И тут Игорька осенила какая-то мощная мысль. От её мощи он чуть не съехал с дороги.
– Стой! Вот мы с табой глупыи! Как эта я ланьсе не сааблазил!
Он шлёпнул себя ладонью по лбу и возбуждённо заговорил:
– Нам нада была повледницять! И мы бы мигам аказались на севеле ва двалце у калалевы! А там бы узнали как к Деду плаехать!
– А кто бы нас у снежной королевы забрал? Родители? А потом с родителями к Деду?
– А-а, ну, да, – успокоился Игорёк. – В гости са сваим самавалом… Всё-таки мы с табой умныи!
Он повеселел и стал мурлыкать себе под нос какую-то мелодию.
– Слусай! А, давай, паплосим Деда, стобы он нас аблатно дамо́й на сваих санках падвёс.
– Тогда нам там придётся до Нового года сидеть. Какой же Дед Мороз будет летом подарки развозить?
– Да-а, – снова согласился Игорёк. – Мне низя там да Новава года. Ка мне исё летам на день лазденья пада́лки плидут.
Немного подумав, он снова согласился:
– И есё лаз «да». Деда Малоса диствительна летам не бываит. Летам бываит Баба Залá.
– Я не помню, чтобы мне Баба Жара подарки дарила, – наморщив лоб, стал вспоминать Гучок.
– Баба Залá нас, зато, каздае лето на моле возит. А есё албузами колмит и флуктами всякими.
– Точно! – рассмеялся Гучок. – А ещё она детей на каникулы отпускает, а родителей в отпуск выгоняет.
– Калоце, палезная бабулька. Тока, палуцяеца, ани с Дедом Малосом… ну-у, таво… лазвелись. Не саслись халактелами. И тепель видеть длуг длуга не могут.
– Поэтому, придётся нам самим домой возвращаться.
– И ницево стласнава. Далогу мы узе знаем!
И Игорёк снова замурлыкал песню.
– Я, вот, думаю, – снова начал он. – А где зивёт Баба Зала́?
– Не знаю ни капельки, – пожав плечами, ответил Гучок. – Я, вообще, про Бабу Жару от тебя только сейчас узнал. Где-то на юге, наверное. Может, в Африке. Она, ведь, с собой жару приносит. Зимой она в джунглях где-нибудь сидит или в пустыне. А летом ей самой от себя жарко становится. Вот она и идёт на север.
– Всё-таки, была бы неплоха, если бы ана тозе пада́лки плинасила, как Дед Малос.
– Я думаю, что, если бы Новый год был бы летом, то она бы обязательно приносила подарки.
– О! А, если бы Новый год был бы весной? – спросил Игорёк и сам же ответил. – Тада бы к нам плихадила Баба Слякоть!
– А, если бы он был осенью, – подхватил Гучок, – то подарки нам бы дарил Дедушка Дождь.
Они весело засмеялись над своими догадками, и потом некоторое время ехали молча.
– Вот, мы с тобой всё о подарках рассуждаем, – вдруг заговорил Гучок. – А у меня, например, в моей комнате шкаф с игрушками уже не закрывается!
– У миня тозе! А впеледи исё куця пада́лков! На день лазденья! – с удовольствием вспомнил Игорёк и сразу же поспешил успокоить друга. – И снова ницево стласнава. Буду складывать пад стол.
– А, когда уже места не будет ни под столом, ни на столе, ни везде-везде в квартире?
– Опять ницево стласнава. Выбласу сталые и неинтелесные. Или падалю каму-нибудь.
– Конечно, старые и неинтересные игрушки есть у каждого. Но родители вряд ли обрадуются, когда увидят, что ты выбрасываешь или раздаешь на все стороны игрушки, которые они тебе дарили. Здесь, наверное, дело в другом.
– Я знаю в цём! Нузна самаму хадить в магазин и выбилать сибе иглуски!
– Самому ходить… Ты вспомни, когда заходишь в такой магазин, хочется остаться там жить! Родители тебе никогда всё это не купят. Даже за всю жизнь!
– Палуцяеца, дело не в иглусках, – произнёс кто-то губами и языком Игорька. Мальчик тут же хлопнул себя по губам. – Кто эта сказал? Я этава не гавалил!
От таких догадок друзья даже остановили велосипеды.
– Гавалил, гавалил. Получается, дело не в игрушках. Вот, смотри. Мы с тобой уже долго вместе путешествуем, приключаемся, ищем себе еду, таскаем велосипеды и рюкзаки… Тебе хоть раз было скучно или неинтересно? Ты хоть раз вспомнил про свои игрушки?
– Ни лазу, – твёрдо ответил Игорёк.
– Зато, мы много чему в походе научились! А сколько увидели всякого и узнали! Нет ни одной игрушки, которая была бы лучше нашего похода!
– Палуцяеца, самая луцьсая иглуска эта не иглуска? – продолжал изумляться Игорёк.
– Получается, что игрушка только помогает в игре. Но она никогда не придумает игру. Она никогда за тебя играть не будет. Ты – самая главная игрушка! – ткнул пальцем в Игорька Гучок.
– Я?! – удивлённо протянул тот.
– Ну-у, в смысле не ты, а мы, ребёнки. Мы создаём игры. Мы всегда всё придумываем. Даже, когда у нас под рукой нет игрушки, мы будем играться всем, чем найдем: песком, камнем, палкой, листиком…
– Папиными инстлументами, мамиными кастлулями, – вставил Игорёк.
– Не важно. Мы можем играться в разбойников, пиратов, суперменов, черепашек-ниндзя… Главное, что мы можем играться всем и во всё! Лишь бы в голове было интересно.
– Тоцьно! И стобы ладители не месали.
– И, чтобы друзья для игр были.
Мальчики снова сели на велосипеды и поехали дальше. Дорога уже закончилась, и они ехали по еле заметной тропинке. Из-под ног то и дело взлетали куропатки, которые были совершенно незаметны из-за своей расцветки и сливались с окружающей растительностью. То тут, то там путь им преграждали небольшие озёра и болота. Возле них было много всяких птичьих гнёзд, на которых сидели птицы. Всюду плавали стаи гусей, уток, лебедей и других птиц, названий которых ребята не знали. Каждый раз, когда наши путешественники проходили слишком близко от какого-либо гнезда, птицы поднимали крик, некоторые взлетали и долго не могли успокоиться. В гнёздах, лежавших просто на земле, между камнями, было по несколько яиц. Глядя на эти лотки с яйцами, Игорёк начал думать об ужине.
Возле одного из озёр они остановились отдохнуть. Игорёк пошёл на разведку и вскоре, найдя несколько птичьих яиц, повернул обратно. За ним на небольшом расстоянии, нюхая землю, как собаки-ищейки, шли три гуся. Увидев такую погоню, Игорёк свернул в сторону и, сделав круг вокруг холма, снова вышел на свой след. Пройдя немного по своему следу, он запрыгнул на камень, лежащий в стороне, и, широко прыгая, поскакал к небольшому нагромождению валунов.
Солнце уже наклонилось низко к горизонту, а три гуся продолжали гуськом ходить по следу вокруг холма. Глаза их были закрыты, ноги шли сами по себе и толкали перед собой голову, которая ползла по земле и продолжала нюхать. Когда головы и ноги исчезали за холмом, были видны только три хвоста. Наконец, голова первого гуся заехала под небольшой камень. Голова второго уткнулась под брюхо первого, а голова третьего – под брюхо второго. Поиски пропавших яиц закончились крепким гусиным сном.
Убедившись, что погоня надёжно заснула, Игорёк вернулся к месту стоянки. Гучок разложил костёр и кипятил в котелке воду.
– Я уже собирался тебя искать. Ты, что, в магазин за яйцами бегал?
– На птицифаблику на метлó ездил, – пошутил Игорёк, опуская яйца в кипяток. – Тут такой магазин, сто пладавцы за табой куцями бегают, пака сами не заснут. Гусями называюца. Када я был малиньким, миня адин такой у бабуски в селе бо-о-ольна усипнул. Настаясий кусь, а не гусь!
Игорёк потёр попу от таких воспоминаний.
– Тоже за тобой бегал?
– Не-е. Сзади подклался, када я с гусятами абедал из их тазика.
– А ты к гусятам в гости ходил или тебя бабушка не кормила?
– Я к ним в гости сплятался, патаму сто ана меня балссём калмила. Плидставь сибе! Куда я тока ни убигал, ана миня визде нахадила. Тока в салай с гусями не заглядывала. Пака я не заклицял. Ну, и пледставь сибе. Сзади гусь, впеледи бабуска с мискай балсся. Бизвыхадная ситуация!
– Хотел бы я сейчас попасть в такую ситуацию, – мечтательно проговорил Гучок. – Безвыходно съесть мамин борщ.
