Станислав Хабаров - Остров надежды
Часть вторая
Препирались они по-французски. На слова «тоже мне учительница» нередко следовало: «Тоже мне гидробиолог. Водоросли не может вырастить, хотя и обещал».
В «Кванте», на стенке, возле иллюминатора в установке «Хлорелла» вдруг начался бурный рост водоросли, но Жан до поры до времени это достижение скрывал. Впрочем остальные сюда не заплывали по договоренности, и их рассуждения походили на досужий спор:
– А вот если бы, скажем, была мука из водоросли, смогла бы ты, Софи, испечь пирог? И какой бы он был с виду? Круглый?
– Да, цилиндрический.
Весело было воображать. Ведь Софи была в Японии и ела там суп из водорослей ваками. – А в Ирландии в прошлом веке тоже питались водорослью во время голода и выжили. Собирали водоросли на побережье со скал.
«Ну, опять история с географией. Пошло-поехало».
– Софи, вы кто: историк или географ?
– Не историк и не географ. Пока. Но, возможно, стану географом. Занималась до этого языком, распространением языка, а потом прочла, что в древних шумерских документах (пять тысяч лет тому назад) уже всё написано. И о том, что считали мы в наши дни открытием «Вояджера-2». Удивительно. Люди жили в древнем Двуречьи, использовали клин, ирригационные системы, колесо, вырубали, представь себе, каменные матрицы. Тексты, отпечатанные с них, говорят, что им были известны все планеты и даже больше чем нам. Уран называли шумеры ярко-синим, и писали о Нептуне, мол, имеет он мягкую середину. И получается «Вояджер» лишь подтвердил сведения древних и о жидком ядре Нептуна.
– А знаете, Софи, что Уран и Нептун – планеты-близнецы?
– Да, знаю. У них – жидкие ядра, одинаковый синий цвет и сильные поля. Хотя это было известно и пять тысяч лет тому назад.
– А я вычитал у Джонатана Свифта о спутниках Марса, открытых Асафом Холлом полтора столетия спустя, и ещё у Кристофера Мало. Как ты думаешь, было ли вправду Посещение?
– О каком посещении может идти речь, если в пределах Галактики обнаружена всего лишь ещё одна планетарная система. В созвездии Девы, в полуторах тысячах световых лет от нас.
– Я придумал, что нужно сделать. Существуют простые и надёжные средства.
– Придуманные тобой.
– Всё это болтовня про параллельные и взаимопроникающие миры и об экстрасенсном общении. Это, как говорят русские, «наводят тень на плетень».
– А были случаи осмысленного поведения огненного шара. Он протащил поезд у Суоярви.
– Все это слухи и домыслы. А «у страха глаза велики». Контакты, телекинез, телепатия… Обилие психов и неврастеников.
– Но есть ведь что-то. Не может не быть. Можно же верить в судьбы и положения планет.
– И это ерунда. Сталин и Иисус Христос – под одним знаком Козерога, и Пол Пот, и Скрябин, и психиатр Кащенко.
– Не верить – нельзя. Нострадамус пытался наставить человечество, и кто поверил ему? А ведь его прогнозы сбываются.
– Да, но у него очень мутно написано – цыганские гадания, а их как угодно можно истолковать.
– Выходит нет ничего?
– Я этого не говорил. Есть геном.
– А слухи ходят о спиритах, и в числе их основателей – химик Бутлеров и Конан Дойл.
– Все это вилами на воде писано.
– А геном?
– Геному стоит посвятить жизнь. Это настоящее чудо, хотя мы считаем его в порядке вещей. В каждой клетке – амбулаторная карта, невидимая, с регистрацией всего-всего, что есть в тебе. Я думал и решил посвятить изучению генома свою жизнь.
– А меня поражает, что современные методы позволяют проследить внутриутробную жизнь. Развитие человеческого зародыша повторяет полностью его предысторию от нуля, от простейшего одноклеточного эмбриона. Появляются жабры, потом они зарастают и возникает хвост, который позже исчезает…
– Да, есть простые, действенные способы. Не экспедиции, не поиск спонсоров, а наш учитель увозил нас, школьников в каникулы в Бретань. И каждое утро до завтрака мы отправлялись на рынок и высматривали, что привозили рыбаки, и что выбрасывали они тут же на берегу.
– А мы разыскивали метеориты на скальном плато пустыни, – радовалась Софи. – А одному чудаку, представляешь, повезло. Нашел редчайший метеорит в угольном отвале. Когда-то, 300 миллионов лет назад метеорит врезался в дерево, и теперь его обнаружили в угле.
– На всё про все, – повторил Жан, – есть простые и действенные средства.
– Ой, уж и на всё. А, например, сделаться невидимым? Слабо?
– Есть, – с убеждением повторил Жан. – Даю способ на вскидку – вибрировать. Смотрите, Софи. Вращается вентилятор и всё видно сквозь него, а остановится, всё перегородят лопасти.
– Небось мечтал сделаться невидимым. – Нет, у меня – реальные мечты: попасть на берег янтарного моря. – Твоя единственная мечта?
– Совсем не единственная. Я, например, мечтаю вернуть кассеты, уплывшие с нашим кораблем.
– Кассеты с музыкой?
– Я так скажу: с биомузыкой. Записи брачного зова лягушек. Хотелось услышать о любви квакушек в невесомости?
– А янтарное море?
– В янтаре удивительные насекомые встречаются. Увидеть их и изучить.
Ведь насекомых множество. Видов птиц не более девяти тысяч, рыб и рыбообразных – двадцать тысяч, а насекомых более двух миллионов и многие любопытны и неизвестны ещё.
– Жан, ты просто хочешь стать «повелителем блох» по Гофману. Мне помнится, это – его заключительное произведение. На разных жизненных концах у вас с ним одинаковые увлечения.
– Ну, Гофман, можно сказать Софи, был в этом теоретик, зато Ротшильд (да, тот самый, «денежный мешок») был собирателем самой полной коллекции блох, настоящим блошиным королём.
– Чудачество.
– Но коллекции бесценны. Многое становится ясным, если вместе собрать. Ладно, оставим блох и «вернёмся к нашим баранам». Печь опробовала?
Жан теперь обращался к Софи то «на вы», то «на ты», и это не шокировало её.
– А где водоросли?
– Будет день, будет печь, будут и водоросли.
Сергеев день приближался. Некогда тянуть. Сегодня он снимет урожай, подсушит у вентилятора, попробует потолочь. Но и без того польза есть: прекрасно дышится в модуле. Хлорелла вырабатывает кислород.
Софи заперлась в своем модуле – «Кристалле» и включила внутренний свет. У неё не было большого зеркала. Она могла лишь рассматривать себя по частям. Похудели ноги… Болели пятки… И в целом она, как говорится, с тела спала… Выросли волосы. Но всё это – пустяки. Она только теперь отошла от ужаса. Случись ещё пара подобных случаев, и она умрет от разрыва сердца. Как на них двигались эти НЛО – неумолимо, беззвучно… А пятки, что пятки? Когда Сергей их заставил бегать босиком по дорожке, казалось, она не вынесет. Но что поделаешь? Таяли мышцы, похудели, так называемые «мягкие места» – амортизаторы: ягодицы, пятки. На Земле всё это скажется, если не взяться за восстановление.
Но когда же всё это кончится? Самое страшное – ожидание опасности, пассивное. Парашютисты обретают мастерство, подавляя страх. Но страх внутри остаётся, пассивное ожидание опасности в момент дерганья кольца.
Мы созданы для иного, жизни земной. Медузы, завезенные в невесомость, продолжали создавать гравитационные рецепторы. Но у всех начинается перестройка под иную жизнь. Кости в полёте становятся менее прочными. Даже в коротких полетах (Софи знакомилась с отчётами «Спейс шаттл») замедлялось воспроизводство эритроцитов. А мутогенные изменения? О них лучше не вспоминать.
Она – не трусиха. Этому масса доказательств. Она настаивала на более полных испытаниях, чем следовало, и по собственной инициативе проходила испытания в европейском Космоцентре: в сурдокамере, на рейнском колесе, плавала в трубе Сен-Жермена. Не трусиха, а просто иначе устроена. За бортом безжизненная бесконечность, а стенка тонка. Если думать об этом, не выдержишь, сойдешь с ума.
Странное состояние у здорового человека на краю бездны. Переполнение опасностью и тянет вниз. Прыгнуть и разом со всем покончить, подсказывает нервная система. Она исходит, вроде бы, из собственной пользы – отключить себя от напряжения, не перегореть, сохранить себя, а в результате – абсурд и гибель.
А как здесь? Лучше не думать, привыкнуть, забыть обо всём, представить себя, скажем, в антарктической экспедиции, где жалобы только на сон и депрессию. Не объявилась бы снова боязнь ограниченного объема, а остальное она выдержит. Должна.
Вздохнув, Софи взяла свой очередной рабочий журнал, на этот раз с надписью «Наблюдения. Суша.» и отправилась к иллюминаторам.
Резинки, приделанные в ПхО, и ворсовая ткань удерживали её при наблюдениях. Но каждый раз она не знала, что будет наблюдать? Не трудно справиться по приборной доске о месте, где они пролетали, но часто мешали облака, а Антарктида, например, как и другие полярные районы была недоступна из-за наклона орбиты и виднелась лишь на горизонте. Куда смотреть, в какой иллюминатор? Тоже неизвестно. Даже если идти в «гравитационке» (с гравитационной стабилизацией), остаётся вращение вокруг продольной оси, и жалко тратить топливо на поддержание ориентации.
