Евгений Гаглоев - Аграфена и пророчество мятежной колдуньи
Аграфена и мальчишки испуганно огляделись.
Кабинет был разделен на три комнаты. В самой большой за письменным столом сидел огромный пузатый толстяк с пышными усами. Форменный китель трещал на нем при каждом его движении. Стол ломился от горы сваленных на него бумаг.
В углу комнаты, огороженном решеткой, на узких лавочках сидели несколько узников – таких же оборванных подростков. В дальней стене кабинета виднелась распахнутая дверь, за которой располагалось что-то вроде медпункта. Там стоял длинный операционный стол, вокруг него столпилась кучка людей в грязных белых халатах. Аграфене не удалось разглядеть, чем они там заняты, но даже здесь были слышны чьи-то приглушенные стенания.
Жандармы подтащили упирающихся ребят к столу усатого великана.
Бергольц не отставал от них ни на шаг.
– Господин Руфус, – почтительно поклонился старик-крыса.
Тот окинул арестованных прищуренным взглядом.
– Это и есть те беглые сироты? – басом спросил он.
– Да! Я вчера специально наведался в дом Алисы и поговорил с одним из них. Взгляните!
Бергольц резко рванул воротник рубахи Пимы.
– След от ошейника!
Начальник жандармерии вытащил из кармана монокль и вставил его в левый глаз. Затем присмотрелся к шее мальчика.
– Действительно, – согласился он. – Ну что же, бросьте их в изолятор. Там разберемся, кто есть кто.
Жандармы запихнули новичков за решетку к остальным арестованным. Здесь уже томились пять мальчишек примерно одного возраста. На шее каждого из них сидел ошейник. Видимо, все они сбежали из разных приютов, но так и не смогли скрыться от полиции.
– У вас нет ошейников! – воскликнул один из арестантов, высокий стройный мальчик с взлохмаченными волосами. – Как вам удалось избавиться от них?
– Просто повезло, – ответила ему Аграфена.
– Жаль, что нам так не повезло, – сказал мальчик. – По этим проклятым ошейникам нас и вычислили. Охотились за нами по всему округу!
– А откуда вы? – спросил Рекс.
– Я и еще двое из приюта господина Амброзиуса, – ответил арестант. – А другие удрали из соседней провинции…
– Да только далеко уйти не успели, – добавил один из указанных парней. – Теперь отправят нас в каменоломни или еще куда похуже!
Тем временем Бергольц напомнил Руфусу о своем вознаграждении.
– Где обещанные деньги?! – спросил он. – За этих троих обещали тысячу монет!
– Получишь, как только сюда явятся имперские Эсселиты! – ответил жандарм.
Услышав это, Аграфена и ее друзья побледнели. Они очень хорошо помнили свою последнюю встречу с Рашидом, Гребуном и Левтиной.
– А это еще кто? – Руфус кивнул в сторону Рекса. – Речь вроде шла о троих беглецах.
– Наверное, прихватили по дороге еще одного бродягу! – предположил Бергольц.
Аграфена только теперь заметила плакат, наклеенный на стену участка.
«Беглые преступники! – гласила надпись. – Вознаграждение 1000 монет!»
Ниже красовались три портрета, двух мальчишек и девчонки, все они были страшные, как черти. Видно, ребят рисовали со слов Копотуна. Для него все дети выглядели на одно лицо. С плакатов смотрели три жуткие физиономии. Одна из них была с всклокоченными волосами, другая в пилотном шлеме с очками, у третьей имелись остроконечные уши. Круглые выпученные глаза у изображенных на портретах придавали выражению их лиц некоторую злобность или даже свирепость.
В шлеме, видно, нарисовали Пиму, с ушами лешего – Триша, а в середине девочка с большим трудом узнала себя.
Тысяча монет! Видно, сильно Лионелла хотела заполучить ее, Аграфену, в свои руки!
Неожиданно дверь кабинета распахнулась, и в помещение собственной персоной вошла комендантша Коптильда. Она нарядилась в свой парадный китель, за поясом как всегда висели два пистолета.
У ребят аж ноги подкосились. Происходящее напомнило им какой-то дурной сон.
Увидев арестантов, Коптильда издала громкий восторженный клич.
Триш и Пима вжались друг в дружку.
– Ага! – ликовала комендантша. – Это же Граммафена, Бриш и Дрына! Ну что, вонючки, не ожидали, что так скоро увидимся вновь?!
– Это и есть твои беглецы, Коптильдушка? – осведомился Руфус, расплываясь перед ней в улыбке.
– Конечно! – она схватила с его стола портреты преступников. – Вот ведь тут нарисованы их наглые физиономии! Вот же точная копия этой Шамграфены! – Она сгребла другой портрет. – Это лешак-полукровка, а это маленький пожиратель варенья! А это… – Комендантша посмотрела на Рекса, потом схватила со стола Руфуса еще один рисунок. – Вот тут ошибочка вышла! Здесь стоит какой-то оборванный пацан, а на твоей картинке нарисована непонятная старая уродливая карга!
– Вообще-то это портрет моей глубокоуважаемой матушки, – смущенно произнес жандарм.
Коптильда на мгновение замерла, затем аккуратно вернула портрет на стол.
– Какая красотка, – сдержанно сказала она. – Теперь я вижу, в кого ты такой симпатичный, Руфусик!
Как не было страшно Аграфене, но она едва сдержалась, чтобы не засмеяться в голос.
Руфусик?! Коптильдушка! У этих двоих, похоже, роман!
Комендантша обменялась с усатым толстяком влюбленными взглядами, затем гневно посмотрела на ребят.
– Думали удрать от меня?! Ха! Не вышло! – Она расхохоталась так, что в окнах задребезжали стекла. – Эх, руки так и чешутся! Сейчас отвешу каждому по пятьдесят пинков! Долетите у меня до самой Столицы! Этого оборванца, – она кивнула на Рекса, – я не знаю, поэтому отвешу ему тридцать! Приземлится где-нибудь в районе Берберии!
– Скоро ведь праздник, Коптильдушка, День победы! – напомнил ей Руфус. – Отвесь им всем по тридцать в честь этого знаменательного события! Лучше мы потом постучим их головами об стол, если вдруг надумают скрывать от нас правду!
Тем временем в соседней комнате медики наконец отошли от стола.
Оказалось, что их главный – тощий седовласый человек в белом врачебном халате, – хлопотал над огромным белым пушистым котом. Несчастного прижимали к столу двое крепких санитаров, а доктор щекотал ему бока. Тот вырывался и громко мяукал. Видно, в этом и заключалась проверка котов щекоткой, о которой Аграфене рассказывал Пафнутий Дормидонтович.
Доктор выглядел так, словно только что слопал весь запас своих таблеток. Его раскачивало в разные стороны, глаза то и дело бегали по сторонам. Вдобавок ко всему его волосы стояли на голове дыбом и кренились то вправо то влево при каждом движении. Он напомнил Аграфене одуванчик.
– Ну что там, доктор Юнгвальд? – бросил ему Руфус.
– Молчит! – недовольно ответил тот. – Наверное, он не из этих говорящих кошаков!
– Хорошо! – одобрительно кивнул жандарм. – Этого кота выбрала себе моя матушка Клеопа. Она давно мечтает о таком. А мне совсем не нужно, чтобы в моем доме завелся пушистый лазутчик!
– Есть еще одно средство, – вяло заметил доктор. – Можно поставить ему клизму! Ни один кот не будет долго молчать при этой процедуре!
– Ладно уж, все равно не успеем! – отмахнулся Руфус. – Моя мамаша явно уже едет сюда. Лучше приведите этого зверя в порядок, чтобы он выглядел получше. Мамочка помешана на котах и любит их тискать! Этот довольно красив, так что она останется довольна! Может, даже угостит меня чем-нибудь вкусненьким!
Юнгвальд взял измученного зверя за шкирку, закинул его на стол и принялся расчесывать белую шерсть обычной щеткой для одежды.
– Как раз познакомишься с моей мамулечкой, Коптильдушка! – сказал взволнованный Руфус комендантше. – Вы понравитесь друг другу, она такая славная старушка!
– Жду с нетерпением! – ответила та. – А пока пусть эти, – она ткнула пальцем в ребят, – расскажут, куда дели мое золото!
– Точно! – вспомнил он. – А ну признавайтесь, грязные воры! Вы похитили все сбережения мадам Коптильды! На что она теперь будет содержать свой приют?!
– Какие сбережения?! – возмутился Триш. – Не брали мы ничего!
– Она сама украла все деньги, а теперь валит все на нас! – добавила Аграфена.
Рекс был не в курсе случившегося в Белой Гриве, поэтому предпочитал помалкивать.
– Нет, ты слышал, Руфусик?! – разозлилась комендантша. – Они еще и меня во всем обвиняют! Сейчас точно им навешаю!
– Давайте я им клизму поставлю? – предложил доктор. – Тогда они быстро заговорят!
Он закончил чесать кота и бросил бедолагу за решетку.
Коптильда выхватила пистолеты.
– Лучше выведем их во двор, и я заставлю их сплясать под музыку господ револьверов!
– Клизма куда лучше! – не унимался Юнгвальд. – Самые несговорчивые преступники начинают петь, как соловьи!
– Да что вы все заладили?! – вмешался в разговор Триш. – Клизма! Клизма! Нашли чем испугать! Это что такое вообще?
Пима, который был куда начитаннее друга, притянул его к себе и на ухо объяснил, что это такое. Парень весь побледнел и замер на месте, готовый упасть в обморок.
Аграфена не сводила глаз с белого кота. Тот сидел рядом с ней и с деловым видом вылизывался.
