Сэм Левеллин - Отчаянные Крошки
Причем не намеренно.
— А там, — Кассиан показал пальцем, — Нянин Дол, Долина Нянь, которые сторожат бежевую дверь.
Отряд Крошек направился к вершине. Оттуда и в самом деле открывался чудный вид на многочисленные домики с верандами, где сидели Няни. А в дальнем конце долины, в расщелине, виднелась скальная стена с блестящей бежевой дверью посредине. Из долины доносилось позвякивание четырехсот одиннадцати (или четырехсот тринадцати) чашек, поставленных на четыреста одиннадцать (или четыреста тринадцать) блюдец. Няни встали. Открылась бежевая дверь. Кто-то вышел и развернул свиток. Послышался голос читающего. Голос был далекий, но в тихом вечернем воздухе отдельные слова долетали даже до Крошек. «Бур-бур-бур, — читал голос — ВЕЛИКАЯ счастлива объявить, что у Нянягуа есть Король!»
— Король? — переспросили Маргаритка и Примула.
— Шшшшш, — сказал Кассиан.
«Коронация бур-бур на следующей неделе бур-бур, — продолжал голос — Бур-бур, объявляет праздничный митинг по случаю Коронации на Национальном Стадионе. Члены Хунты станут герцогами и будут давать хорошие советы бур-бур-бур Королю. А Ла Нянья, наша любимая Великая, отправится в плавание на своей красивой новой яхте, чтобы отдохнуть от государственных дел и осуществить мечту своей жизни».
Опять бур-бур-бур. Ликующие крики Нянь. Глашатай, в котором теперь можно было разглядеть Няню, с головы до ног затянутую в черную кожу, вскочила на мотоцикл и с треском умчалась восвояси. Видимо, нести радостную весть народу Нянягуа.
— Коронация? — сказала Примула.
— Новая яхта? — сказал Кассиан.
— Вы понимаете, что это значит? — спросила Маргаритка.
— Что? — сказал Пит Фраер.
— Это значит, что Няня Фатум хочет сделать Старшего Механика Королем и угнать наш «Клептоман».
— Да, — мрачно согласилась Казза Симпатико, — а праздничный митинг — это значит, нас заставят выступать.
— Маршировать, — сказал Сталин.
— И нежно петь, — сказали Хорко, Йорко и Песета. — Вот увидите.
— Чудесно, — сказал Пит Фраер. — Романтика. Помереть не встать.
— Это значит, что мы застрянем здесь навсегда, башка баранья, — сказала Примула, не сдержав эмоций.
— Не забывай о манерах, — одернул ее Кассиан. — Так. Я этим займусь. Первым делом мне надо поговорить со Старшим.
— Разумеется. А мы тем временем спустимся в город и начнем революцию, — сказала Маргаритка.
— Разумеется, — согласился Кассиан.
* * *Помахав на прощанье сестрам, Кассиан взял подзорную трубу и принялся рассматривать стену над бежевой дверью. Он увидел окно, из которого выглядывала, бешено вращая глазами, до боли знакомая физиономия. Увидел, как в окне задернули занавесочки: Старшой лег вздремнуть после обеда.
Кассиан пошел в Детский лагерь и нашел там моток веревки. Потом перебрался через гребень в Нянин Дол и уже в сумерках совершил опасное восхождение на скалу с бежевой дверью. Устроившись наверху, он дождался скрипа пружин и сладкого вопля — Старшой укладывался спать. Тогда Кассиан привязал веревку к низкорослому кусту и стал спускаться.
* * *Старший Механик Кронпринц Беовульф Исландский (низложенный), Бакалавр Технических Наук, Рейкьявик, 101, спал. Так чудесно, так уютно было бы спать в розовой с золотом спаленке, вместе с Королевским Михаилом.
Но Старшему Механику Кронпринцу Беовульфу Исландскому (низложенному) спалось не сладко. О, нетнетнет.
Чего-то не хватало. Обещание дали и не выполнили. Кто-то говорил одно, а в уме держал совсем другое.
Старшой метался в своей чудной, с балдахином, постельке. Вдруг на плечо ему села большая птица. Она впилась в него когтями.
Старшой открыл глаза.
Это была не птица. Это был Кассиан.
Старшой открыл рот, чтобы закричать.
— Тссс, — сказал Кассиан. — Мы идем на вулкан.
Старшой закрыл рот.
Кассиан тяжело дышал. Спуск по скале был трудным, и трудно было вскрыть замок, даже ему, Кассиану. Но не так трудно, как то, что ждало его впереди.
— Вставайте, — сказал он. — Быстро.
Старшой сказал:
— Отфернись.
Кассиан отвернулся. В Долине бежевой двери было тихо, если не считать звуков одевания у него за спиной.
Звуки одевания прекратились.
— А если Она узнает? — спросил Старшой.
— Она?! От нее писюльками пахнет…
(Как с маленьким, в самом деле, противно даже — а как еще с ним говорить?!)
— Хи-хи-хи, — раздалось за Кассиановой спиной тоненькое королевское хихиканье. — И тура. — Снова тоненькое хихиканье и звуки катания по полу. Затем звуки одевания возобновились.
Кассиан с облегчением вздохнул.
Наконец они протиснулись в окно, взобрались по веревке и принялись карабкаться на гору при свете огромной желтой луны. Склон становился всё круче и круче.
— Гте мы? — сказал Старшой.
Они прошли уже километров пятнадцать. Хихикать Старшой перестал после пятого.
— На склонах Эль Вулкано Гранде.
— Хе, — сказал Старшой. — Земля не трожит. Нет жара, и гте поток лафы плюс признаки пирокластических яфлений?
— Не знаю, — сказал Кассиан, хотя имел на этот счет определенные соображения. — Пошли дальше.
Они пошли дальше. Трава кончилась. Они шли по камням и гравию. Лунная ночь была светлой, почти как день. Вокруг них вихрился туман.
— Тонкие оплака, — отметил Старшой с надеждой в голосе. — Возможно, нат нами тейстфующий кратер, нефитимый отсюта, но прелестно исфергающийся ф темно-синее небо, украшененное мириатами созфезтий. О-о, не могу тожитаться, прихоти ко мне, мой чутесный кратер…
— М-да, — отозвался Кассиан.
Подъем закончился. Оттуда, где они стояли, земля круто уходила вниз, а влево и вправо тянулся, плавно закругляясь, острый гребень, озаренный луной. У камней был оплавленный вид, как будто давным-давно они были жидкими.
Очень-очень давно.
Старшой поднял средних размеров булыжник и пустил его по крутому склону. Камень — трах-трах-тарарах — покатился вниз.
Потом — тихий, но хорошо различимый всплеск.
— Ц-ц, — произнес Старшой. — Это есть фулкан, та. Но не тейстфующий, нет. Спящий. Таже, может пыть, потухший. — Затем последовало сердитое бормотание.
Кассиан догадался, что Старшой разговаривает с медведем.
— Похоже, что Няня… эээ… Фатум ошиблась, — сказал он.
— Ошиплась? — сказал Старшой и, круто повернувшись, зашагал вниз по склону. — ФРАЛА! Она ФРААА!
— Не может быть! — сказал Кассиан с тихим удовлетворением в голосе. — Как некрасиво! Хм… — Он приготовился прибегнуть к Совершенно Коварному Приему.
— Я вижу, вы… э-э-э… большие друзья с этой Великой. Хоть она и врет вам…
— О та! — сказал Старшой. — Она пыла моя няня, когта я пыл маленький титя, ф Королефском Тфорце на Трескофом Мысу в Ислантия. Щаслифые, щаслифые тни…
— Гг… — только и смог вымолвить ошеломленный Кассиан.
— И пыла рефолюция, меня выпрасывали плохие, плохие люти, и нас разлучали. Я пошел в инженерный школа. А она рапотала как хамская няня на королефская яхта моего кузена Минимуса фон Ла Пампа. Она слишком комантофала и осточертефала ему, поэтому он фысашивал ее зтесь на перег и утирал на сфоя яхта. И она рапотала у тогташнего Ля Презитенте, захфатыфала страну, опучала Нянь и жтала, когта притет потхотящий корапль. Она есть сильная женщина. Фсегта хочет упежать в море, — закончил свою повесть Старшой.
— Весьма похвально, — сказал Кассиан, чтобы скрыть изумление. — Но почему из всех портов на свете вы привели «Клептоман» именно сюда? Удивительное совпадение…
— Это не софпатение. Мы сфязаны узами, как маленький Король и няня. Она Призыфала меня. А теперь я путу Королем, а она отпрафится ф море на «Клептомане». Когта я там ей ключ от корапля…
— Рр, — произнес Кассиан. Вся эта ахинея не укладывалась у него в голове. — Понятно. Ну что ж, поздравляю и всё такое. В смысле, хорошо быть королем.
— О та, — сказал Старшой. Глаза у него начали вращаться, речь превратилась в бессвязное бормотание. — Я путу Король. Стелай это, стелай то, отрупить голофу!
— Но она кормит вас небылицами, — сказал Кассиан, не зная, как убедить этого маньяка, чтобы он не отдавал ключ от «Клептомана» своей бывшей няне. — Если наврала насчет вулкана, почему бы ей не наврать и насчет остального? Плюньте вы на всё это. Возвращайтесь на корабль, со своим ключом, естественно…
— Ключом? КЛЮЧОМ?! Фсе хотят мой ключ. Она хочет ключ. Ты хочешь ключ. А ОН У МЕНЯ! О, я понимаю — ты прифотил меня на фальшифый ФУЛКАН, чтоп я оттафал тепе ключ. Ха! Ухоти! Профалифай! Фон отсюта!
Всё это время они стремительно спускались по склону и наконец вынырнули из тумана. В серо-желтом свете луны искрились горы, долины и море.
— Теперь я фернусь к моей РАПОТЕ, — заявил Старшой. — ГОЛОФОЛОМКА. И Я ПУТУ КОРОЛЕМ!
