Мальчик со шпагой. Трилогия - Владислав Крапивин
Но вообще-то Кинтель жил не в одном месте, а «на три дома». То у мамы Нади, то у заметно постаревшего деда с его ворчливой супругой тетей Варей, то у отца и сестренки. Там, правда, было теперь тесновато, потому что в той же квартире поселился молодой Регишкин муж — Ильдар Мурзаев, которого все знакомые по старой памяти звали Мурёнышем. Мурёныш отслужил в армейской автороте, стал классным водителем и теперь гонял по междугородным трассам тяжелые фургоны…
А Кинтеля в армию не взяли — травма давала себя знать. Он поступил на физмат, но после первого года ушел в академический отпуск: часто мучили головные боли. «А потом проявил преступное слабоволие и под научный кров не вернулся», — говорил он с дурашливым покаянием. Стал Кинтель очень даже неплохим специалистом в компьютерных делах, служил по этой линии в юридической конторе. Платили так себе, но и работа, по словам Кинтеля, была «не чеши дельфину брюхо». Поэтому флагман «Эспады» Рафалов немало времени тратил на дела в отряде. Особенно, когда Корнеич со своими научными и медицинскими делами мотался за границей или попадал в госпиталь. Впрочем, и сам Кинтель «сумел» угодить в том году в больницу. Возможно, поэтому и не смог противиться как надо новым порядкам супругов Толкуновых. Говорил Кинтелю: «У них возраст, дипломы, степени. А я кто…» Ладно хоть, что морскую теорию не давал забывать матросам и подшкиперам, да вместе с Ромкой Вострецовым проводил занятия по фехтованию…
3
За Ромку волновались все больше. Было уже около десяти, солнце спряталось за крыши, Корнеич засветил на кухне матовый плафон. Татьяна то и дело вставала на пороге, спрашивала: если концерт начинается в полседьмого, то во сколько же окончание? Вроде бы пора…
— Я звонила, но он конечно же на время концерта отключил мобильник. Заранее предупредил…
Корнеич успокаивал. Говорил, что концерты таких «продвинутых знаменитостей» начинаются с опозданием на час, а то и на два. А потом еще поклонники и фанаты устраивают «всякие танцы-вопли…»
— Вот этого я и боюсь… — вздыхала Татьяна.
— Ты так не тряслась за него, даже когда была со мной в Германии и Польше, а этот обормот жил с дедом-бабой…
— Когда не так близко, страхи не каждую минуту… Да и помладше тогда был, дури меньше…
— Дури всегда было много, — проворчал папа Вострецов.
Ромка позвонил в половине одиннадцатого. Татьяна метнулась к телефону в комнате, но Корнеич перехватил переносную трубку.
— Да?
— Па-а, «Мэйдей», — сообщил привыкший к отрядному лаконизму Роман. — Я в отделении номер четыре, угол Хохрякова и Достоевского. В большой компании…
— За что?
— А ни за что! Концерт был на открытой площадке, рядом ни одного туалета, а народ надулся пива. Двинулись толпой к ближнему забору. Я просто так, пива не пил. А там уже эти. Фургоны наготове. Хвать-хвать. И почему-то сразу дубинками кого попало. Теперь составляют протоколы о нарушении общественного порядка, для штрафов…
— Ты в норме?
— Я в норме, только малость попало по плечу. Я тут съежился в укромном уголке, потому и говорю, а у многих отняли мобильники…
— Не выступай там, жди. Еду…
В двух словах Корнеич объяснил что к чему. Татьяна с круглыми глазами возникла на пороге.
— Я так и знала… С самого начала… Что теперь будет?
— Ничего не будет, — пообещал Корнеич. — Дай с вешалки куртку, там удостоверения… Ребята, вы меня дождитесь…
— Мы с тобой! — вскинулся каперанг Соломин.
— Зачем? Я же на мотоцикле… Дождитесь нас, ладно? Бутылку всю не кончайте, оставьте мне…
Он заторопился, натягивая штурманку на ходу. Кинтель кинулся следом — помочь вывести из гаража мотоцикл. За окном взревел мотор. Слегка запыхавшийся Кинтель вернулся на кухню.
— Таня, да ты не вздрагивай, теперь все будет в ажуре…
— Боюсь, Осенняя Сказка устроит там Варфоломеевскую ночь, — озабоченно сказал Каховский. — Надо глянуть, не видно ли зарева…
— Не-е… — успокоил и его, и остальных Кинтель. — С властями Корнеич всегда оч-чень вежлив. Помню, как познакомились. Я был тогда в седьмом, а Салазкин в пятом. Меня приволокли в учительскую: ты, мол, стащил у профессора Денисова старинную книгу. Салазкин тут же просигналил Корнеичу. Правда, сигнал тогда звучал безобиднее: «Добрый день»… Ну, Корнеич примчался через пять минут. Как он там разговаривал! Дамы-педагогши аж захлебывались от эмоций, а он — будто английский лорд…
Опять затрещал телефон. Татьяна снова метнулась в комнату, Кинтель схватил со стола радиотрубку.
— Ма-а! — раздался жизнерадостный Ромкин возглас. — Папа еще не уехал? Я топаю домой!
— Уехал уже! А ты… ты где?
— На полдороге к дому. Там всех начали отпускать. Среди пойманных оказался сын депутата гордумы, он сумел звякнуть папочке…
— Подожди, вот наш «папочка» вернется, он тебе звякнет… Зря только сорвал его с места!
— Ничего не зря. Депутат копать это дело не будет, а папа наведет шороху…
— Марш домой! И не смей больше влипать ни в какие истории!
Ромка явился через десять минут. Радостно-сердитая Татьяна впихнула его в кухню.
— Вот он, любитель современной музыки, полюбуйтесь…
— Здрасте, — скованно сказал «любитель» и поморщился.
Все на него полюбовались. Каховский, который не видел Ромку несколько лет, ностальгически вздохнул:
— Ну, точно Данила в подростковую пору. Тот же осенний листопад на физиономии, те же кудри…
— Так бы и вцепилась в эти кудри… — Ромкина мама слегка стукнула свое чадо по плечу. Ромка поморщился опять:
— Не надо… Посмотри, заметный синяк? — Он оттянул до самого плеча ворот черно-зеленой футболки.
— Господи… Это что еще?
— Я же говорил… Они, прежде, чем хватать, сразу начинают работать своими «пэ-эр семьдесят три»…
— Чем? — напряженно переспросил Каховский.
— Палка резиновая образца семьдесят третьего года…
— Во времена перестройки назвалась «демократизатор», — уточнил Каперанг. — Однажды они с такими штуками сунулись к нашим матросам. Что было…
— А там ничего не было, — с сожалением сообщил Ромка. — Не матросы ведь, а народ так… вроде меня… Похватали, кто поближе — и в машины…
— Нечего дуть пиво и поливать заборы, — для порядка сказала Татьяна.
— Я и не дул! И не поливал! Я за компанию… А другим как быть? Там один биотуалетик на тыщу народа, к тому же за десять рэ… Что делать-то? Завязывать что ли… эту штуку рифовым узлом?
— Хулиган, — горько подвела итог Татьяна. — Постыдился бы гостей…
Каховский солидно утвердил на носу очки, они сверкали.
— Гости, вникнувши в ситуацию, склоняются на сторону потерпевшего.
Татьяна прикусила губу:
— Потому что… одна пиратская команда, только
